Неделю назад в Китае началась серия протестов против локдауна. Китай — одна из немногих стран мира, где в отношении коронавируса до сих пор применяются очень жесткие карантинные меры. Протесты уже сравнивают с событиями 1989 года, когда в Пекине произошла печально известная манифестация на площади Тяньаньмень. Ждет ли 
Китай повторение тех событий и стоит ли России опасаться за происходящее у главного азиатского партнера, aif.ru обсудил с директором Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, экспертом Валдайского клуба Василием Кашиным.
Глеб Иванов, aif.ru: — Василий Борисович, что послужило катализатором протестов?
Василий Кашин: — Протесты отражают усталость общества от антиковидных ограничений. В Китае эти ограничения держатся дольше, чем в какой-либо другой стране мира.
Программа борьбы с ковидом получила в Китае название политики «нулевой терпимости». Людей здесь постоянно заставляют сдавать ПЦР-тесты, проверяют куар-коды. Выявленного зараженного отправляют в ковидарий на пару недель. Тех, кто контактировал с ним, сажают на домашний карантин. За длительность карантина на местах отвечают местные чиновники. Порой они перегибают палку и запирают огромные ЖК, запрещая там вход и выход, на несколько недель. Эти меры приводят к тому, что градус недовольства населения повышается. Мало того, что все это длится уже три года, так еще и начавшийся недавно чемпионат мира по футболу наглядно показал китайским обывателям, что в остальном мире никто больше не боится собираться в огромные толпы на стадионах или носить маски.
Катализатором стали события с пожаром в жилом комплексе в Урумчи, где, как считается, экстремальные антиковидные меры привели к гибели людей. Когда начался пожар, пожарные машины не смогли подъехать к домам, потому что все пространство рядом было заставлено машинами жильцов. Из-за карантина они не смогли выйти и отогнать машины, из-за чего и случилась трагедия.
— Есть ли в протестах политическая подоплека?
— Пока, насколько можно понять, политических лозунгов нет. Кроме того, эти акции нельзя назвать общенациональными. Мы видим большое количество стихийно вспыхивающих в разных местах протестов, которые друг с другом пока никак не связаны.
Надо сказать, что такого рода экономические или социальные протесты — для Китая явление нередкое. Власти знают, как иметь с этим дело. Думаю, что то, что происходит сейчас, отчасти повлияет на дальнейший курс борьбы с ковидом, потому что уже ясно, что терпение общества подошло к своему пределу. В то же время менять политику резко в ответ на протесты тоже никто не будет.
— Некоторые наблюдатели связывают эти протесты с событиями 1989 года на площади Тяньаньмень в том плане, что здесь тоже ведущую роль играют студенты. Действительно ли силен студенческий фактор и почему?
— Студенческий фактор силен потому, что студенты вообще являются движущей силой любых протестов, а в данном случае ряд антиковидных мер негативно влияет на образ жизни студентов. Кампусы из-за локдауна изолируют, появились сообщения, что в этом году никого оттуда не отпустят на зимние каникулы. У изолированных внутри кампусов учащихся начинает «ехать крыша». Мы видим, помимо прочего, резко возросшее количество самоубийств (кстати, не только в кампусах, но и по всему Китаю). Поэтому студенты стали взрывоопасным фактором.
Но проводить параллели с 89-м годом не стоит, потому что те протесты носили изначально политический характер и происходили на фоне глубокого раскола в китайской правящей элите. Этот раскол послужил причиной того, что протесты так долго развивались. Там одна часть руководителей фактически потакала протестам, другая часть боялась предпринимать какие-то меры. В итоге все пришло к трагическим событиям.
Тут ничего подобного нет. Мы имеем большое количество разрозненных выступлений относительно малыми группами, в разных частях страны. Это не рядовое, конечно, явление, но все же не сравнимое с тем, что было в 1989 году.
