С 1 августа вступает в силу ограничение на использование американским диппредставительством в России дачи и склада в Москве, ещё через месяц должно резко сократиться число американских дипломатов. Что дальше — «АиФ» рассказала Виктория Журавлёва, старший научный сотрудник Центра североамериканских исследований ИМЭМО им. Примакова РАН.
Александр Колесниченко, «АиФ»: Как в Штатах отреагировали на решение закрыть доступ к двум объектам недвижимости, ограничить численность персонала дипломатического представительства США в России?
Виктория Журавлёва: Жёсткая реакция некоторых СМИ была предсказуема, как и дежурная досада или возмущение официальных лиц этим ответом России на аналогичные, введённые со стороны США ещё полгода назад, ограничения. С ответом долго тянули, потому что ожидалось, что удастся решить вопрос на встрече президентов во время «Большой двадцатки» в Гамбурге. Но договориться не удалось. Это и вряд ли было возможно, учитывая внутриполитическую ситуацию в США. Соответственно, было понятно, что, если никакие другие способы не сработали, будет предсказуемый традиционный дипломатический ответ, основывающийся на принципах взаимности. Хотя ответ получился громким из-за того, что приведение к одному количеству российских дипломатов в США и американских в России потребует отъезда, как сообщалось, 755 американцев. Американская дипмиссия была очень представительной.
— Владимир Путин заявил, что в планах по ответу на санкционный закон нет разрыва отношений в сфере контроля за оружием массового уничтожения, борьбы с терроризмом, сотрудничества в космосе и так далее.
— Американский санкционный закон крайне жёсткий. Не исключаю, что, прочитав его полностью, кто-нибудь у нас вполне хотел в отношениях с американцами громко хлопнуть дверью. Речь идёт о реальном вмешательстве в наши внутренние дела. Несмотря на всю неприятность этого закона, мы должны иметь в голове тот факт, что есть важные вопросы глобальной безопасности, по которым мы обязаны сотрудничать. Нужно помнить, что Россия и США — две страны, которые могут друг друга уничтожить, и возвращаться к холодной войне, когда мы были на грани прямого столкновения, не хотелось бы.
Здесь нужно делать только выверенные шаги, чтобы не возникло ощущения, что в отношении России можно предпринимать любые действия, которые останутся безответными. С другой стороны, эти шаги должны показать, что Россия действует ответственно. И здесь я бы обратила внимание на институты и правила, существующие в мире, в нарушение которых США собираются действовать, выполняя этот закон. Например, Всемирная торговая организация (ВТО). Совместно с европейскими партнёрами мы можем обратить внимание ВТО на действия США, противоречащие нормам организации. Очевидно, это не будет иметь краткосрочного эффекта. Но это важный шаг для России с точки зрения её имиджа на мировой арене. Если мы хотим видеть себя в роли одного из лидеров международной системы, сейчас самое время обратиться в ВТО: заявить себя защитниками правил международной торговли, которые нарушают США. Действовать не односторонними санкциями, а через международные институты, подкрепляя их легитимность. Плюс возможность взаимодействия с Европой. Да, они не готовы пойти на резкий шаг: выступить оппозицией США. Но недовольство в Европе будет расти, здесь есть возможность для совместных действий.
Любой неосторожный шаг может привести к тому, что мы окажемся на грани прямого военного столкновения. К этой грани нас может подвести отказ США от договора о ракетах малой и средней дальности (РСМД), невыход на новый договор по сокращению стратегических наступательных вооружений (СНВ).
— Это реальная угроза? Насколько понимаю, в Штатах — по крайней мере, парламентарии — обсуждают проблемы в отношениях с гораздо большим эмоциональным накалом, чем у нас. Да и инструментов давления у них больше. Как могут развиваться события дальше?
— Интересно, что со вторника Палата представителей Конгресса на каникулах. Исходя из американской Конституции, у президента есть возможность, которая условно называется «карманное вето»: вето, которое не может быть преодолено во время каникул. Закон, вернувшись с каникул, им придётся принимать в новой версии. Это не будет проблемой, но здесь дело в реакции Трампа. Если Трамп всё же подпишет этот закон, это скажет о реальных намерениях президента США в отношениях России. Значит, законопроект его вполне устраивает, а догадка о том, что дело в не санкциях, а в желании переделить энергетический рынок, верна. Ведь это вполне вписывается в экономическую политику Трампа, которую он объявил при въезде в Белый дом. Одним из первых его решений было снятие запрета на экспорт энергоресурсов, тогда устранение конкурентов — следующий логичный шаг. Европейцы совершенно правы в своём возмущении нарушением сложившихся правил и норм, вхождением на рынок с вытеснением работающих там игроков.
— Можно ли предположить, что принятием закона дело не ограничится, а США будут реально вставлять палки в колёса «Северному потоку-2», «Турецкому потоку» и вообще сотрудничеству ЕС с Россией?
— Мне кажется, что США встали на путь вытеснения России с глобального уровня. Сделали они это не при Трампе. Но если у Обамы основной фокус был на России в качестве политического конкурента на международной арене, который мог предлагать какие-то альтернативные американским идеи, то фокус Трампа — на экономике. То есть на экономическом доминировании США на международных рынках, желательно в отсутствие каких бы то ни было ограничивающих договоров. С этой точки зрения в фокусе Китай, а не Россия. Но Россия — один из этапов этой борьбы. А значит, в качестве развития закона нужно ждать конкретных действий, направленных на срыв российско-европейских трубопроводных проектов. И шире: все шаги России, направленные на выход на международные рынки и закрепление там будут встречать противодействие США, в том числе под идеологическими лозунгами. Тревожно, ситуация не очень хорошая, ей нужно с умом воспользоваться.
