В течение почти целого года внимание исследователей было сосредоточено на выявлении возможных социальных последствий пандемии. Сегодня они более-менее известны: рост безработицы, бедности, ещё более заметное материальное и социальное расслоение.
Вячеслав Костиков, руководитель центра стратегического планирования «АиФ»:
Аналитики (в том числе и российские) возвращаются к анализу других, не обусловленных медицинскими явлениями обстоятельств. Речь, в частности, о динамике настроений в обществе. Сравнивая нынешнюю ситуацию с «лихими 90-ми», представители власти много говорят о стабильности. И гордятся этим достижением. В качестве подтверждения приводятся данные о масштабах уличных протестов, числе забастовок, о количестве задержанных и осуждённых за участие в несанкционированных шествиях и митингах. Цифры невелики. Власть с удовольствием показывает по телевидению масштабы протестов в США и Западной Европе. «Хотите как у них?» — повторяют пропагандисты известный вопрос В. Путина. Народ, вспоминая накал страстей «эпохи Ельцина», дружно отвечает: нет, не хотим. И выходить на улицу с протестами не спешит.
Словом, Европа пока проигрывает. Особенно по телевизору. Устойчивость социальной ситуации фиксируют и социологи. Политическая активность населения невелика. Людей тревожит рост цен (68%), нарастание бедности (40%), безработица (36%), недоступность медобслуживания (23%). В такого рода оценках сходятся практически все социологические центры страны. Что же касается таких понятий, как демократия, права человека, гражданские свободы, то в народе с советских времён почти в неизменном виде сохраняется мнение, что демократия — это для тех, у кого чёрная икра на столе. Практика жизни в регионах подтверждает представления о том, что с помощью демократии ни газ в посёлок не проведёшь, ни тёплый сортир в школе не построишь. Вот если достучишься до президента, тогда и без демократии теплее станет.
Мечтать не вредно
Представления о том, что народ вот-вот толпами выйдет на улицы требовать больше демократии, крайне преувеличены. По оценкам социологов, ограничения гражданских прав и демократических свобод волнует лишь 6% населения. Мало интересует людей и соперничество между так называемыми кремлёвскими башнями, о котором так любят говорить салонные политологи. Таких всего 7%, и в основном в Москве.
Почему же, несмотря на столь широко рекламируемую «стабильность», власть в последнее время проявляет растущую обеспокоенность за состояние российских умов? Почему усиливается нажим на независимые СМИ, на интернет и соцсети? Почему ужесточается полицейское давление в ходе немногочисленных протестов и даже против одиночных пикетов? Почему всё больше организаций и граждан оказываются в списках «иностранных агентов»? Может, Лукашенко нашептал что-то Путину на ушко о событиях в Белоруссии? Но там вроде улеглось.
В качестве причины кремлёвских тревог нередко называют приближающиеся сентябрьские выборы в Госдуму. Но аналитики в один голос утверждают, что даже при возможности некоторых потерь «Единая Россия» опять «выйдет в дамки» и сохранит контроль над принятием решений. Тем более что так называемая оппозиция в лице КПРФ, ЛДПР и слегка подрумяненной «Справедливой России» в любой момент будет готова подставить плечо. Да и административный ресурс никто не отменял.
Почему шалят нервы?
Откуда же у власти явная нервозность? Что она разглядела в сонном лице нашего гражданского общества? Почему забеспокоились «подтанцовщики» из Госдумы и что ни день предлагают новые ограничения для самовыражения людей? Теперь хотят ввести контроль даже в сфере просветительской деятельности. Будут подслушивать под дверью, о чём говорят на лекциях и семинарах? Неужели в страну вернётся почти забытое презрительное словечко «сексот»?
Социологи утверждают, что о пробуждении гражданского общества и росте политической активности населения говорить явно рано. Да, тревога людей по поводу завтрашнего дня растёт. Но она носит экономический (точнее — бытовой) характер. Стабильность остаётся важнейшей социально-политической ценностью. Об этом при опросах заявляют 65% населения. Несколько поколебалась вера в то, что завтра жить станет лучше, чем сегодня. Но, по замерам ВЦИОМ, 77% тем не менее верят в то, что наступивший 2021 год будет либо не хуже предыдущего, либо даже лучше (42%).
Причину возрастающей тревоги властей некоторые аналитики объясняют тем, что «там, наверху» всё меньше понимают то, что происходит «внизу». Высшее чиновничество почти не выезжает из Москвы, полагаясь на рапорты с мест. Но мы с советских времён знаем, что представляют собой такого рода доклады «дорогому Леониду Ильичу». Стилистика рапортов об успехах, кстати, и сегодня хорошо видна в телерепортажах о встречах В. Путина с губернским начальством: глаза докладчиков лучатся от счастья, а президент, перебирая бумажки, часто явно скучает.
Как включить связь?
О нарушении обратной связи между властью и обществом, верхами и низами говорят не первый год. Но ситуация не меняется. Историки напоминают об исторической традиции. Точнее, о хронической болезни российской власти. Разрывы связей и взаимное отчуждение уходят в глубину веков. Трагическая история ХХ в. лишь подтверждает это. Баррикады 1905-го, война 1914-го, февральская и большевистская революции 1917-го — все эти события были в значительной мере обусловлены отсутствием у правителей тогдашней России понимания того, что происходит в стране и в мире. Реальные оценки состояния общества, нарастающее отставание от Западной Европы заслонялись иллюзиями имперского величия, идеями славянского братства. Аристократическая элита полностью утратила представление о том, как живут страна и народ. Узкий слой интеллигенции предавался забавам хождения в народ и мечтам о небе в алмазах. Обратная связь Зимнего дворца с «глубинным народом» осуществлялась Григорием Распутиным.
Судя по результатам социсследований, такого рода исторические ошибки повторяются. Социологи и в предыдущие десятилетия фиксировали расхождение интересов власти, чиновничества, бизнеса и общества. И это практически не зависело оттого, кто находится в Кремле. Проблема в том, что за последние несколько лет на расхождение интересов власти и общества жалуются всё больше людей. В 2021 г. — 75% опрошенных. Обращает на себя внимание, что на расхождение интересов и отсутствие обратной связи жалуются не какие-то отдельные группы вечно недовольных, а практически все слои населения — мужчины и женщины, представители разных возрастных групп, социального статуса и уровня образования, жители больших и малых городов и даже обычно более сдержанные в оценках сельские жители. Молчаливое недовольство в равной степени демонстрируют и обеспеченные, и те, кому едва хватает на еду и одежду. Но, пожалуй, самое удивительное, что за последние два года к числу недовольных примкнули люди высокого социального статуса — предприниматели, руководители, специалисты. Те, кто раньше числился в группе лояльных власти. Число недовольных в этих группах заметно выше, чем среди рабочих, служащих и учащихся.
На мой взгляд, стоит обратить внимание и на отличие социальной и политической обстановки в России и странах Западной Европы. В Европе и США социальное недовольство (безработица, рост цен, снижение зарплат, дискриминация по полу и цвету кожи) быстро смыкается с политическим недовольством, выплёскивается на улицу и отражается в итогах голосования на выборах. Приход в США к власти Д. Трампа в 2017 г. — яркий пример такой взаимосвязи. Движение «жёлтых жилетов» во Франции тоже свидетельствует о тесном переплетении политики, экономики и социальных явлений. В России (по крайней мере сегодня) ситуация иная. У нас социальное и экономическое недовольство живут своей жизнью, а политическое — своей. Пока ни социологи, ни политологи не отмечают взаимодействия этих факторов в общественной жизни. Тревога и недовольство не перерастают в политическую активность. Бедность скорее удерживает людей дома, а не выводит на улицу. Как долго продлится такое состояние? Где затаилась опасность для власти? Ответа пока нет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
