Казалось бы, счастье - понятие очень личное, семейное и политика не имеет к нему никакого отношения. Ведь можно быть счастливым в самые несчастливые времена и несчастным - в эпоху процветания. Оказывается, это не совсем так.
Подтверждение тому - недавние события в Испании. Испанский парламент принял решение перенести останки генерала Франко из гробницы в «Долине павших» в другое (пока не определённое) место захоронения. Население восприняло эту новость неоднозначно. Ведь споры о судьбе захоронения умершего в 1975 г. диктатора велись многие годы. Чтобы положить конец затянувшейся полемике, парламенту пришлось внести изменения в «Закон об исторической памяти».
История не кончается
Вождь и символ испанского фашизма, генерал Франко был захоронен на том же кладбище, где покоится прах как франкистов, так и республиканцев. В те годы совместное захоронение казалось и полезным, и символическим: после кровопролитной гражданской войны и последовавшей за ней фашистской диктатуры восстановившая демократию Испания хотела национального примирения - пусть ценой сложного компромисса. И казалось, что оно достигнуто.
Однако в глубинах национальной памяти и сознания недовольство «актом примирения» осталось. Слишком жёсткой была диктатура, слишком велики были жертвы. Требования убрать прах диктатора из «Долины примирения» возникали снова и снова, особенно в среде потомков убитых республиканцев. Тем не менее в течение 43 лет прах покойного диктатора лежал рядом с прахом героев-республиканцев. И лишь совсем недавно, после того как консерваторы потеряли большинство в испанском парламенте, стало возможным изменить ситуацию. Для этого потребовалось 43 года.
Казалось бы, можно поставить историческую точку. Но вот какой казус: многие испанцы были против перезахоронения. Они объясняли свою позицию тем, что, дескать, «генерал Франко был «ненастоящим фашистом». Спасал бежавших из Германии евреев. Говорят, что спас более 200 тыс. человек. Избавил страну от другой политической крайности - коммунизма. Более того, подготовил почву для восстановления в стране конституционной монархии и демократии. На бытовом уровне о генерале Франко сегодня многие говорят так: его репрессии не затронули основной массы населения, а касались лишь сторонников коммунизма и анархистов. «У людей была работа, в стране был мир, и люди были счастливы».
Отношение испанцев к генералу Франко во многом напоминает отношение к Сталину в современной России. Да, развязал политический террор, да, уничтожил остатки демократии, да, рассорил страну с Западом. Но ведь провёл мощную индустриализацию, победил в войне, обеспечил «могучую поступь социализма», открыл доступ населения к образованию. И вместо крестьянской сохи предъявил миру атомную бомбу. Так говорят современные сталинисты. Сколько их у нас? И не пора ли нам тоже принять закон об исторической памяти, который положил бы конец затянувшейся дискуссии? Тем более что современная история уже всё расставила по местам. И цифры, и факты.
Полная чаша счастья
Честно говоря, я иногда завидую «простому советскому человеку». Жизнь казалась такой радостной и, главное, полной надежд. Простой советский человек, просыпаясь утром, получал мощный заряд оптимизма. Хорошо поставленными голосами дикторы сообщали о пуске новых электростанций и заводов, о рекордной добыче угля, о видах на колхозные урожаи и, конечно же, о том, как трудящиеся всего мира завидуют дружбе наших народов и неуклонно растущему благосостоянию советских граждан. В завершение счастливого дня по радио часто звучала «Песня о Родине» Исаака Дунаевского в исполнении популярного в СССР чернокожего певца Поля Робсона:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек.
Побывав в России в 1934 г., американец Робсон был так очарован показанной ему советской действительностью, что стал одним из самых ярких пропагандистов СССР. Американцы вскоре заподозрили, что он тайный коммунист (этого на самом деле не было), и запретили ему выезд из США. В память о Поле Робсоне в Москве какое-то время даже продавали плетёные булочки «Кудри Поля». В его честь был назван и сорт крупных чёрных помидоров, выведенный советскими селекционерами.
Язык за зубами
Верили ли простые труженики СССР в рассказы о своём счастье? Цифровых свидетельств на этот счёт нет. Показателями народной любви к власти считались результаты выборов. Участие в голосовании переваливало за 90%, приближаясь в ряде республик к 100%. Газеты писали о полной поддержке народом политики партии и правительства.
На работе, на улице, в семье вопросы «верю - не верю» не обсуждали. В стране с 30-х гг. возникла обстановка массового доносительства, и обсуждать что-либо, не укладывающееся в «линию партии», было небезопасно. Помню, когда я поступил учиться на журфак МГУ, отец напутствовал меня: «Ты, сынок, только ничего не пиши». Отец был простым шофёром, политикой не интересовался, но знал, что «язык нужно держать за зубами». Вопрос, был народ счастлив или нет, не стоял. Уровни счастья и доверия к власти ни в Испании, ни в СССР не замерялись. Власть провозглашала, что народ счастлив, и этому нужно было верить.
Какое ты, счастье?
А что у нас со счастьем сегодня? Вопрос непростой. И неслучайно оценки народом своего счастья и восприятие населением уровня демократии в стране в социологической практике, как правило, разведены по разным исследованиям. Счастье - категория крайне расплывчатая, зыбкая и противоречивая. Ведь люди могут и испытывать счастье при свирепом политическом режиме, и быть несчастными при расцвете демократии. Если семья живёт в любви, имеет здоровых детей и сама здорова, то вопросы политического устройства, уровень демократии в стране часто отходят на второй план.
Беженцы из Сирии, оказавшись в Европе в лагерях ожидания, говорят, что они счастливы. Когда в СССР в 1945 г. было объявлено, что война закончилась, народ светился от счастья. Как-то, отвечая на вопрос журналистов о счастье, знаменитая французская актриса Катрин Денёв сказала эпатирующую фразу: «Если женщина хорошо спит и имеет хороший секс, то она счастлива». Вот так. И никакой социологии, никакой политики. Будем счастливы!
