Один из главных выводов: несмотря на все идеологические и политические повороты истории, в России сохраняется доминирующий тип русского характера. Даже на фоне экономического кризиса и связанных с ним социальных и бытовых трудностей русский человек остаётся в лучшем случае оптимистом, а в худшем - готов терпеть невзгоды, надеясь, что «всё образуется». И конечно, не утеряна способность верить и мечтать. Даже если одолевают сомнения. В современном русском человеке, несмотря на все социальные, технологические и бытовые перемены, сохраняются многие черты чеховского дяди Вани.
И неудивительно, что чеховская пьеса продолжает пользоваться огромным успехом. Спектакль в Театре Вахтангова уже многие годы идёт с аншлагом. Людям хочется видеть этих героев, хочется слышать их слова: «Что же делать, надо жить! Мы, дядя Ваня, будем жить… Будем терпеливо сносить испытания, будем трудиться для других… Мы услышим ангелов, мы увидим небо в алмазах… Я верую, верую…»
В чём истоки веры? Во-первых, русский человек привык к невзгодам и научился если не преодолевать их, то приспосабливаться. Во-вторых, он понимает, что «бывали хуже времена» и жизнь, хоть и медленно, налаживается. И, в-третьих, есть трезвое восприятие жизненных обстоятельств, заключённое в короткую фразу: а куда деваться? Помните, как у Чехова: «Мы будем жить, дядя Ваня…»
Новые винтики?
Социологи констатируют: люди готовы тянуть лямку и не готовы (особенно при воспоминаниях о событиях столетней давности) к новым переворотам. Более того, старшее поколение, хорошо помнящее танки и баррикады на улицах Москвы в 1991-м и 1993-м, так высоко ставит спокойствие, что для его поддержания было бы готово принять ограничение части политических свобод. Вспомним, как спокойно население восприняло отмену выборов губернаторов. На представление людей об опасностях уличной демократии заметно повлияли и события на Украине. На их фоне число граждан России, готовых отдать предпочтение «сильной руке», возросло с 58% в 2014 г. до 66% в 2016 г. Снижается в стране и число тех, кто считает гражданские свободы высшей ценностью.
Самые яркие кадры августовского путча 1991 года
Самые яркие кадры августовского путча 1991 года
Значит ли это, что в России падает качество гражданского общества и люди, как в сталинские времена, готовы примириться с ролью винтиков? С выводами Института социологии РАН о том, что население утрачивает волю к свободе, согласны далеко не все учёные. Нынешняя социология, унаследовавшая многие практики советской науки, умеет хорошо замерять «среднюю температуру» по России. Но проблема в том, что в выборках, на основе которых ведутся опросы, преобладает возрастное консервативное большинство, мнение которого предсказуемо и без опросов. Нет никакого секрета и в том, как ведут себя в гражданском пространстве жители глубинки, чиновники, пенсионеры, военнослужащие, люди с невысоким образованием. Вся эта выборка черпает информацию из телевизора и верит в то, что молочные реки в кисельных берегах в России текут в правильном направлении.
Молодёжный призыв
Но кто в последние годы отдельно замерял настроения студентов, школьников или среднего класса? Участие студенческой и школьной молодёжи в недавних акциях протеста стало полной неожиданностью и для властей, и для социологов, и, в сущности, для оппозиции.
По сути дела, в двери устоявшегося общества, в котором, казалось бы, давно разобраны все роли, стучится совершенно новая группа граждан, которых можно было бы обозначить как «новые недовольные». Они не отвергают политический курс и, как правило, не выдвигают экономических или социальных требований. Согласны они и с внешней политикой и даже считают себя патриотами. Что же отличает их от отцов, выходивших на улицы с политическими требованиями? Интересы этих новых групп лежат скорее в плоскости морали, чем в сфере политики. Они (пока) не стремятся ни к выборным должностям, ни к лидерству. У них нет устойчивых авторитетов ни в официальных сферах, ни в стане оппозиции. Навальный для них не авторитет. Явлинский - почти как добрый дедушка Калинин, Жириновский - весельчак и забавник, а Зюганов - вечный ленинец, пионер-барабанщик. Новые недовольные отвергают не власть, а самоуверенность, самовлюблённость и эгоизм элиты. И их единственное внятное стремление - чтобы их услышали, научились понимать, чтобы их не считали «иностранными агентами» или вредной накипью.
* * *
Власть и оппозиция, политики и органы правопорядка ещё не осознали этой гражданской новинки - явления молодёжи народу. Профессионалы «воспитательных технологий» в растерянности. Новую поросль активистов трудно контролировать и трудно обольщать. Привычные инструменты мобилизации - телевидение, партии, парки патриотизма, народные фронты, юнармии, военные игры, «Крым наш» и даже авторитет В. Путина - на них мало влияют. На них трудно воздействовать привычными административными методами, замшелыми лозунгами и даже устрашением. Они самоорганизуются в своей блогосфере, в «облаках», в закоулках интернетовских лабиринтов. Они верят только себе, они не терпят лжи, фальши, несправедливости и очень отзывчивы на эмоции, на боль и сострадание. У них своё представление о том, с чего начинается Родина.
Власти, чиновники, ведающие «молодёжной политикой», похоже, ещё не осознают, с какими проблемами им придётся столкнуться, когда на смену постаревшим и уставшим ветеранам демократии, выросшим под звёздами 90-х гг., придёт непуганый и малоуправляемый молодёжный призыв ХХI в.
Когда в России росли и становились патриотами Андрей Болконский, Петя и Николай Ростовы, Пьер Безухов, князь Багратион, майор Тушин и тысячи других известных и неизвестных героев, никаких государственных установок о пользе патриотизма не существовало. Что же делало русских людей патриотами? Ответа на этот вопрос в новой России пока нет. Может быть, спросить чеховского дядю Ваню?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
