На предновогоднем брифинге министр финансов России Антон Силуанов сказал: «По доходам и по расходам у нас выше показатели, чем мы планировали. За счёт чего? Выросли доходы в первую очередь ненефтегазовые — на 3,1 триллионов рублей. А нефтегаз в плане — как было, 8,9 [триллионов рублей]. Ну, может быть, будет около 9-ти. 8,93 у нас было в плане, а будет, может быть, около 9 [триллионов рублей]».
Если вспомнить недавнюю шумиху относительно катастрофического падения доходов, которые наши финансисты называют нефтегазовыми (а буквально месяц назад они, по их словам, ожидались на 22% ниже плановых), то возникает диссонанс. Но, к сожалению, при нынешнем информационном шуме память у депутатов короткая, а именно на них, как считают эксперты, и была рассчитанная поднятая Минфином накануне принятия госбюджета волна.
Логика чиновников и логика экономики
Логику главного финансового ведомства страны объясняет доцент Финансового университета при правительстве России Леонид Крутаков в своей статье в «Ведомостях».
«Вакханалия», — пишет он, — разразилась накануне голосования в Госдуме по проекту бюджета на 2024 год, в котором Минфин заложил 30%-ное (2,6 триллиона рублей) повышение налогового бремени на «нефтегазовую» (реально — на нефтяную) отрасль по отношению к 2023 году — до 11,5 триллиона рублей. И Госдума на фоне медийного шума проголосовала за этот бюджет в трёх чтениях.
Сегодня министр, забыв про вчерашний нефтегазовый коллапс, скромно говорит о перевыполнении плана по этой налоговой статье, громко отмечает рост ненефтегазовых налогов на 3,1 триллиона рублей и рапортует об общем росте доходов бюджета. В ведомственной логике Силуанов действует безупречно, что достойно похвалы. Но нельзя сегодня честь мундира ставить выше системных задач страны«.
По мнению эксперта, нынешний предновогодний рапорт главы Минфина ставит целью не только отчитаться о выполнении планов, но и показать, что страна-де соскакивает с «нефтяной иглы», а это даёт возможность роста всем остальным отраслям экономики. Однако эта чиновничья логика противоречит экономической.
«Именно нефтяная отрасль (шире — энергетика) создаёт базу, основу для роста экономики. Любой экономики, даже транзакционной и цифровой, — убеждён Леонид Крутаков. — Чтобы понять это, достаточно посмотреть на рост добычи нефти и газа в Америке, которая отчаянно „лезет на нефтяную иглу“. Дело в том, что именно энергетика создаёт первичную стоимость, на которой строится вся мировая цепочка производства прибавочной стоимости».
Кроме того, нефтяная отрасль формирует стартовые доходы бюджета, которые являются источником роста госзаказа для обрабатывающей промышленности. А импортозамещение в ней создаёт новые производства и рабочие места в стране, как это происходит при реализации программы Северного морского пути, к примеру.
И отчёт министра финансов это подтверждает. «Даже если „нефтегазовые“ поступления в бюджет вырастут всего (коннотация Силуанова) до 9 триллионов рублей (по прогнозам отраслевых экспертов, цифра будет выше), это составит 34,44% от планируемого Минфином общего объёма налоговых поступлений за 2023 год (26,13 триллионов рублей). А при росте доходов бюджета до 29,23 триллиона рублей вклад „нефтегаза“ составит 30,79%», — подсчитал Крутаков.
Нефтянка или «нефтегаз»?
Доцент Финансового университета, который уже не раз оспаривал правомерность сливания двух отраслей с разным налогообложением и разными показателями выполнения планов по доходам в госбюджет (нефтяной и газовой) в единый «нефтегаз», что настойчиво делают финансовые власти страны, вновь берёт этот термин в кавычки.
«Чтобы объективно оценить вклад в доходы бюджета нефтяной и газовой отраслей, надо учесть одну „хитрость“, — считает он. — В „налоговые планы“ Минфина не попали 550 миллиардов рублей НДПИ на ПАО „Газпром“, решение об изъятии которых было принято после утверждения параметров бюджета. С учётом „хитрости“ ожидаемые (не плановые) газовые сборы в этом году составят 2,2 триллиона рублей, или 68% от плана, что на 1 триллион рублей ниже запланированных 3,251 триллиона рублей (цифры взяты из отчётов Минфина).
Нефтяные доходы, наоборот, могут достичь 6,8 триллиона рублей (по плану — 6,238 триллиона рублей), что в 3 с лишним раза больше газовых налогов. Если же общие расчёты Минфина о „нефтегазовых“ поступлениях в бюджет превысят план и достигнут 9 триллионов рублей, то получается, что и весь налоговый прирост, и триллион „газовых недоимок“ будет перекрыт за счёт непропорционального роста нефтяных налогов».
Во всей этой истории со статистическими играми есть ещё один логический провал, который создаёт ошибочные посылы для принятия стратегических решений в стране, отмечает Леонид Крутаков. Он заключается в том, что в «нефтегазовую» статью Минфин включает только прямые отчисления в бюджет: НДПИ, НДД и экспортные пошлины. Но есть ещё дивиденды государства, налог на прибыль, налог на имущество и земельный налог. Однако эти бюджетные доходы от предприятий нефтяной отрасли остаются за скобками.
Между тем их объёмы весомые. По данным Федеральной налоговой службы, которые приводит эксперт, за 11 месяцев нынешнего года бюджет получил от нефтяных компаний — дополнительно к прямым отчислениям — ещё 3 триллиона рублей.
Рубить сук, на котором сидишь
А вообще, в нынешние времена, убеждён Леонид Крутаков, надо вести речь не о «нефтегазовых» и ненефтегазовых налогах, а изменять подходы к финансовой политике — переходить от бюджетной логики к инвестиционной.
Он обращает внимание на не облагаемую налогом сверхприбыль (прогноз в 3,5 триллиона рублей) банковского сектора России.
«Банки являются институциональной средой (сервисная инфраструктура) экономики и бизнеса, — поясняет доцент Финансового университета. — Главный банковский показатель — не рост прибыли, а рост объёмов кредитования. Оборотная сторона банковской прибыли — это отвлечение инвестиционного ресурса из экономики страны, то есть значительное снижение тех самых ненефтегазовых поступлений в бюджет».
Однако единственным фискальным платежом банков является налог на прибыль, который ничтожен (всего 29%) — в 3 раза ниже, чем в той же нефтяной отрасли. К тому же в отличие от нефтяной отрасли, где уровень фискальных изъятий зависит от рыночных индикаторов (цены на нефть, курс рубля), он фиксированный.
По сути идёт «прямое изъятие средств из реального сектора экономики страны в пользу бутафорских программ роста банковской сферы».
Другим примером «штампов прошлого» в финансовой политике, по мнению Крутакова, являются «как минимум неадекватные издержки бюджета страны на обслуживание долга». Причину он видит в «запредельном уровне процентных ставок, установленных Банком России, что и ведёт к рекордным затратам на обслуживание госдолга». В уходящем году Минфин направит на эти цели рекордные 1,7 триллиона рублей, что на 200 миллиардов рублей больше изначально заложенной суммы и составляет 5,8% от общего объёма госрасходов.
Да и политика привлечения средств Минфином также вызывает вопросы у эксперта. «После запредельного повышения ключевой ставки Центробанком Минфин перешёл на привлечение средств под фиксированный процент (последние аукционы по размещению ОФЗ под 12% на 15 лет), — пишет Крутаков. — Зафиксировав процент по ОФЗ, ведомство тем самым зафиксировало на 15 лет отток средств из экономики страны. При снижении ключевой ставки ЦБ процент по ОФЗ будет оставаться неизменным».
И ещё одна существенная деталь. Из планируемого налогового прироста в 2,6 триллиона рублей более половины Минфин рассчитывает получить за счёт изменения налогового режима, то есть за счёт роста налоговой нагрузки (и свыше 90% этого повышения придётся на нефтянку).
Речь идёт не сбоях в программе, а о системных ошибках в финансовой политике, убеждён эксперт. Минфин «режет» налогами в первую очередь нефтяную отрасль, которая и создаёт основные эффекты роста экономики страны.
