От большепролётных зданий дух захватывает
— Что изменилось в вашей жизни за последние годы?
— Вы же обещали не спрашивать...
— ...А я и не спрашиваю.
— Я расскажу, ведь жизнь не стоит на месте... Когда я пришёл на работу в «Моспроект-1» в отдел строительных конструкций, всё, что там делалось, считалось верхом сложности и совершенства. Из типовых зданий проектировались микрорайоны Москвы, а наш отдел занимался отдельными уникальными объектами типа «Гидропроекта» на Соколе, разрушенного «Националя», гостиниц «Белград-1» и «Белград-2». Останкинская башня тоже делалась там, лично я занимался телецентром. Там же мы придумали монолитный купол Студии циркового искусства в Измайлове, а ведь до этого все специалисты увлекались в основном сборным железобетоном... Но, чтобы запроектировать сложный объект, разные виды нагрузки приходилось рассчитывать вручную по формулам строительной механики. Однако они позволяли выполнить расчёты лишь простых систем.
— Компьютерами архитекторы и конструкторы, наверное, не пользовались массово, как сейчас?
— Да компьютеров и не существовало ещё... Они появились в проектных организациях в 70-х гг. Но машины были не такими, какими мы их видим сегодня. Уже будучи главным конструктором «Союзкурортпроекта», теперь он называется «Курортпроектом», и я по-прежнему в нём работаю (первым зам. гендиректора. — Прим. авт.), настоял на создании вычислительного центра. Так вот наш компьютерный цех занимал полэтажа. Но дело того стоило: стало возможным проектировать по-настоящему сложные, большепролётные объекты, такие, как храм Христа Спасителя, торгово-развлекательный центр на Манежной пл., Гостиный Двор, и др. Из последних объектов — Конькобежный центр в Коломне, размер крыши (мы говорим — мембранной оболочки) которого 200 на 110 м. Такого типа покрытий до него не делали. Кстати, там уже проходили соревнования европейского уровня. Другой, не менее грандиозный объект — здание правительства Московской области. Очень эффектное, с панорамным остеклением.
— Почему вы увлеклись проектированием оригинальных зданий, обычные создавать неинтересно?
— Какой-то человек, великий или невеликий, но во всяком случае неглупый, сказал: «Запроектированная логично конструкция обречена быть эстетичной и экономичной». Вы смотрите, например, на висячий мост. Ну что, казалось бы, особенного? Висит — и всё, а взгляд оторвать невозможно. Люди балдеют... Так и от большепролётного здания дух захватывает. У меня отец был главным архитектором ГипроНИИавиапрома. Благодаря ему я жил архитектурой с детства...
Самым удачным своим объектом считаю здание пансионата «Дружба» в Ялте. Оно ведь придумано в форме «бублика» диаметром 80 метров из монолитного бетона, стоит на трёх опорах. 200 «сот» во внешней части — гостиничные номера. После его появления подобное строительство стали называть «сотовым монолитом». Здание очень смелое по замыслу. Я бы сказал, даже смелое до наглости. Думаете, комплимент себе делаю? Но действительно всё, что было придумано, уникально. Моё личное счастье в том, что это был совместный с чехами проект. Когда у нас началась перестройка, вместе с ней начались перебои с материалами и средствами. Но это здание было достроено в отличие от двух других подобных проектов в Крыму: возведение одного санатория остановили в 1987 г., другого — в 1992 г.
«Отвечаю за сделанное, пусть и не только мною»
— Есть ли последователи, как бы сегодня сказали, фанаты «сотового монолита» среди молодых проектировщиков?
— Думаю, здание, подобное «Дружбе», и сегодня могли бы создать. Я верю, что, если всё просчитано, значит, можно строить. Но смельчаков нет.
— Не хотят рисковать?
— Рисковать и нельзя. Это может обернуться человеческими жертвами. Вы же знаете мои проблемы. Но я не виноват в том, что спроектированный мною объект, я имею в виду Басманный рынок (этот проект стал типовым: подобные здания выросли в Ангарске и Ессентуках. — Прим. авт.), перестраивали, в результате чего лёгкую антресоль превратили в склад. Проектом-то это не предусматривалось. Я и понятия не имел, что там сделали и к чему это приведёт (крыша рынка обрушилась в феврале 2006 г. — Прим. авт.).
— Вы по-прежнему настаиваете на собственной версии случившегося в «Трансвааль-парке»? Колонна упала из-за внешнего воздействия?
— Да. Но меня тогда никто не хотел слышать. А сейчас что про это говорить.
— Стали по-другому относиться к людям, которые фактически «повесили» на вас произошедшее?
— Знаете, меня мало расстроили слова людей, которые ничего не понимают ни в строительстве, ни в архитектуре. Высказались они, что виноват во всём я, ну и пусть считают так, как хотят. Они же непрофессионалы. А я — главный конструктор, значит, отвечаю за сделанное, пусть и не только мною. Другое дело, люди, которые приходили ко мне за профессиональным советом, считались с моим мнением, часто обращались за помощью. И когда они безапелляционно и с лёгкостью признали вину проектировщиков — вот это по-настоящему обидно.
— Скажите, трудно отказывать представителям власти? Например, вы — автор проекта, просчитали всё, продумали, материалы выбрали, а вас высокий руководитель просит: «Нодар Вахтангович, надо бы здесь убрать, а здесь добавить». Но вы понимаете, что так нельзя.
— Я понимаю, куда вы клоните... И скажу так: молодые специалисты сказать «нет» практически не могут. А я? Пытаюсь отстаивать свою точку зрения.
— Вы хотели бы изменить какой-нибудь свой объект, может, даже заново спроектировать?
- Хм... должен хотеть. Но, наверное, не хочу.
