Стены рабочего кабинета ученого-физика увешаны многочисленными картинами — видимо, тот самый случай, когда спор «физиков с лириками» пришел к консенсусу. Много природы, красивых пейзажей, милых женских лиц и... дорога в ад, просто и наглядно показывающая, как все это выглядит. Стоит растерянный мужик в пальто и пыжиковой шапке, с бумажными пакетами в руках. Стоит и недоуменно смотрит на длинную мощенку, ведущую в огненный портал. Черт его знает, как забрел он на эту дорогу, но шел он точно не сюда.
—Хобби, — улыбается профессор. — Люблю, знаете, в свободное время к кисти приложиться.
— Так у мужика этого выбор еще есть? — спрашиваю, — он вроде только ступил на этот путь?
— Есть, — смеется Кондратенко, — выбор всегда есть. Главное, не забывать, что за все придется платить.
Директорский сын
Родился будущий гений в 1950 году в Белоруссии, в деревне Слободка, на границе с Литвой. Потом семья переехала под Минск, где Володя закончил на отлично сельскую школу-восьмилетку, в которой его отец был директором. В девятом и десятом классах парень учился в другой школе, каждый день преодолевая расстояние в несколько километров туда и обратно. Там поначалу его пятерки приняли со скепсисом: ну еще бы, как же директорскому сыну отличником-то не быть? И шутя-смеясь, отправили на школьные олимпиады — мол, давай, покажи, на что способен!
Для начала Володя выиграл их все и по всем предметам. Потом — городские и районные. На областных стал лучшим по физике и математике, на республиканской — по математике и в конце концов по математике же попал в число призеров всесоюзной олимпиады. Больше вопросов к отметкам парня не возникало.
Золотая медаль и блестящий школьный аттестат давали право учиться в любом вузе Советского Союза. Выбор пал на Минск, в котором Володя поступил на физфак Белорусского госуниверситета. Дали общежитие, первый год прошел спокойно. А вот потом все сильно изменилось: поступило много иностранцев, и мест в общежитии для своих хватать перестало. Ректорат почему-то решил, что Кондратенко сможет перебиться годик-другой на съемной квартире.
Ночами на железнодорожной станции он разгружал вагоны с цементом, глиной, песком, а днем, еле живой от усталости, шел в университет. Заработанного едва хватало на оплату маленькой комнатки, но учебу он не бросил.
— Как-то, ужиная на хозяйской кухне, я решал задачку по физике, — вспоминает Владимир Степанович. — Чтобы не отвлекаться, постучал вареным яйцом о батарею и стал его чистить. Хозяйка подошла ко мне и спокойно сказала: «Владимир, вы же интеллигент, будущий инженер-физик, и вы бьете яйцо о батарею?!»
Звонкая правда этих в общем-то безобидных слов просто сбила парня с ног. Он запомнит этот разговор на всю жизнь и потом будет соизмерять с ним каждый поступок. А пока — уйдет в общежитскую комнату к бывшему однокласснику, студенту биофака.
— Ребят там было четверо, жил я у них «зайцем», спал на полу. Один из них работал ночным сторожем в детском саду. Когда он на смене — я сплю на его кровати, а когда дома — под столом на матрасе. То, что в ночной темноте бесконечно наступали на мои ноги, меня не сильно беспокоило, главное было — голову уберечь, — смеется Владимир Степанович.
Голова профессора
На рабочем столе доктора наук стоит его стеклянный бюст, прозрачно-бирюзовый, как застывшая глыба морской воды. В знак признания научных заслуг Владимира Кондратенко тайваньский миллиардер, сооснователь технологического гиганта Foxconn Сюй Му-Дзи подарил русскому профессору его изваяние. Склеено оно из 1260 стеклянных пластинок, вырезанных по лазерной технологии, разработанной Кондратенко: именно по ней там вырезают стекла для экранов смартфонов.
— Компания — основной производитель продуктов Apple, и в начале 2000-х, в один из своих приездов, Стив Джобс (американский предприниматель, сооснователь корпорации Apple — прим. ред.) увидел в кабинете Сюя его бюст, сделанный по подобию моего, — рассказывает Владимир Степанович. — Американцу очень понравилась идея, и он попросил такую же копию и с его головы. Сюй шутливо отказался, заметив, что в мире всего две такие — его и русского профессора: один придумал технологию, другой ее внедрил!
Однако не только стеклянный бюст заинтересовал Джобса. Он проникся удивительными свойствами стекла, которое получалось после шлифовки новым алмазным инструментом, еще одним изобретением профессора. Стекло удалось утончить настолько, что его можно было спокойно изгибать в любом направлении, складывать почти вдвое. При том, что после классической обработки этот хрупкий материал ломался при малейшей попытке его согнуть. После разговора с Владимиром Степановичем Джобс окончательно остановился на «русском» варианте и выступил с заявлением, в котором особо отметил технологию профессора Кондратенко — именно она позволила компании сделать самый тонкий ноутбук в мире.
— Кстати, у нас в России есть очень достойная поддержка ученых за разработки, повысившие престиж и потенциал страны, — Общенациональная премия Христофора Леденцова под кураторством вице-премьера — министра промышленности и торговли РФ Дениса Мантурова. Среди лауреатов — доктора медицинских, технических наук, почетные профессора, директора научно-технических центров, в том числе и я, — отмечает профессор.
ЛУТ
А начиналось все для Владимира Кондратенко в конце 1970-х в Гомеле в должности инженера специального конструкторского бюро на оборонном предприятии «Коралл». Тема исследования звучала как «Лазерная резка стекла методом термораскалывания». Главным разработчиком был московский научно-исследовательский институт «Полюс» — ведущий центр квантовой электроники и передовой лазерной техники. «Коралл» же просто дублировал тему.
В 1974 году американец Роберт Ламли запатентовал лазерное термораскалывание стекла. Он разогревал поверхность этого материала лазерным пучком, и появляющаяся трещина кроила стекло на нужные части. Технология была передовой, и «Полюс» решил пойти по стопам американцев, в итоге сумев ее повторить. Кондратенко выбрал другой путь и изобрел свою.
Он видел, что у Ламли были серьезные недостатки — очень низкая скорость резки и невысокая точность. Кондратенко попробовал «подтолкнуть» трещину, охлаждая ее воздухом.
— Работал я много и засиживался в лаборатории допоздна. Как-то часов в 10 вечера вместо привычного сжатого воздуха из форсунки на стекло неожиданно брызнула аэрозоль. Мне показалось, что трещина пошла быстрее. Тогда я увеличил давление — трещина продвинулась, еще поднажал — она побежала! То есть из-за того, что все сотрудники ушли домой и расход сжатого воздуха сократился, осел конденсат, и образовалась аэрозоль, которая решила проблему. Американцы резали 2-3 мм стекла в секунду, а мне удалось целых 100! — вспоминает Владимир Степанович. — Радости моей не было предела, — качает головой профессор. — Я прыгал, бегал по лаборатории, пел! В этом сумасшедшем угаре зацепился за торчащий приборный крючок и разодрал вдрызг свои единственные штаны. Но какое это имело значение?! Я сделал научное открытие и был совершенно счастлив.
Изобретение сразу же запатентовали с грифом «ДСП», а новая технология получила название «ЛУТ» — лазерное управляемое термораскалывание. Разработанное оборудование было запущено в серийное производство.
Алмазные таблетки
Следующей научной «звездой» для Кондратенко стала алмазная шлифовка стекла. СССР нужны были станки для шлифования и полирования заготовок для микросхем. Эти пластины-фотошаблоны должны были быть идеально плоскими и чистыми. Такой уровень обработки на тот момент был по плечу только немецкой компании Peter Wolters. При этом метод был трудоемким, очень дорогим и на выходе давал небольшой процент изделий с идеально ровной поверхностью: у значительной части пластин при полировке края получались «заваленными», или выпуклыми. Кондратенко понял, что устранить этот дефект можно заменой единого сплошного шлифа набором алмазных «таблеток», которые двигались по заданному алгоритму и придавали краям пластины небольшую вогнутость. А потом на полировании, за счет того, что эти же самые края «делались» выпуклыми, поверхность выравнивалась до идеальной.
— Немецкая технология обеспечивала только 2% пластин нужного качества, а наш метод обеспечил 100% высшего сорта и был внедрен по всей стране. Peter Wolters потом купила у меня лицензию на это изобретение, — улыбается Владимир Степанович.
На этот раз познакомиться с новым Ломоносовым приехал в Гомель сам министр электронной промышленности СССР Владислав Колесников и выдвинул Кондратенко на премию Совета Министров.
Умные иголки
Единственной заслугой перестройки, по мнению профессора, стал принятый патентный закон, который позволил вернуть в личную собственность все полученные им изобретения. Кондратенко понял, что тогдашней смутной России не до его технологий, поэтому внедрять их нужно за рубежом. Первую лицензию на лазерную резку стекла он продал крупной немецкой компании Jenoptik.
Но все оказалось непросто. Из-за особенностей законодательства немцы могли купить лицензию только у юридического лица, поэтому Владимиру Степановичу пришлось регистрировать свою фирму. Стоило это немалых денег, которых, по понятным причинам, у советского ученого не было. Пришлось уступить часть прав на свой патент одной английской компании, которая оплатила все расходы и оформила отношения с немцами.
После успешных внедрений в Германии технологиями Кондратенко заинтересовались Южная Корея, США, Япония, Китай, Австрия, предлагая переезд и работу. Но они с женой купили машину и уехали домой.
— Не все измеряется деньгами, — замечает Владимир Степанович. — Я — русский ученый, и мое место в моей стране.
А дома у профессора появились новые интересы, и одним из важнейших недавних достижений он считает изобретение сорбционных кабельных сенсоров (датчиков) протечек воды.
— Созданная линейка отечественной продукции — это убедительный пример импортозамещения, превосходящий по своим показателям зарубежные аналоги, заполнившие российский рынок, — резюмирует профессор.
В технологии Кондратенко используется 3D-гидросенсорный кабель, между проводами которого размещен особый полимер, чувствительный даже к капле воды. Если она появляется — раздается тревожный сигнал, который предупреждает об угрозе затопления и блокирует дальнейшее движение жидкости. Кроме того, датчик указывает, где именно произошла протечка, — это важно для предприятий, корпуса которых, к примеру, находятся на большом расстоянии друг от друга.
— Реагирует этот кабель и на пар, нефть, дизельное топливо, бензин, керосин, мазут, сжиженный газ, — утверждает профессор. — То есть его можно применять на тепловых и атомных электростанциях, в центрах обработки данных, жилье и объектах жилищно-коммунального хозяйства, торгово-развлекательных комплексах и других местах.
Задумался Владимир Степанович и о медицинском применении своих изобретений. Совместно с учеными-химиками он разрабатывает микроиглы с лекарством для вакцинирования человека, которые располагаются в медицинском пластыре. Высота иголок около — 0,5 мм, диаметр у основания — 0,2 мм. То есть на отрезке пластыря 12×12 см размещаются где-то 100 иголок, которые без малейшей боли прокалывают кожу и вводят лекарство.
— Наша задача — с помощью лазерных технологий изготовить формы для заливки этих микроигл. Есть уже первые успешные результаты, — говорит профессор, — двигаемся дальше.
Еще профессор Кондратенко работает над созданием микрокапсул: с помощью ультразвука, специальных составов и форсунок формируются мелкие шарики, внутрь которых вводится лекарство. Это своеобразная альтернатива уколам, которую можно использовать как обезболивающее длительного и очень мягкого действия.
— Ко мне с этим вопросом обратились онкологи, которые хотели бы в микрокапсулах разместить изотоп, зафиксировать его в нужном месте организма человека и точечно воздействовать на больной орган, — добавляет Владимир Степанович.
За все предстоит ответить
Жизнь на Земле у человека короткая, философски замечает профессор, поэтому надо торопиться оставить после себя что-то красивое, нужное, совершенное. Пусть это будет картина, которую ты написал, изобретение, которое ты разработал и внедрил, или твой ученик, в которого ты вложил свой опыт и душу.
Ну, с картинами и открытиями все понятно. А вот что касается учеников, то, заведуя оптической кафедрой в МИРЭА — Российском технологическом университете, Владимир Степанович подготовил более 20 кандидатов и двух докторов наук. Среди них Кирилл Самсонов, возглавляющий Государственный оптический институт в Санкт-Петербурге, Михаил Слепцов, заместитель генерального директора АО «Сигналтек» и один из ведущих специалистов страны в области волоконно-оптических систем связи. Лу Хунг-Ту, преуспевающий бизнесмен, президент высокотехнологичной тайваньской компании Nanoplus, а также Ли Сок-Джон из Южной Кореи, президент компании Innovated Technology Inc., обладателя премии президента страны за выдающийся вклад в развитие микроэлектроники.
— Я могу смело сказать, что они — лучшие умы своих государств, — резюмирует профессор.
— Почему они стали лучшими? — спрашиваю.
— Мое поколение, заставшее трудные времена, хорошо понимало, что знания — это абсолютная и универсальная ценность, которая не бывает легкодоступной. Сейчас другие времена, но успех в науке — это по-прежнему огромный, упорный труд, другого пути нет. Если же ошибся в выборе — лучше искать себя в другом деле, наука все равно не даст себя обмануть. Но подходить к знаниям «нахлебником», которому все вокруг обязаны и который ничем не хочет жертвовать, — это кратчайший путь к деградации и бесконечным сожалениям об упущенных возможностях, — замечает профессор. — Поэтому я считаю, что если браться за что-то, то делать это надо лучше всех, — добавляет Кондратенко. — И всегда помнить: за все предстоит ответить перед Богом. Этому я старался их научить.
Вспомнилась картина про дорогу в ад и тот растерянный мужик. Жил себе, не тужил, и вот на тебе... Но, возможно, эта ровная и долгая мощенка — еще и последний шанс разобраться в себе, понять наконец, что по-настоящему важно. А также и то, что рай и ад находятся в нас самих, и только нам выбирать, как жить.
