По всей стране разговоры сейчас только о коронавирусе: и у тех, кто столкнулся с ним напрямую, и ещё больше у тех, кто вынужден сидеть в четырёх стенах в самоизоляции.
А в больницах разговаривать некогда – медики сегодня на переднем крае: на прошлой неделе количество госпитализированных в Москве резко выросло. Спецкор «АиФ» расспросила о происходящем Светлану Миронову*, которая уже месяц находится в эпицентре борьбы с COVID-19 – в Коммунарке.
Светлана – врач в третьем поколении. Но в последние годы она успешно занималась своим делом, далёким от медицины, без начальников и графиков. Когда стало понятно, что эпидемия не миновала Россию и все бросились закупаться гречкой, вспомнила о пожилой одинокой знакомой: «А у неё-то еда есть?»
Достаточно было посмотреть, что происходит в других странах, и проанализировать. Потому, как только у нас появились первые больные, стало ясно, что Россия тоже обречена.
Когда тут чай пить?
– Что происходит в Коммунарке?
– А что может происходить в больнице? Вы лежали когда-нибудь в стационаре? Значит, знаете, как там. Только здесь много реанимаций. Много тяжёлых пациентов, и все с одной и той же болезнью. Одно отличие, правда, есть – это очень приличная больница. Подобную я видела только в Голландии, когда попала там в аварию. Огромный холл, всё новое, современное, чистое. И очень хорошие люди. Давным-давно, во второй половине 1980-х, когда не поступила в институт, я работала санитаркой и прекрасно помню, как обращались с больными многие сёстры. Сейчас всё иначе! Некоторые уже в приличном возрасте, им бы дома сидеть, а они нянчатся с больными, ласково разговаривают. И ведь над ними никто не стоит, не проверяет. Просто сейчас каждый на своём месте должен что-то делать, чтобы не получилось как в Италии.
– В чём состоит ваша помощь?
– После трёх недель волонтёрства мне предложили стать санитаркой. Перевели больного – надо перестелить постель, протереть вокруг все поверхности. Покормить лежачих, отвезти на каталке, поменять памперс, поставить судно. Самое примитивное. Как говорил Савва Игнатьич в «Покровских воротах»: «Тонкостей эта работа не требует».
– Но простите… Санитарами обычно работают люди без образования, а не с высшим медицинским.
– А я в своём статусе ничего позорного не вижу. Я нужна здесь. И юридически могу выступать сейчас только в таком статусе – действие последнего сертификата закончилось 10 лет назад. Да и не время статусами мериться. Была вакансия на ресепшен – могла пойти туда, но пошла в реанимацию: санитарок всегда и везде не хватает. А здесь тяжёлые больные. Перевезёшь кого-то в отделение или покормишь с ложки – тебе скажут спасибо. Ты ответишь: «На здоровье!» Больше никаких разговоров.
– Да что вы! Я новости читаю в интернете, как все. Знаю только, что происходит в моём отделении. Смена – 24 часа, сутки через трое. Если нужно – задерживаешься. Порой в туалет, простите, сходить некогда. Недавно позвонил институтский друг: «Ну ты как? Есть возможность хоть чаю попить?» – «Не-а».
– Что же, даже не можете поесть за целые сутки?
– Здесь всё очень строго: проносить ничего нельзя, в том числе воду. Но есть кафетерий. Только когда туда ходить? Представьте: надевают средства защиты и снимают их в разных помещениях. Чтобы только войти и выйти, нужно потратить уйму времени. А вот присесть не отказываюсь. Кормить с ложки пациента, стоя в наклоне, тяжело – болит спина. Плюс обезвоживание. Вчера вышла после суточного дежурства, в машине выпила полтора литра воды, приехала домой – ещё попила. Потом – ночью. Наутро встала – под глазами мешки, будто я в долгом запое. Что у меня с лицом, вы не представляете. Этот жуткий «скафандр», маска, кошмарные очки, как у дайвера, врезающиеся в кожу. И во всём этом ты должен находиться сутки напролёт! Медсёстры в таком же режиме. Врачи, наверное, тоже. Они ещё записи вести должны. Много. Очень.
Куда все едут-то?
– Выдержать сутки на ногах не каждый сможет.
– Да, неспортивным, как я, тяжело. Вчера за смену 24 км набегала. Конечно, отвыкла от такого режима. В последние годы у меня был другой образ жизни. Но жизнь заставит – не так раскорячишься. А если сидеть и хныкать: ой, устал, всё болит… Так можно однажды лечь и не встать. Нельзя себя накручивать. Нельзя всё время думать, как психологически тяжело в реанимации, где умирают.
– Представляю, как переживают ваши близкие!
– Да, мама – женщина тревожная. И конечно, родные недовольны моим выбором. В то же время они понимают, что отговаривать меня было бы бесполезно. Дочка живёт отдельно, тоже дёргается. Но находит в себе силы подбадривать меня: «Молодец! Круто!» Когда бабушка кричала: «Куда твоя мать лезет?» – утешала и её: «Может, в Москве это самое безопасное место». В общем, бог не выдаст – свинья не съест. В продуктовом магазине больше шансов подцепить заразу.
– Планируете быть в Коммунарке до победного?
– Да. Но уж как получится. Пока работаю и не думаю. Каждый день количество заболевших растёт (13 апреля прирост по Москве составил 1355 человек. – Ред.).
– При этом народ продолжает беспечно гулять и ходить по магазинам...
– Нашим людям бесполезно что-то доказывать. Говорят, Москва опустела. Где? У меня путь от дома до Коммунарки – 40 км. И что вы думаете? Как пёрли машины из «спальников» в центр Москвы, так прут и сейчас. Огромное количество! Куда все едут? Большинство не осознаёт масштаба эпидемии. Дай бог, если наш сценарий будет менее драматичным, чем в Южной Европе. Но для этого все должны делать то, что нужно, чтобы сдержать распространение вируса, а не высказывать свои мнения. Сказали не выходить из дома, значит, не выходить. И оставить мнения при себе. А то вдруг все заделались вирусологами, эпидемиологами, сидя на диване с бокалом вина. У каждого теперь своя конспирологическая теория. Говорят о всемирных заговорах, экономических переделах.
– Мир сошёл с ума?
– Похоже на то. Когда человек с дипломом врача говорит, что коронавирус – это заговор ради разрушения экономики, я прошу: «Давай рассуждать логически. Допустим, Путин с кем-то договорился. А Трамп? И он решил «надругаться» над американской экономикой?» Дальше человек бравирует: «Я всё равно буду ходить в рестораны. Это для тебя они закрыты, но если позвонить – откроют». Другой знакомый кичится, что ездит на работу, «спасая экономику»… Понять это я не могу. Меня ругают, что сгущаю краски. Мол, Путин-то сказал, что, возможно, «выпустит» раньше. Но о каком послаблении речь, если даже пик не пройден? Просматриваешь соцсети – и еле сдерживаешь эмоции. Поругалась уже с половиной знакомых. Вообще-то я не агрессивна. Но комментарий «попиарилась!» сложно не заметить. Таким отвечаю: «А ты чего сидишь? У тебя ж тоже медицинское образование. Приходи, вместе попиаримся: будем кормить лежачих, выносить судна, менять памперсы...»
*Имя изменено по просьбе героини. 
