Заслуженный художник России, скульптор Даши Намдаков, работы которого хранятся в фондах Эрмитажа, Российского этнографического музея в Петербурге, Музее современного искусства в Москве, в музеях многих стран мира и частных коллекциях звезд политики и кино, рассказал aif.ru о причинах возвращения в Россию после десяти лет жизни на Западе и о том, как изменилась жизнь в родном бурятском селе. А еще вспомнил о работах над балетом «Лабиринт» и в главном храме Вооруженных сил РФ, а также о масштабном проекте на Байкале.
«Дышим в России полной грудью»
Владимир Полупанов, aif.ru: — Даши, после пяти лет жизни в Италии и пяти лет в Лондоне вы вернулись в Россию. После начала СВО был соблазн снова уехать на Запад?
Даши Намдаков: — Может быть, я и уехал бы, если бы у меня не было опыта жизни за границей. После десяти лет, проведенных на Западе, я понял, что нигде не хочу жить, кроме России. Говорю без всякого пафоса. Когда уезжал туда, был молодой, амбициозный, мне хотелось покорить мир. У меня там все сложилось — выставки проходили по всему миру, англичане мне выдали визу Exceptional Talent («исключительный талант»), была своя мастерская, семья рядом и т. д. Но, пожив там, я понял, что лучше, краше нашей Родины нет ничего в мире. Заменить ее ничем невозможно. Поэтому мы осознанно четыре года назад вернулись на Родину, дышим тут полной грудью и счастливы.
— Говоря «мы», кого имеете в виду — себя и членов семьи?
— Не только семью, но и свою команду, которая работает со мной. При всей полноте жизни, которой мы там жили, — вне Родины ты живешь как неполноценный. Потому что не можешь дышать полной грудью. Ментальность другая, природа, воздух — все другое. Каждый раз нужно адаптироваться к чему-то новому. Не вижу в этом никакого смысла. Я поехал, чтобы доказать себе и миру, что чего-то могу. А когда доказал, пришло понимание, что надо возвращаться.
— «В искусстве нельзя терять корней», — сказали вы в одном из интервью. Много раз подчеркивали, что, родившись в маленьком бурятском селе, черпаете вдохновение из детства. Живя в Европе, не чувствовали, что теряете идентичность, связь с корнями?
— Ни в коем случае. Это крепко сидит во мне, это мой стержень. Я очень много почерпнул из европейской культуры, она обогатила меня. Для художника это удивительный и бесценный опыт, который помогает выдавать новые произведения. Моя новая коллекция, которую я делал для Венецианской биеннале, не появилась бы без жизни на Западе.
— Что она собой представляет?
— Это скульптуры в дереве. Ехать надо было в феврале прошлого года. И я просто физически не смог вывезти эти большие ящики со скульптурами после начала СВО. Но я совсем не горюю по этому поводу.
— Вы рассказывали, что отчасти отъезд в Италию был связан с тем, что не могли в России найти качественную бронзу. Неужели в нашей стране, богатой природными ресурсами, это сложно?
— Бронза-то есть. Итальянцы льют и из нашей бронзы тоже. Я имел в виду техническую сторону — литье и обработку металла. Там делают идеальную поверхность, причем с большим удовольствием, целыми днями полируют бронзу и песни поют — вот такое у них отношение к работе. В Италии в чести ремесло, которое веками вырабатывалось. Поэтому леплю скульптуры здесь, снимаю формы, но до сих пор лью бронзу в Италии.
— У нас нет таких специалистов?
— У нас есть прекрасные специалисты, которые делают монументальные работы. Но когда требуется идеально отполированная поверхность, наши с этим не всегда справляются, к сожалению.
«Отмена культуры меня не коснулась»
— В 2012 году в центре Лондона установили статую Чингисхана вашего авторства. После того как на Западе началась борьба с русской культурой, не попытались ли «отменить» и ваши работы?
— Мэрия Вестминстера, центрального округа Лондона, выставляет монументальные вещи в городе на ограниченный период времени. Мой «Чингисхан» простоял два года и переехал в Монголию. Лично меня отмена культуры никак не коснулась. Меня по-прежнему приглашают с выставками в Европу. Но мне уже просто эмоционально стал ближе Восток, туда хочется ездить больше, чем на Запад.
— Ваш «Чингисхан» тогда вызвал у английских политиков неоднозначную реакцию. Один из них недоумевал, мол, почему настроенный на геноцид воин, на счету которого смерти миллионов людей, удостоился почетного места в сердце Лондона? У вас какое отношение к Чингисхану?
— Монголы и буряты его обожествляют. Поэтому сами понимаете, каким будет ответ.
— На своем официальном сайте вы пишете, что ваши работы несведущим людям кажутся агрессивными. Даже «Катарсис» у вас выглядит как нечто неприглядное. Таков наш сегодняшний мир?
— Дело в том, что люди боятся незнакомых вещей, это автоматическая защита перед страхом неизвестного. Заметил это по внукам, которые не любят пробовать новый продукт, потому что не знают, что это такое. Мало кто знаком с нашей традиционной буддийской культурой. Мы недавно строили храм — когда неподготовленный человек смотрит на буддийские образы, они ему кажутся ужасными. А на самом деле этой традиции тысячи лет.
— И в них нет никакой агрессии?
— Абсолютно никакой.
— Прошлым летом в вашем родном селе Укурик открылся ленд-арт-парк «Тужи», автором которого вы выступили. Одна из целей этого проекта состояла в том, чтобы вдохнуть новую жизнь в малую родину. Удалось?
— Еще бы! В селе появился интернет, провели дорогу, у людей появилась работа. За последний год там построили столько новых домов! Тьма детей народилась. Большинство местных жителей живут постоянно в городе, но все лето проводят в родном селе. А были времена, когда летом там вообще никого не было. Детей привозили в лучшем случае на три дня на какой-нибудь праздник. Сейчас и мои дети, и внуки много времени проводят там.
«Бочком обходил церкви»
— Вы принимали участие в работе над храмовым комплексом Вооруженных сил РФ. Что дал вам этот опыт?
— Для меня открылся огромный мир христианства. До этого я даже боялся заходить в православные храмы — там часто встречаются бабушки, которые бросают недобрые взгляды: мол, а ты-то тут что делаешь? У меня было такое ощущение. Поэтому бочком-бочком обходил церкви. Но после этого проекта мир православия стал моим. Очень благодарен судьбе, что у меня есть такой опыт.
— 25 мая в Crocus City Hall будет показан трехактный балет «Лабиринт», в котором вы занимались сценографией. Какую задачу ставили?
— Задачу мне ставил дизайнер Игорь Чапурин. Мне не нужно было глубоко заплывать в историю философии. Игорь все уже придумал. Передо мной стояла задача расширить ее художественными средствами. Я делал выставку для Венецианского биеннале из дерева. У меня остался неиспользованный материал. Моя мастерская была уже заточена под такие виды работ — с уникальными бревнами, которые мы привезли из Карелии. В этот момент ко мне и обратился Игорь. И я понял, что за короткий срок я могу реализовать сценографию только в дереве — придумал композицию из Т-образных бревен с «рогом», покрытую серебром, которая занимает внушительную часть сцены. В этих бревнах сама природа создала сложную форму, в них уже заложен драматизм. Никогда никакой художник не сможет сделать то, на что способна природа.
Художник по свету создал картинку, благодаря которой эти объекты оживают во время действия и передают всю сложность страстей древней истории про Минотавра.
«Умею абстрагироваться»
— В 2013-м вас наградили за вклад в диалог между Россией и США. За что конкретно вам вручили эту награду?
— За серию выставок в США. Награду вручал мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг двум россиянам — Вячеславу Фетисову и мне. Мы с Фетисовым как-то встречались и вспоминали это время, которое было совсем другим. Сейчас ситуация кардинально поменялась.
— Да, времена сильно изменились. Внешний тревожный фон сильно отвлекает от работы или вы умеете абстрагироваться?
— Я умею абстрагироваться. Стараюсь мало об этом думать. Потому что как только получаешь очередную порцию негативной информации, руки опускаются, творить не можешь. Каждый должен заниматься своим делом.
— В 2008-м году вашу мастерскую обворовали. Удалось ли найти грабителей или сами работы?
— Увы, ничего не нашли. Я даже и тогда не сильно переживал, потому что отношусь к этому по-буддийски.
— Над чем вы сейчас работаете?
— Сейчас мы с моим другом художником Николаем Буйновым плотно занимаемся большим проектом на Байкале — создаем арт-среду.
— На Ольхоне уже стоит ваш «Хранитель Байкала». Это продолжение истории?
— Нет, это отдельная история. Ольхон — это иркутская сторона, а мы будем создавать арт-проект в особой экономической зоне на территории размером в 280 гектаров Республики Бурятия. Это будет целый мир, стержнем которого будут искусство, арт-объекты, а вокруг гостиницы, мастерские, зоны отдыха и т. д. То же самое, что мы делали в Тужи, только более масштабно.
