Но все ли музеи, театры, библиотеки, цирки переживут нынешний кризис? Да и до спасения ли культуры сейчас, когда рушится экономика? Насколько эффективны принятые властями меры и почему законодательные запреты иногда приносят больше вреда, чем пользы. Об этом «АиФ» расспросил главу Комитета ГД РФ по культуре Елену Ямпольскую.
Поддержали рублём и законом
Юлия Шигарева, «АиФ»: — Елена Александровна, 21 мая состоялось заседание Комитета ГД по культуре, на котором вы вместе с министром культуры по видеосвязи обсудили меры поддержки отрасли. Достаточны ли они?
Елена Ямпольская: — Предпринято чрезвычайно много. Практически все коды ОКВЭД (Общероссийский классификатор видов экономической деятельности. — Ред.), охватывающие деятельность в области культуры, попали в правительственный перечень на первоочередную помощь. На текущей неделе в организации культуры поступят первые средства из 3,8 млрд руб., выделенных на поддержку отрасли. Наш комитет ещё в начале апреля направил в правительство свои предложения, и мы рады тому, что сейчас многое уже реализовано. В частности, мы предлагали выплатить заработную плату работникам бюджетных организаций культуры за весь период вынужденного простоя, исходя из средней за 2019 г. Пересмотреть такой целевой показатель нацпроекта «Культура», как рост числа посещений. Разрешить отсрочку налоговых платежей. Всё это воплощено в жизнь. Подводных камней, разумеется, тоже хватает. Например, в случае с частными цирками и зоопарками, которые формально в правительственный перечень вошли, однако зачастую работают противозаконно, без документов, уклоняясь от уплаты налогов. Это вопрос, который рвёт сердце и мне, и министру культуры Ольге Любимовой — как спасти от голодной смерти животных, чьи владельцы, мягко говоря, люди безответственные.
Говорить о достаточности мер мы сможем, когда благополучно выйдем из нынешней ситуации. Благополучно — т. е. с минимальными потерями и определёнными приобретениями, без которых никогда не обходятся кризисы. Приобретения эти относятся прежде всего к революционному развитию онлайна. Тем не менее культура всегда стояла, стоит и во многом будет стоять только на живом восприятии. Вне зависимости от любых технологических революций. Поэтому сейчас все с нетерпением ждут возвращения публики в театры, музеи, концертные залы. Этот процесс обещает быть долгим, непростым. На каждом этапе мы будем проводить такие совещания с коллегами из профильного ведомства.
Пока время тактических решений. Станет полегче — вернёмся к стратегии. Я глубоко убеждена, что система последних лет, когда культурные учреждения вынуждены были поклоняться двум божкам — посещаемости и росту внебюджетных доходов, является глубоко порочной. Она аморальна, несправедлива, противоречит самой сути культуры. И вдобавок она неэффективна экономически. В ситуации, когда публичная деятельность невозможна, подобная практика ставит отрасль на грань выживания. Считаю, нынешний кризис даёт всем нам шанс провести работу над ошибками и изменить методику финансирования государственных и муниципальных учреждений культуры.
Сегодня мы замазываем свастику, а завтра или послезавтра, возможно, кто-то захочет стереть и красные звёзды «как оскорбляющие память жертв большевизма», например. Что получится дальше? «Воин номер один» и «воин номер два». Становится непонятно — кто с кем и почему воевал.
— Книжные магазины и до введения карантина переживали далеко не лучшие времена. Как помочь книготорговле стать более устойчивой?
— Опять же если говорить о тактике, то книготорговля вошла в перечень наиболее пострадавших отраслей российской экономики. Но поскольку, как вы справедливо отметили, мы имеем дело с системной проблемой, я внесла в Госдуму проект закона, по которому реализацию книжной продукции предлагается отнести к категории социального предпринимательства. Инициатива касается исключительно субъектов малого и среднего бизнеса и не затронет крупные книготорговые сети. Введение льгот и снижение арендных ставок может создать предпосылки для открытия новых книжных магазинов. Тысяча относительно крупных торговых точек на всю Россию, чуть больше 2000 в целом — это ничтожно мало!
Кто с кем воевал?
— С 1 марта в стране вступил в силу закон, который при определённых условиях разрешает демонстрацию нацистской символики. Вы были одним из авторов данной инициативы. А так ли важно, будут ли в новых фильмах, спектаклях изображать свастику или нет?
— Разумеется, важно. Забывать, как выглядели враги, — это первый шаг к забвению своих. Пакет законопроектов, отменяющий тотальный запрет на демонстрацию нацистской символики, действительно был внесён по моей инициативе. Заступив на пост председателя комитета, я сразу начала борьбу с излишними ограничениями в гуманитарной сфере. И вот это как раз образчик, когда норма принималась вроде бы с благими намерениями, но с большой долей недомыслия. В итоге телеканалы были вынуждены «блюрить» свастику на рукаве у Штирлица, а любой гражданин мог получить наказание за то, что опубликовал в соцсетях кадры военной хроники или карикатуру Кукрыниксов.
Теперь этот абсурд снят. Нет пропаганды нацизма — нет ни преступления, ни наказания. Нам казалось очень важным закрыть этот вопрос именно в год 75-летия Победы.
Сегодня мы замазываем свастику, а завтра или послезавтра, возможно, кто-то захочет стереть и красные звёзды «как оскорбляющие память жертв большевизма», например. Что получится дальше? «Воин номер один» и «воин номер два». По-моему, это даже страшнее, чем «родитель номер один» и «родитель номер два». Потому что становится непонятно — кто с кем и почему воевал.
— Ещё один запрет, с которым вы упорно боретесь, — избыточная возрастная маркировка произведений литературы и искусства. В первом чтении законопроект был принят Госдумой ещё в декабре 2019-го. А дальше — тишина?
— Да, это ещё один «кусок абсурда», с которым наш комитет сражается уже второй год: «0+», «6+», «12+», «16+»... К чему приводит на практике 436‑ФЗ, каждый может убедиться, зайдя в книжный магазин. «Тихий Дон» закатан в целлофан и промаркирован 18+. Книга, между прочим, включена в школьную программу, но если её продадут или выдадут в библиотеке подростку моложе 18, законом предусмотрена суровая кара. Астафьев — 18+. Шукшин — 16+. «Анна Каренина» — 16+. «Ромео и Джульетта» — 16+. Героев уже два года как в живых не было, а нашим детям нельзя про них читать... Практически вся русская поэзия закрыта до 16 лет.
Ребёнок учится дурному не у Есенина, Бунина или Довлатова. Просто их цензурировать легко, а интернет — трудно. Живую жизнь — вообще невозможно. Ну, если только запретить до 18 лет выходить на улицу.
Российским законодательством в сфере информации запрещены многие конкретные вредоносные вещи: пропаганда наркотиков, оправдание терроризма, культ насилия и жестокости и т. д. А через фильтры этого закона не проскочит и «Колобок»: тут тебе и попрание семейных ценностей, и склонность к бродяжничеству, и насилие...
Госдума приняла в первом чтении наш законопроект, который оставляет для произведений литературы и искусства единственное строгое отсечение 18+. Регламентации для такого отсечения должны быть ясными и чёткими. Все остальные маркировки, на наш взгляд, следует сделать рекомендательными.
Ребёнок учится дурному не у Есенина, Бунина или Довлатова. Просто их цензурировать легко, а интернет — трудно. Живую жизнь — вообще невозможно. Ну, если только запретить до 18 лет выходить на улицу.
Искусство передаёт ребёнку эмоциональный опыт человечества. Учит подрастающего человека, что жизнь сложнее компьютерных стрелялок, что обиды и страдания бывают у всех и их можно переживать достойно. Литература и искусство — самый эффективный и при этом самый безопасный способ социализации.
Кстати, на днях из Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций прозвучало предложение перевести всю возрастную маркировку в разряд рекомендательной — с целью поддержки СМИ. Не удивлюсь, если это сработает. Ситуация аналогична тому, как было с нацистской символикой. Наш комитет выступил первым, принял на себя весь удар «как-бы-чего-не-вышло», затем присоединились коллеги, за что мы им очень признательны. В данном случае я тоже от наших жестоковыйных фарисеев получила сполна: доносы, обвинения. Теперь поляна, что называется, расчищена, на неё могут вступать другие игроки.
