195 лет назад, 8 февраля 1828 года, в семье французского адвоката родился первенец. Жена адвоката происходила из старинного шотландского рода, так что впоследствии наш герой мог бы, наверное, сказать о себе: «Мая мама шотландка, а папа — юрист».
Куда поляки французов завели
Но вышло так, что прославился он не афоризмами на политических подмостках, а книгами, без которых чуть ли не полтораста лет было немыслимо детство русских мальчиков. Звали новорождённого Жюль Габриэль Верн.
Сказать, что он был совершенно чужд политике, конечно, нельзя. Жюль Верн, как и многие писатели, живо подхватывал актуальные политические мотивы и ловко вворачивал их в свои произведения. Сейчас бы сказали, что он стремился «быть в тренде». Другое дело, что это стремление один раз чуть не вышло ему боком. И если бы он сумел настоять на своём, а его издатель проявил слабую волю, то запросто могло случиться так, что русские мальчики гарантированно остались бы без чудесных приключенческих романов.
Дебют Жюля Верна как автора крупных форм состоялся в 1863 году, когда издатель Пьер-Жюль Этцель выпустил его роман «Пять недель на воздушном шаре». Так совпало, что роман вышел в январе, одновременно с Польским восстанием 1863-1864 годов. Если учесть, что во Франции к полякам всегда относились с симпатией, а к русским — наоборот, можно представить, какими настроениями было проникнуто тогдашнее «прогрессивное французское общество». Впрочем, тут, наверное, можно говорить не о настроениях, а о настоящей русофобской истерике.
Первую скрипку играл историк и этнограф Францишек Генрик Духинский. Поляк по происхождению, он родился в Российской империи, учился в Киевском университете, эмигрировал во Францию и наконец дождался звёздного часа. Его ненависть к «москалям», уже принесшая кое-какие дивиденды во время Крымской войны 1853-1856 годов, сейчас облеклась в откровенно расистскую теорию. В основе этой теории лежало самое отпетое фэнтези, богато приправленное влажными мечтами поляка-эмигранта. Стержнем было противопоставление «настоящих славян-европейцев», под которыми автор разумел прежде всего поляков с малороссами, и «москальского финно-турко-монгольского сброда».
От такого воротило даже видных украинофилов, например Николая Костомарова, который выступил с весьма резкой критикой Духинского. Но французы вцепились в это дело мёртвой хваткой. Дошло до того, что расистская теория поляка-эмигранта легла в основу «серьёзного научного труда» члена Национального Собрания и Французской Академии, историка Анри Мартена. В 1866 году он выпустил книгу «Россия и Европа», где всерьёз утверждал: «Московит совершенно отличается по духу от славянина и европейца. Основные его качества — все отрицательные: отсутствие индивидуальности, развитости, изобретательности и способности к самосовершенствованию... Московитов можно привести к цивилизованности только через поражение в войне. Если Европа не победит Россию, она погибнет. Любая война между самими европейцами есть гражданская война. Война же с московитами — это битва с внешним врагом, битва за существование».
Куда улетучилась русофобия
Но это писалось в расчете на читателей с претензией на интеллект. Для простого же народа художник Гюстав Доре выпустил что-то вроде графического романа или комикса «История Святой Руси», где карикатурные картинки сопровождались такими вот откровениями: «Если верить древнейшим источникам, между 2 и 3 годами могучий белый медведь Полиор пленился многообещающей улыбкой красотки-моржихи. В результате этой порочной связи появился на свет первый русский».
В 1866 году, то есть в самый разгар расистской русофобской истерики, Жюль Верн задумывает и начинает писать одно из своих знаковых произведений — «Двадцать тысяч лье под водой». Насколько он оказался зависимым от общественного мнения, можно судить по любопытному факту. Главным героем, человеком, порвавшим с существованием среди себе подобных и мстящим за пережитые унижения, должен был стать поляк. Конкретнее о его истории и мотивах Жюль Верн рассказал в письме издателю: «Польский аристократ, чьи дочери были изнасилованы, жена зарублена топором, отец умер под кнутом, поляк, чьи друзья гибнут в Сибири, видит, что существование польской нации под угрозой русской тирании! Если такой человек не имеет права топить русские фрегаты всюду, где они ему встретятся, значит, возмездие — только пустое слово. Я бы в таком положении топил безо всяких угрызений совести».
Повторим — таков был первоначальный замысел. На наше и своё счастье, Жюль Верн оказался практичным человеком. Издатель Пьер-Жюль Этцель пришёл в ужас — если бы капитаном Немо стал поляк, мстящий русским, это навсегда перекрывало бы путь книгам его подопечного в Россию, поскольку русские цари таких штучек не прощали. А русский рынок был богат и перспективен — у нас тиражи Жюля Верна существенно превышали даже французские.
В итоге писатель уступает, хотя и с сожалением: «Немо, восставший против всего общества в целом... Ситуация прекрасная, но в ней трудно убедить, так как основание для такого рода борьбы отсутствует. Гораздо лучше борьба угнетенного с угнетателями, поляка с Россией. Здесь была бы ясность. Мы отказались от этого по причинам чисто коммерческого характера».
Отказались — и молодцы, и слава богу. Потому что в противном случае успешная карьера писателя Жюля Верна могла бы пойти под откос. Тут важна хронология.
Роман «Двадцать тысяч лье под водой» печатается в журнале с 1869 по 1870 год.
В 1870-м начинается Франко-прусская война (1870-1871 годы). Для Франции она оказалась вовсе не «гражданской войной среди европейцев», а настоящей военной и политической катастрофой, поставившей государство на грань гибели.
А единственной державой, не заинтересованной в дальнейшем унижении и подавлении Франции, объективно была Россия. Так что уже с лета 1871 года французским государством и обществом был взят курс на завоевание доверия и расположения русских. Вся русофобия волшебным образом куда-то улетучилась, польских истерик никто больше не слушал и тем более не одобрял.
Жюль Верн, неоднократно возблагодаривший своего издателя, который не дал ему запачкаться в русофобских помоях, моментально создаёт роман «Приключения трёх русских и трёх англичан в Южной Африке» — он выйдет уже в 1872 году. Там никто не помышляет о том, чтобы «топить русские фрегаты». Напротив, русские ставятся лишь на ступеньку ниже французов — вровень с англичанами. То есть, по понятиям Франции, им оказывается чуть ли не наивысшая честь.
Но ещё выше акции русских взлетели потом, когда Жюль Верн выпустит роман «Михаил Строгов». Произведение в жанре альтернативной истории, где на Россию нападает некий хан Феофар, объединивший племена и народы чуть ли не всей Средней Азии, но Россия оказалась настолько крута, что победила, в очередной раз заслонив собой Европу и сумев спасти цивилизацию. А сами русские, даже живущие в «страшной Сибири», — это вовсе не «финно-турко-монгольский сброд», а самые что ни на есть милейшие европейцы, у которых можно даже кое-чему поучиться: «Путник может постучаться в любую дверь. И ему откроют. Выйдет улыбающийся мужик и протянет гостю руку. Путешественнику предложат хлеб-соль, поставят на огонь “самовар”, и он почувствует себя как дома. Чтобы гостя не стеснять, хозяева даже уйдут к соседям. Приехавший чужеземец становится для всех родственником. Ведь это его “Бог послал”...»
Планы на будущее. Предсказания Жюля Верна в иллюстрациях
Планы на будущее. Предсказания Жюля Верна в иллюстрациях
