7 июля она могла бы отметить 80-летие, выслушать много здравиц и комплиментов. Но все воспоминания друзей и коллег Елены Васильевны — увы, с глаголом «была». 
«Проститутку петь отказалась»
— Когда говорят, что все артисты — конкуренты, я всегда отвечаю, что это неправда, — рассказывает Тамара Синявская, оперная певица Большого театра. — Мы очень дружили с Леной Образцовой. Мы с ней всегда понимали, какая ответственность на нас лежит, мы боролись за честь страны. На всех музыкальных конкурсах русские побеждали! На том самом знаменитом Конкурсе им. Чайковского, где мы с Леной поделили первую премию, все остальные остались далеко позади. А в комиссии-то сидели легенды оперы: Мария Каллас, Тито Гоби, Иван Петров, Мария Максакова, Ирина Архипова. Как сейчас всех помню, какие имена это были! Мы с Леной не просто так пели: мы воевали, воевали за честь Советского Союза.
Она была потрясающей, думающей певицей, замечательным педагогом. «Прежде чем запеть, подумай, о чем поешь, — говорила она своим ученикам. — Какой звук должен быть, какая мимика, какое тело у тебя при этом. Прежде чем зазвучала музыка, подумай: ты где, ты кто? И от имени этого человека тогда уже и пой».
Как-то Леночку пригласили петь в Италию, в знаменитый театр «Каракалла», Кармен. Но режиссер сделал такую «трактовку», где Кармен — проститутка, Эскамильо — боксер, а Хозе — полицейский. И она развернулась и уехала. Была возмущена. Для того чтобы понять, что Кармен не была проституткой, нужно прежде всего: а) взять рассказ Мериме; б) послушать музыку Бизе. Там проституткой и не пахнет. Это был её протест против безвкусицы и творческой беспомощности.
Мы с Леной боготворили Большой театр и очень переживали, когда там начались преобразования.... Как-то была премьера «Евгения Онегина», и моя подруга Маквалочка Касрашвили меня пригласила, поскольку она там исполняла роль Лариной. Мне было любопытно посмотреть, до чего же можно дойти в новой постановке «Евгения Онегина», поскольку сама участвовала в постановке Бориса Александровича Покровского, для меня всегда это была вершина. И я пришла на «Евгения Онегина». Несколько сцен меня выбили из колеи, и я после второго акта ушла. Со мной такого никогда не было, чтобы я ушла из театра, никогда. Я долго переживала, позвонила Лене Образцовой, она в тот момент была в Греции. Захлебываясь, я рассказывала: «Ты представляешь...» Она сказала: «Слушай, ты прежде всего успокойся, ты чего там устроила?» Она умела одной фразой поддержать, привести в чувство. А в Большом театре поставили «Кармен», кто там участвовал, не знаю, я не ходила. Звонит мне уже Лена: «Ты представляешь, что там творится? В общем, я поняла, что лучшие Кармен — это мы с тобой. Нет, нас ещё не перепели».
«Давай, звучи!»
— Я имел счастье петь с Еленой Васильевной Образцовой, абсолютно выдающейся певицей, гениальным меццо-сопрано не только у нас в Большом театре, но еще и за границей, — вспоминает Владимир Редькин, оперный певец-баритон, солист Большого театра. — Помню, как в Испании мы с ней исполняли главные партии в опере Верди «Трубадур». Образцова — цыганка Азучена, я — граф ди Луна. Елена Васильевна задавала такой уровень, что все артисты на сцене начинали тянуться за ней. Иностранные артисты потом даже говорили, что чувствовали себя как школьники на экзамене.
— На конкурсе Чайковского Елена Васильевна Образцова, которая была в комиссии, написала в своих заметках: «Боженька её поцеловал», — говорит Хибла Герзмава, солистка Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. — Мне недавно прислали этот листок, я ревела, потому что моя Леночка такие слова написала невероятные. Мы очень подружились с ней после конкурса, и она была три в одном: она могла быть мамой, могла быть подругой, могла быть педагогом. Я говорила с ней на любые темы, даже на очень личные. Леночка очень тонким была человеком, и мне важны были её звонки: «Герзмавочка моя, я по тебе скучаю, где ты, мой ребенок? Давай, приезжай ко мне».
Нас с ней жизнь связывает с 1994 года, и вот эта ее любовь ко мне всегда меня очень грела. Я очень ей благодарна за всё. Леночка могла позвонить мне и сказать: «Детка, давай, звучи, всё будет хорошо, не дрейфь. Самое главное — всё в натяг делай». Она любила, чтобы звуки были каждый на своем месте. Чтобы звук был красивый, круглый и с дыханием. Натянутый, вот так она говорила...
В ней сочетались царственность, простота, потрясающий профессионализм вокалистки и желание и готовность учиться новому. Плюс изумительный педагог, добрейшей доброты женщина... Это невероятно, как всё в одном человеке могло уместиться. Она же еще была красавица потрясающая! Это ж как она выходила на сцену, как одевалась, она все время хотела быть красивой. Придумывала какие-то штучки-дрючки в образе, все время была очень стильная.
Елена Васильевна приезжала на мой фестиваль в Абхазию. После моей арии она вышла на сцену храма нашего пицундского, сняла с себя огромную червонного золота цепь и надела на меня. Просто подарила при всех! Я не ожидала: что, зачем? А она говорит: «Я не могу не подарить тебе что-то». Это было так трогательно. Такие события навсегда в памяти остаются...
«Чего бояться, если Господь смотрит?». 11 ярких фраз Елены Образцовой
Штучный товар
— Оперный артист — это был абсолютно штучный товар в советское время, — рассказывает Дмитрий Сибирцев, директор театра «Новая опера». — Раньше певцы никогда не работали в таких графиках, в которых они работают сейчас. Каждое выступление великих исполнителей было истинным событием, все ждали того единственного или двух-трех спектаклей в месяц, когда на сцену Большого театра выходила Образцова. На неё ходили специально. Сейчас тоже есть артисты, на которых ходят специально, но сейчас очень часто бывает, что популярность артиста во многом зависит от того, как его подают средства массовой информации, какие у него есть возможности по рекламе своих собственных выступлений. А любовь публики к Елене Васильевне Образцовой многие годы только крепла благодаря ее гениальному таланту.
