Солдат и романтик. Фадеев не смог пережить отставку или муки совести?

9 граммов совести

Один мой знакомый анархист как-то сознался: «Честно говоря, свою организацию мы копировали не с кубинских барбудос. Че Гевара, конечно, хорош, но нет в нём нужного накала. А вот «Молодая гвардия» - это уж наше всё!»

Такое признание дорогого стоит. Особенно если вспомнить, что когда-то начитанные ученики злой эпиграммой Наума Коржавина: «Проснулась совесть, и раздался выстрел. Естественный конец соцреалиста» доводили до слёз многих ни в чём не виноватых «училок», которые вдалбливали нам на уроках литературы творчество советского писателя Александра Фадеева.

Дотянулся Сталин?

Говорят, что нет худшей судьбы для произведения, чем попасть в школьную программу. К роману Фадеева «Молодая гвардия» это относится в полной мере. Когда тебя глушат патриотизмом в таких дозах да ещё и угрожают нарисовать «пару» по литературе, тут поневоле начнёшь сочинять анекдоты про съёмки нового варианта фильма «Молодая гвардия», будто бы осуществлённые чукчами. «Тундра, снег, метель. Идёт чукча на лыжах, стучится в ярангу: «Олега Кошевая дома? Нет? Передайте, что приходила кровавая гестапа и, аднака, очинна абиделась!»

Нет дыма без огня - то кино, что нынче иной раз всё-таки показывают по телевидению, есть и впрямь не что иное, как серьёзная переделка того первого фильма, лидера проката 1948 г., который, как пишут, «дал творческий импульс целой плеяде молодых актёров, среди которых Вячеслав Тихонов, Нонна Мордюкова, Клара Лучко, Евгений Моргунов, Сергей Бондарчук, Георгий Юматов». Сюда же можно вписать и Татьяну Лиознову, которая была ассистентом режиссёра Сергея Герасимова, а впоследствии показала, что может снимать фильмы про войну ничуть не хуже.

Над герасимовской «Молодой гвардией» тогда будто навис какой-то рок. Кино переделали в 1964 г., и основные переделки были связаны с новыми решениями КПСС о культе лично­сти Сталина. Если учесть, что сам роман Фадееву пришлось переписывать, как раз чтобы отобразить «руководящую и направляющую роль Коммунистической партии», причём чуть ли не по личному указанию того же Сталина, то во всём этом видна какая-то дурная насмешка.

Вымолил отставку

Думается, если бы писатель дожил до этого момента, то весь кордебалет доставил бы ему немало поводов для мрачных шуток. Но вышло так, что самой мрачной шуткой явилось его самоубийство.

Считается, что он пошёл на это именно из-за того, что его заставили переписывать «Молодую гвардию». Дескать, изломал себя на коленке, запил - и вот вам результат. На самом деле - вряд ли. Он отлично понимал, что такое партийная дисциплина и алкоголь, поскольку они вошли в его жизнь практически вместе - пить Александр Александрович начал в 16 лет, коммунистом стал в 17. Так что понятие о субординации он впитал не то чтобы с молоком матери, но каким-то похожим образом. Раз партия сказала - надо делать, потому что партия не может ошибаться. А вот отдель­ные партийные деятели - запросто. Особенно те, которые, по признанию Фадеева, сделали всё, чтобы «проза художественная пала так низко, как никогда за время существования советской власти. Растут невыносимо пухлые, скучные до того, что скулы набок сворачивает, романы». Уже из этого короткого отрывка ясно, что мастером слова он был незаурядным. Ясно и то, что после такого выступления партийные авторы «пухлых и скучных» романов стали забрасывать руководство жалобами, что, мол, секретарь Союза писателей СССР Фадеев очень болен, много пьёт и его пора отправить в отставку как более не способного осуществлять свои функции.

Им можно было бы ответить строками из Булгакова, которого Фадеев, кстати, очень ценил и в последние годы жизни всячески поддерживал: «Что-то недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин...». Да и постом своим Фадеев тяготился ужасно, умоляя Сталина освободить от занимаемой должности и дать наконец заняться прямым делом писателя - литературой. Кстати, на написание своего главного произведения, «Молодой гвардии», он всё-таки вымолил себе двухгодичную отставку…

Так что не переделка романа и не отставка с поста главы Союза писателей заставили Фадеева взять в руки пистолет. Думается, ближе всех к пониманию ситуации подошёл Корней Чуковский: «В нём чувствовался русский самородок, большой человек... по существу добрый, любящий литературу «до слёз умиления»... Он барахтался в жидкой зловонной грязи, заливая свою совесть вином».

Обычно, когда хотят упрекнуть какого-нибудь офицера, допустившего оплошность или поставленного в неловкое положение, говорят: «В таких случаях раньше было принято стреляться». Фадеев, будучи «генералом от литературы», показал, что так принято и в его время.