Основатель и лидер группы «Руки вверх» Сергей Жуков, отмечающий 22 мая 45-летие, в интервью АиФ.ru рассказал о том, почему выступает только на стадионах, как запели его брат и сын, почему не будет смотреть финал «Евровидения», а также о том, почему ему по кайфу в этом возрасте скакать по сцене и петь «Ты целуй меня везде, 18 мне уже».
Владимир Полупанов, АиФ.ru: Тебе сегодня исполняется 45, группе «Руки вверх» — 25. К этому приурочен ваш «Стадионный тур», который должен начаться в июне этого года?
Сергей Жуков: Был приурочен. Мы объявили о «Стадионном туре» 2 года назад. И собирались сделать это в 2020 году. Недолго думая, мы «замахнулись, как говорится, на Уильяма нашего Шекспира» — взяливсе самые большие стадионы по стране, которые были построены к чемпионату мира по футболу 2018 года, объявили о начале тура (6 стадионов)... Закончить мы должны были в Лужниках в Москве (81 тыс. посадочных мест) и в Санкт-Петербурге на «Газпром-арене» (62 тыс.). Были счастливы, начали продавать билеты. Всё было хорошо, но потом случилась пандемия, и мы на год перенесли тур. А полтора года назад в Волгограде, например, уже было продано 38 тысяч билетов, в Нижнем Новгороде — около 29 тысяч, в Москве — под 35 тысяч.
Мы не сомневались, что у нас есть время распродать оставшуюся часть. Но случилась эта беда. И сейчас возникла самая большая дилемма в нашей жизни: вероятность того, что концерты состоятся, — 50 на 50. Если не снимут полностью все ограничения, то мы не сможем продавать стоячий танцпол. Сейчас разрешена 50%-ная заполняемость, в каких-то городах — 75%-ная. Но это не позволяет нам запустить даже тех, кто уже купил билеты. Всех купивших билеты мы не сможем рассадить. Поэтому если в июне не будет послаблений, нам придётся переносить тур на 2022 год. Чего мы, естественно, очень не хотим. Потому что 2 года люди не будут ждать, это слишком долго. Это не наша прихоть, как ты понимаешь. Этот ужас происходит у всего человечества. Кроме грусти это ничего не вызывает.
Мы даже не можем начать готовиться. Только технический райдер (чтобы было понятно) в Лужниках стоит порядка 30 млн рублей. Это свет, звук и всё прочее. Нужно поставить огромную сцену, повесить экран размером с 8-этажный дом. Чтобы с другого конца стадиона всем было хорошо видно. Это огромные траты. И мы не можем сейчас сказать: «Всё! Делаем!» Поэтому, скрестив пальцы, ждем, что, может быть, всё произойдет. Но растущие цифры по ковиду не внушают оптимизма.
Конечно, жаль, если придется опять переносить. Ведь на 2022 год уже почти нет свободных дат на стадионах. Все западные артисты перенесли концерты на этот год, решив, что уж в 2022-м точно всё станет лучше. Через год будет огромное количество концертов. И выживут не все музыканты. Но не будем опускать голову, будем верить в хорошее.
— Среди городов стадионного тура я увидел Самару, где ты провел много лет. Особенные эмоции вызывает, когда выступаешь в родных местах? Или ты избавился от ностальгии?
— Не избавился. Хоть я и родился не в Самаре, а в Димитровграде Ульяновской области. Но в Самаре провёл яркие годы учебы в институте. Там началась моя работа на радиостанции, там были написаны первые песни и т. д. Поэтому, конечно, это вызывает особые эмоции. Первый стадион в нашей жизни мы собрали в Самаре в 1998 году. У меня сохранилось видео, где почти 40 тысяч человек танцуют под песни «Руки вверх». Поэтому я очень хотел вернуться и спустя 25 лет увидеть то же самое. Только с ещё большим количеством людей. К тому же у нас давно не было концертов в Самаре. Скажу тебе по секрету, может быть, мы поступим, как в свое время наш любимый «Ласковый май»...
— Создадите несколько составов, которые будут открывать рот под «фанеру»?
— Нет. В наше время это не так просто. Сразу вычислят. Мы подумали, что если со стадионами все будет именно так, то, возможно, мы перенесем наши концерты во дворцы спорта и сделаем 6 концертов подряд в одном городе. То же количество людей (60 тысяч) сможет попасть на наши выступления. Но для нас это будет огромный минус. Эти деньги мы могли бы заработать за один концерт, а придётся за 6. Но так мы проявим уважение к людям. Ну, это еще и некий хайп. Кто еще в стране дает по 6 концертов подряд?
— Филипп Киркоров.
— Это правда. Но, например, в Волгограде самый большой дворец спорта на 3 тысячи. Там придется давать 20 концертов, как Киркоров в свое время делал.
— А с чего возникла эта гигантомания, эти стадионы? Вы в клубах или маленьких залах принципиально не выступаете? Это такой спрос на «Руки вверх»?
— Мы давно не выступаем на маленьких площадках. А если и выступаем в клубах, то только на корпоративах. Нам проще выступить в большом зале, хотя бы на 15 тысяч мест, чтобы закрыть город на год-полтора. Есть города, где только маленькие залы. И мы придумали историю, как в ранние годы. Выступаем в крупном городе, например в Ростове-на-Дону или Краснодаре. И в маленькие города отправляем большие автобусы, специально разукрашенные. Они везут людей на концерт и обратно домой.
— Для людей эти шаттлы бесплатные?
— Совершенно верно. Люди едут в этих автобусах, поют наши песни. Это такой элемент пионерлагеря. У нас же теперь все по-взрослому. Мы возим с собой на гастроли аппаратуру в трех огромных фурах, как у Бедросовича. У нас лазерное шоу, прекрасный звук, свет. Нам нужно время, чтобы установить сцену, потом ее собрать и переехать в другой город. Всё очень профессионально. Поэтому мы меньше работаем, но только на больших площадках.
— Тебя самого не удивляет, что история группы «Руки вверх» сильно затянулась?
— У меня периодически возникают такие вопросы к самому себе. И я иногда думаю: «Как же так? Сколько это еще может длиться?» Они вставали передо мной глобально три раза в жизни. Первый раз это было в самом начале карьеры в начале 2000-х. Что бы мы ни написали, залетало в хит-парады. И уже через месяц все знали наизусть наши песни. Мы сами не могли это объяснить и понять. Но когда по стране стали колесить «Фабрики звёзд», мы отошли на задний план, начался спад интереса к нашим песням. И наступил 4-летний застой. А потом все наелись «фабричными» песнями, и мы снова стали ездить. Вдруг возникла безумная вторая волна, когда начались эти «дискотеки» 80-х и 90-х.
Но то, что творится сейчас, уму непостижимо. Согласно данным Tophit, «Руки вверх» по итогам 2020 года оказалась самой прослушиваемой группой на радио. Можешь себе представить? Не Моргенштерн, не Little Big, не Элджей. Реальная статистика. То же самое происходит с концертами. Все артисты удивляются: «Серега, как это может быть?» Дворец за дворцом и битком. Мне безумно приятно, но я не нахожу этому объяснения. Мне 45 лет, а я скачу на сцене. И это придает огромные силы. С другой стороны, буду с тобой честным — это большая работа. У нас же большое двухчасовое шоу, настоящий рейв, а не просто я вышел на сцену, сел на стульчик с гитарой и попел полтора часа от души. Мне кажется, в нашей стране мы можем существовать еще очень долго. Если ты с любовью и по-честному относишься к своему делу, то люди это ценят. Это как слесарь. Почему всегда вызывают одного и того же? Потому что он однажды починил классно кран. И ты его вызываешь каждый раз. Он с душой, а остальные — тяп-ляп. Лучше проверенные «Руки вверх», чем какой-нибудь новомодный артист.
— Помню в 2006-м по всей Москве висели афиши прощального концерта «Руки вверх» «Конец легенде». Попрощались и не ушли?
— Мы тогда расстались с Алексеем Потехиным. И решили это сделать с размахом. Начали продавать билеты. Но что-то пошло не так. И мы от этой затеи отказались. А с Лешей мы все равно разошлись. Это был как раз тот период, когда по стране колесили выпускники разных сезонов «Фабрик звёзд». И я начал заниматься другими делами. Ушёл в IT-бизнес, производил компьютерные игры, работал в компании «Монолит рекордз».
— А ведь у истоков «Монолит рекордз» стояли Максим Фадеев, Антон Пронин и Юрий Слюсарь, который ныне возглавляет Объединенную авиастроительную корпорацию.
— Совершенно верно. Я занимался продюсированием, раскручивал других музыкантов. Но потом понял — это все, конечно, здорово, но основной источник заработка — это все-таки мои концерты. И вернулся на сцену.
— Каково это в 45 лет скакать по сцене и петь «И целуй меня везде, 18 мне уже»?
— Я над этим сам шучу. Есть масса моих интервью разных лет, где я отвечаю на вопрос: «Сергей, как вы думаете, сколько продержится группа “Руки вверх”»? В 22 года отвечаю: «Вы же не думаете, что я буду до 30 лет петь “Ну, где же вы девчонки?” Это же смешно». Следующий раз я отвечаю на этот вопрос в 30 лет. «Мне уже 30 лет, я же не буду до 40 лет скакать и петь “Крошка моя, я по тебе скучаю”, — отвечаю я. Сейчас мне 45. И если бы меня спросили, я бы ответил: «Буду скакать и петь “И целуй меня везде, 18 мне уже” до тех пор, пока это нужно будет публике. Потому что мне это по кайфу».
— Несколько лет назад в одном небольшом северном городке я наткнулся на афишу твоего брата Михаила Жукова. Для меня это стало открытием. Он же никогда не был в группе «Руки вверх», но твои песни он поет. С чего вдруг?
— В нашей семье невозможно было не запеть. Мама у нас преподаватель музыки. Поэтому мы учились музыке везде, где только можно, получали образование. Миша тоже с детства пел и сочинял. Мало кто знает, но энное количество песен «Руки вверх» мы написали вместе с братом. Он приезжал в Москву, мы садились вместе на студии и писали. Моего брата можно найти в соавторах многих песен группы. Поэтому нельзя сказать, что он появился из ниоткуда. У него есть несколько своих сольных альбомов. Почему он стал гастролировать? С каждым годом у группы «Руки вверх» стало появляться все больше двойников.
— Да ладно?!
— Да! Если раньше я смеялся над этим, то сейчас не до смеха. Я знаю только человек 6, которые прекрасно зарабатывают. Пригласить «Руки вверх» на свадьбу может 1% населения.
— Так дорого?
— Недешево. А пригласить двойника за 20 тысяч рублей может любой. Вроде бы солист и выглядит как я, такой же полненький, одежда как у меня, тем более в темноте и под алкоголь, кто там будет разбираться. Я иногда смотрю видео, и меня злость берет. Знаешь почему?
— Потому что деньги на сторону уходят?
— Не поэтому. Дай бог им, пусть зарабатывают свои 20 тысяч рублей. У них же это не просто шутка, пародия. У них все по-серьезному, с настоящим гастрольным графиком. Хоть кто-нибудь из двойников хотя бы авторские права отчислил? Обратись по-пацански, попроси: «Дайте на хлеб с маслом заработать». Мне не жалко. Но этих двойников, которые открывают рот под мою фонограмму, стало так много, что лет 8 назад мы решили: уж если кому и зарабатывать, то хотя бы родному брату. У него больше моральных прав на это. Согласись? Всё в семью. Он поет 50% своих песен, 50% «Руки вверх». Лучше так.
— Твои песни многих кормят. Твой бывший партнер по группе Алексей Потехин тоже ведь ездит с репертуаром «Руки вверх». У вас с ним какие отношения?
— Да, он взял парня, похожего на меня, и они выступают с песнями «Руки вверх». Много раз возникали вопросы — в регионах, естественно, пишут на афишах не Алексей Потехин, а группа «Руки вверх». Бог им судья. Мы с Лёшкой общаемся несколько раз в год по телефону в наши дни рождения и дни рождения наших детей. У него второй ребенок недавно родился, а у меня их четверо. Он теперь хорошо понимает, что такое семья. Слава богу, мы с ним остепенились. На этом наше общение и заканчивается. Мы просто отдыхаем друг от друга.
— Так устали?
— У нас был сложнейший совместный период. Все-таки 10 лет вместе. Это бич любой группы, любого дуэта. Не нужно искать в этом подоплеки. Каждый занялся тем, чем хочет.
— У вас с Региной музыкальные дети. Энджел играет на гитаре, дочка Ника танцует. Младший Мирон пока еще маленький, но тоже, видимо, как и остальные, пойдет по папиным стопам?
— Раньше я думал: «Не дай Бог! Боже упаси. Чтобы мои дети еще и пели». Я всегда боялся того, что, кстати, немного коснулось моего брата Мишу. Как ни крути, но он, к сожалению, в тени меня. Это очень обидно. Я это отлично понимаю. Хотя нет, я этого не понимаю. Мне повезло, я ни в чьей тени не жил. Но представляю, каково это, когда тебе говорят: «А, это брат Сергея Жукова». Поэтому раньше я думал про детей: «Ни в коем случае». Потому что ребенка же потом зачморят: «Ну, понятно, папка бабла влил, чтобы протащить в шоу-бизнес своего бездарного сыночка». Но как только ты понимаешь, что сын или дочь не бездарны, что это искреннее их желание, когда не папа говорит: «Вот тебе скрипка, давай репетируй»... Получилось так, что они с детства пели, танцевали, и вдруг недавно у них пошёл бешеный рост. И знаешь, с чего начался? Они выступили вместе со мной в 2018 году в «Олимпийском» (Нике было 10, Энджелу — 7). Два дня было по 35 тысяч зрителей. Кто в их возрасте выступал на такую аудиторию?
— Родин Газманов.
— Верно. Но таких единицы. Конечно, для детей в этом возрасте это потрясение. Энджел сам взял гитару, нашел в интернете видео-самоучитель. И через 2 недели сыграл мне на гитаре. А я 6 лет учился во дворах и то играю как пацан на районе. Увидев это стремление, я нанял ему учителя. К тому времени он уже несколько играл в Московском театре юного актёра. И вдруг нам сказали: «Хотим попробовать вашего сына на главную роль». Сначала он сыграл главную роль в «Вожде краснокожих» по О. Генри, потом Оливера Твиста. Я сидел в зале и ронял слёзы, глядя на то, как мой сын поет шикарным голосом арию Оливера. Это не шоу-бизнес. Это совсем иное. Потом он снялся в кино. И сказал, что хочет быть актером. Я только поддержал его в этом, это хотя бы не по папкиным стопам. Он проводил по 4 часа в театре. И мы с Региной выдохнули. Но вдруг нам говорят, что он все лучше и лучше поет. Мы записали к 9 Мая военную песню. И вот в конце мая выходит его первый сингл и клип.
— Ты не участвовал в этом?
— Я сказал, что не участвую ни в чем. Не хочу толкать сына. Нашел молодых пацанов, которые ему помогают. Они записали песню, вместе придумали сценарий клипа. Я приехал с гастролей, сфотографировался со всеми детьми. И мне поставили его песню. Это будет хит, серьезно тебе говорю. Все дети будут петь его. Очень веселая танцевальная песня. Конечно, это не значит, что завтра на гастроли. Мы хотим, чтобы он все-таки двигался по театральной линии. Но никогда не помешает ребенку развиваться и в этом направлении.
Мы с ним придумали еще и телепрограмму, где Энджел будет готовить десерты и вести это шоу, чтобы показать детям, что любой ребенок может готовить. Я понимаю, что мне будет чем заниматься, даже если закончатся дворцы спорта. У нас чудесные дети, но они пока еще нуждаются в дружественном подталкивании в спину.
— У Энджела в комнате висят фото «битлов», а если бы висели постеры «Руки вверх», как бы ты к этому отнесся?
— Не думаю, что у него висели бы постеры «Руки вверх». Моей рожи дома ему и так достаточно (смеется). Он сам попросил купить ему постер «битлов». Я очень горжусь этим. Мы недавно въехали в собственную квартиру. «Вот твоя комната, что ты хочешь?» — спросил я сына. Он говорит: «Хочу фотки “Битлз”». «Ты шутишь?» — спросил я. «Нет», — ответил он. И я заказал на E-bay очень прикольную копию фотографии первого состава «Битлз», где они впятером. Потом он увлекся «Нирваной», затем «Ред Хот Чилли Пепперс». «Батюшки, что творится», — подумал я. При этом это не мешает ему петь Slava Marlow.
— У тебя на днях вышел новый клип на песню Deep House, до этого дуэт с Клавой Кокой «Нокаут». Это попытка оставаться на плаву, быть модным, не скатиться в ретро? Но тебя ведь все равно воспринимают как звезду 90-х.
— Может быть, со стороны это так видится, как ты говоришь. Все самое популярное сейчас, что есть — Niletto, Zivert и т. д. — это и есть 90-е. Причем в том самом первозданном виде. Может, чуть моднее звуки. Но иногда эти звуки 90-х утрированно возвращают. Это стало модным трендом лет 5 назад. И, думаю, еще года три как минимум это будет модно. Все артисты ненароком стали писать одно и то же. Они мне пишут: «Привет, отец». Я для них реально как батя, которого они слушали, сидя на горшке. И они то, что слышали в детстве, сейчас же и воспроизводят. И это им приносит миллионы — и прослушиваний, и денег. Поэтому они ко мне с уважением относятся. Мне написали почти все артисты: «Давай сделаем что-нибудь совместное». Первый дуэт у нас был с Little Big. А потом я «пошел по наклонной». Мы записали совместные треки с Artik & Asti, с Gayazov Brothers, с Клавой Кокой, Ваваном из «Реальных Пацанов» и т. д. Мне стали писать даже андерграундные исполнители, типа Ган Веста. Да что говорить, если даже Моргенштерн с Элджеем переделали нашу «Песенку». Они же это делают не для того, чтобы меня уважить. Они понимают, что это народу зайдет. На этом можно заработать. Я позволил себе этот год посвятить коллаборациям, сделал массу разных необычных дуэтов. В этом году к осени сделаем самую крутую «коллабу». Это будет мегахит, который будет звучать в ближайшие 10 лет. И на этом я успокоюсь.
— А с кем?
— Не скажу. Это пока секрет. Спасибо всей этой молодежи. Мне очень приятно, когда они говорят, как, например, Клава Кока: «Я и не мечтала даже». Это звучит не как подхалимство. Я чувствую, что это искренне. Они ездят на «Ламборджини», а я по старинке еще и пешочком хожу (смеется). Поэтому, отвечая на твой вопрос, эти коллаборации не для того, чтобы омолодиться. Мне и так хорошо в этом возрасте. А чтобы показать, что это тоже может быть классно. Все эти песни в чартах. А Deep House — это уже моя история, более глубокая, взрослая.
— Будешь ли ты смотреть финал «Евровидения»?
— Я посмотрел оба полуфинала, и этого вполне достаточно. Может, я ворчу по-стариковски. Но я всегда относился к «Евровидению» как к определенного рода самодеятельности. То, что там происходит год от года, это за гранью. Если это местечковое шоу, чтобы поржать, ну, еще ладно. Я тогда это принимаю. Но это же все на международном уровне. Давайте уже по-честному, ведь это ни фига не конкурс песни. В 80-е, в 90-е какие там были песни! Как люди готовились. Это был действительно конкурс песни — гармонии, мелодии, тексты. Сейчас все ставят номера. Всё понятно, времена диктуют свои правила. Наверное, хорошо, что мы дожили до таких спецэффектов, экранов, компьютерной графики. Это классно! Но песни куда-то ушли. Спроси меня, запомнил ли я хоть одну на этом «Евровидении»? Нет, не запомнил. Понятно, что-то есть. Мне понравились финны. Чистой воды поп-рок. А многие страны на этом конкурсе выглядят, ну, просто как блаженные. Выходит парень, представляющий Грузию. А ты же понимаешь, что в Грузии есть прекрасные голоса, это поющая нация. И тут выходит мужик и что-то такое невнятное ноет. На конкурс же надо вокалистов посылать. Или вот Манижа. Да, я все понимаю. Но почему рэп? Я уверен, всегда можно лучше. В этом отношении Little Big больше бы могли понравиться и принести больше пользы. Они хотя бы не скрывают, что прикалываются. Есть большая разница — играть в то, что ты крутой, и смеяться над тем, что ты крутой. Они бы смотрелись более органично. Надели бы шапочки-куриц на головы. И это было бы весело, ржачно. Понятно, что рассчитывать на выигрыш не можем. Хотя там никто не может рассчитывать на выигрыш.
