В Сочи продолжается «Кинотавр», где собрались самые яркие представители отечественной киноиндустрии. Среди гостей главного фестиваля российского кино — известный режиссёр Юрий Быков, который в 2009 году победил в программе короткометражных фильмов. После Быков не раз возвращался на «Кинотавр» с полнометражными работами и уже давно заслужил любовь и признание широкой публики.
Елена Яковлева, АиФ.ru: Когда говорят о режиссерах, которых открыл «Кинотавр», наряду с Алексеем Балабановым и Валерией Гай Германикой обычно называют ваше имя. А вы сами согласны с такой характеристикой?
Юрий Быков: Безусловно. По крайней мере, чисто технически это так. Я, будучи абсолютно неизвестным человеком в кинематографической среде, просто принёс свою первую короткометражную работу в отборочную комиссию, её посмотрели, отобрали и привезли сюда.
Предполагается, что «Кинотавр» помогает начинающим кинематографистам, и в этом смысле я классически заявленный режиссёр. А поскольку я ещё и человек, склонный к социальной справедливости, мне очень приятно, что этот социальный лифт сработал.
— В этом году вы не участвуете в конкурсной программе, зато смотрите работы своих коллег. У вас уже есть фавориты?
— Я посмотрел не всё, но из того, что видел, достаточно большое впечатление на меня произвела работа Резо Гигинеишвили, которая называется «Заложники». Давно я не встречал такой качественной режиссуры. Что касается картины в целом, конечно, там есть свои плюсы и минусы, но это уже имеет отношение к зрительскому восприятию: кому-то чего-то не хватило, или, наоборот, было сверх меры. Но, как мне кажется, для Гигинеишвили этот фильм — большая удача и шаг вперёд.
«Последние три года я иду на компромиссы»
— В вашей фильмографии есть фильм, который категорически не вяжется с тем, какой вы режиссёр. Я сейчас говорю о комедии «Ёлки 1914». Расскажите, как вас «занесло» в этот коммерческий проект?
— Это, что называется, человек ещё до конца не понял степень ответственности за свои поступки. Это называется глупость и трусость… Даже если тебе предлагают большие деньги, нужно перетерпеть и ничего не делать. Но, видимо, я ещё психологически, ментально, социально не устоявшаяся личность, ещё переживаю процесс становления.
Последние три года я иду на компромиссы прежде всего со своей творческой совестью. Я пытался жить в парадигме «надо выживать». Но, видимо, судьба опровергает такой подход, потому что серьёзных результатов этот период не принёс ни мне, ни зрителям, которые смотрели мои предыдущие картины. Становится очевидно, что надо заниматься своим делом. Так сказать, делай что должно, и будь что будет. Вот по этому принципу, скорее всего, придётся жить. Дай Бог, если так сложится.
— Среди «компромиссных» проектов, которые вы сейчас озвучили, оказался ещё не вышедший на экраны сериал «Спящие». В этой работе будет затронута украинская тема. Вы не думаете вернуться к этому разговору уже с авторским высказыванием?
— Трудно сказать заранее, вернусь ли я к этой теме. По большому счёту политика — это не предмет для размышления серьёзного авторского кино. Авторское кино — это попытка всмотреться в суть человеческой природы, а не в обстоятельства и технологии. Более того, политические механизмы настолько безнравственны, что, если их и затрагивать, то только по касательной. Брать не как тему для рассмотрения, а как фон.
Политика — это же мода, журнальная история. И тот, кто начинает заниматься политикой, очень часто не замечает, как скатывается в низкий жанр во всех смыслах этого слова: и в символике, и в метафоре, как угодно.
«Я не диссидент и никогда им не был»
— В числе ваших самых ожидаемых проектов — драма «Завод». Были новости о том, что снимать проблемное кино о России вам помогает Франция…
— Этого финансирования уже нет, оно свелось лишь к участию в дистрибуции. Можете спокойно написать: «французских денег в картине нет». Всё. Точка. Это кино, которое снимается на русские деньги.
— Это было идеологическое решение?
— Это связано и с рабочими вопросами. Но мы согласны с тем, что чисто идеологически это нам только поможет. У нас не будет тех упрёков, которые могли бы быть.
— А вам уже предлагали снимать кино на Западе?
— Конечно. У меня же там продавался «Майор» и т. д. Но это вообще не разговор, мне нечего там делать, потому что я человек абсолютно в контексте русской культуры. И в этом смысле... Как бы ни пытались сейчас определённые люди (не буду называть их фамилий) подгонять меня под образ диссидента, я никогда им не был.
Если хотите, мой нравственный ориентир в творчестве — это три фамилии: Астафьев, Распутин и Шукшин. Всё. Поэтому какие здесь могут быть вопросы о диссидентстве и очернении России? Я абсолютный классицист, какой-то консерватор, ретроград…
— Вы сейчас специально собрали все определения, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений?
— Да. Я сейчас утрирую, чтобы раз и навсегда перекосить эту чашу весов.
Я никогда не был «западником», при этом у меня нет никакого идолопоклонничества по отношению к нашей власти. Я никогда не буду плясать под одну дудку со всем известной структурой, потому что к власти имею такое же отношение, как любой другой русский человек, живущий на периферии. У меня батя работает машинистом крана-перегружателя на электростанции, а мама работала на заводе железобетонных изделий. К власти я имею такое же отношение, как и они.
Никакой особой любви к тому, что происходит во внутренней политике, у меня не было и нет. Я не за Собчак и не за Путина. Я за Ивана Иванова, который работает шахтёром в Воркуте. А остальные меня интересуют постольку, поскольку интересуют персонажи гламурной хроники.
Я ни в коем случае не принижаю ничьего статуса, но я про народ и за народ. Я снимаю критическое кино о действительности, в которой живу. А живу я в России. Я не живу на Западе, я не живу на западные деньги, я не езжу на Запад отдыхать каждый месяц. Каждые две недели на выходные я езжу в Новомичуринск Пронского района Рязанской области. И я наблюдаю за той реальностью, которая меня окружает.
— Вы снимаете авторское кино на наболевшие и близкие обычным людям темы: ЖКХ, полиция… Каким ещё вопросам планируете посвятить будущие фильмы?
— В планах очень много всего, что связано с простыми людьми. Мне кажется, это самое интересное, что может быть. Потому что мы же про людей и для людей.
Сейчас как раз буду снимать «Завод». Это очень важная для меня картина, потому что она, как мне кажется, о том, что наболело. Люди сейчас стараются выжить, сохранить какие-то человеческие ориентиры. Но это сложно, когда нет возможности заработать хотя бы на кусок хлеба.
У нас не развивается сырьевая экономика. И очень большое количество людей остаётся без работы или же вынуждено работать за копейки на очень непродуктивном и нерентабельном производстве. Это неправильно.
Мне кажется, что «Завод» — это как раз-таки история о том, что нужно думать о простом рабочем человеке, а не размышлять, что важнее: западные или православные ценности… Самое важное — это простой рабочий человек, которому хочется иметь свой кусок хлеба.
