В рамках Зимнего фестиваля искусств в Сочи выступил «великий и ужасный» Теодор Курентзис со своим musicAeterna. Аншлаг был сумасшедший.
В зале присутствовали народные артисты Евгений Миронов и Юрий Башмет. Оба были потрясены необычным прочтением музыки Чайковского. Миронов, едва прозвучали последние ноты, вскочил с места. Говорят, Курентзис довел его до исступления.
Кто же он, этот дирижер с серьгами-кольцами в ушах, фамилию которого в России уже привыкли произносить без ошибок?! И о котором гораздо больше легенд и мифов, чем правды.
Теодора называют русским музыкантом (многократный лауреат «Золотой маски», он был дирижером НФО России под руководством Владимира Спивакова, главным дирижером Новосибирского Театра оперы и балета, худруком Пермской оперы), но родился он в Афинах. В четыре года начал обучение игре на фортепиано, в семь лет — на скрипке. В 12 лет вундеркинд поступил сразу на два факультета Афинской консерватории, потом поехал учиться в Россию, и легендарный профессор Илья Мусин, воспитавший Темирканова и Гергиева, назвал молодого грека гением.
Однажды автору этих строк удалось пообщаться с дирижером. Оказалось, он не только большой музыкант, но и философ. Aif.ru выбрал самые яркие цитаты из того интервью Теодора Курентзиса:
«Ум – одна из необходимых составляющих счастья. Что нужно еще? Безумие. Счастье ведь есть путешествие ума по лестнице духа. Недаром говорят: "Я без ума от чего-то", когда человек от нахлынувшего на него счастья теряет ориентиры…»
«Деньги для счастья не обязательны. Без них никто не умер. Но, когда они появляются, то становятся испытанием для любого человека. Мне кажется, люди с большими деньгами менее счастливы, чем те, у кого их нет. Бедные стремятся к счастью с азартом. Богатые же уверены, что счастье принадлежит им априори, и часто лишаются его. Я зарабатываю немало, но большую часть денег трачу на инструменты для своего оркестра, даю людям».
«Когда у меня не было ни копейки, я чувствовал себя счастливым. Часто брал в долг. В Санкт-Петербурге один замечательный человек давал мне деньги, зная, что я не смогу их скоро вернуть. Другой великий человек помогал в Москве — я жил в его квартире, он давал деньги, пока у меня не было работы. Я помню их заботу. Поэтому считаю долгом помогать другим. Не столько дать в долг, сколько — просто дать».
«Я очень часто разочаровывался в друзьях, со мной поступали непорядочно. Но я не злопамятный. Всех прощаю. И не перестаю общаться с теми, кто предал».
«В театре были и предатели, и саботажники. Мне говорили: "Увольняй!" Испытание властью — одно из сложнейших испытаний в жизни человека. В этот момент надо просто понять, что, оставив человека без работы, ты заставишь голодать его семью, детей. Как можно взять на себя такой грех? Не дай Бог, что-то случится, пропадет человек. Я переживаю за людей. Но и за себя. Сколько раз своему «начальнику» Богу я обещал одно, а делал другое? Сколько раз таким образом оскорблял его, вел себя по отношению к нему кощунственно? И что же, он тоже должен был меня уволить? Но это увольнение не чета любому другому. Это уже — до свидания. Конец души. Все — по домам…»
«Я интересовался таинствами жизни афонских монахов, провел некоторое время с ними. Нет, стать монахом не пытался. Кто я такой, чтобы стать им? Это не каждому дано. Только если Бог захочет. Быть монахом — совсем не то, что быть дирижером, например. Ну, нравятся тебе фрак и дирижерская палочка, и что с того? К сожалению, первое, что делает большинство современных людей, желающих стать дирижерами, — покупают себе палочку. А те, что хотят стать священниками, торопятся надеть рясу. В Греции говорят: «Не ряса делает священника». Добавлю: «И не палочка — дирижера». Последний раз я дирижировал концерт с палочкой много лет назад. Если сильно устану, могу себе позволить это и сегодня. Но только на репетиции… Дирижировать с палочкой — все равно что заниматься любовью в презервативе. Между тобой и оркестром появляется что-то лишнее, общение происходит не напрямую. Связь рушится».
«Иногда достаточно того, что женщина смотрит тебе в глаза и говорит короткие два слова. Молчание не есть опустошение. Многословие не всегда содержательно».
«По-моему, я притягиваю к себе психопаток, они меня любят. Когда однажды встретил "ровню", очень удивился. Сегодня это большая редкость. Для меня "ровня" — психически здоровая женщина, хотя сейчас женщина с психическим заболеванием — уже почти норма. Особенно это касается тех, кто вырос в советское время, гречанок — тоже. Истеричность, комплекс неполноценности, непримиримость с полом, психозы, раздутые амбиции… У "ровни" же есть мечты, но нет амбиций, она желает найти истину и не стремится быть такой, какой быть модно, выгодно. Она хочет остаться самой собой».
«Многие мужчины, выбирающие спутницу жизни, хотят, чтобы она была похожа на его мать. Когда-то и я, знакомясь с женщинами, спрашивал себя: "А понравилась бы она моей маме?" Но, осознав всю нелепость вопроса, перестал себя мучить. Ведь не маме с девушкой жить, спать… Проблема — найти человека, который нравится тебе. И, если нашел, должен быть уверен в своем выборе, даже если все вокруг считают, что твоя подруга некрасива. Есть определенный тип девушек, который мне нравится, но вообще-то красивы все. Нужно только увидеть это. Отношения к модным тенденциям красота не имеет: цвет глаз, длина ног — все это пустое. Хотя… Русские определенно красивее гречанок. Русская женщина — это что-то невероятное! Особенно не из Москвы. Очень красивые девушки в Кемерове, Новокузнецке, Ростове-на-Дону…»
«Говоря о красоте, мы подразумеваем часто внешнюю оболочку. А красота — это нечто другое. Вот вы любили когда-нибудь в жизни? мужчину? без ума? было у вас такое, чтобы вы любили скелет человека? его кости? Нет? Значит, не любили! В основном, ведь как люди говорят: "Я люблю твои голубые глаза… твои белые волосы… твою сексуальность…" А по-моему, по-настоящему любит тот, кто может сказать: "Я люблю твою кровь. Люблю твои кости…"»
«Я не стремлюсь всем понравиться, и ничего специально не делаю, чтобы привлечь к себе внимание. Девушки же часто заблуждаются. Им кажется, что они любят меня, как бывает влюблен пациент во врача, который сделал ему операцию, путешественник — в водителя, который вез его, спящего, по пустыне. Но, если ты способен любить скелет, внешний облик не важен. Потому что каждый когда-нибудь превращается в скелет… когда разрушается потолок и открываются небеса...»
