Однажды, в мае 1934 года Барто возвращалась электричкой в Москву от друзей. Вдруг на одной из станций в вагон вошел мэтр детской литератур Советского Союза Корней Иванович Чуковский. Агния Львовна потеряла дар реи. Правда не надолго.
Чуковский «украл» стихи?
Накануне по стране прокатилась весть о спасении челюскинцев, и чтобы скоротать время, она в дороге набросала коротенькое стихотворение на эту тему. Когда Чуковский по счастливому стечению обстоятельств присел с Барто рядом на скамейке, она не удержалась, и краснея, попросила его послушать ее короткую стихотворную зарисовку на актуальную тему. «Чьи стихи?», — строго спросил Чуковский. «Да так, мальчика одного», — краснея ответила будущая звезда детской поэзии. «Ну читайте», — вздохнул уже состоявшийся мэтр.
Она прочла:
Челюскинцы-дорогинцы!
Как боялся я весны!
Как боялся я весны!
Зря боялся я весны!
Челюскинцы-дорогинцы,
Все равно вы спасены...
Поехидничав и поиронизировав над этими наивными строчками, Корней Иванович все же их записал. Спустя короткое время Агния Барто обомлела, увидев свое несовершенное творение в «Литературной газете» за подписью самого Чуковского. Так завязались отношения двух детских поэтов.
«Сатира на детей?! Вы сошли с ума!»
Позже Агния Львовна вспоминала: «Через годы, когда мнимый ре6енок уже вполне мог достичь совершеннолетия, Корней Иванович вдруг спросил меня:
— Вы продолжаете вести записи детских слов и разговоров?
— Продолжаю. Но ничего особенно интересного у меня нет».
Конечно, Барто продолжала писать, но ничего толкового, как она сама позже признавалась, у нее не выходило. Однако, Чуковский всячески поддерживал творческие изыскания Барто. Давал советы. Порой незаслуженно хвалил и так же не заслуженно критиковал.
«Первые же мои изыскания в области рифмы убедили меня в том, что поговорки, песенки, пословицы, наряду с точными рифмами, богаты и ассонансами.
Со страхом божьим прочла я Корнею Ивановичу одно из своих первых сатирических стихотворений „Наш сосед Иван Петрович“. В то время педагогическая критика решительно отвергала этот жанр: „Сатира? Для детей?“ А тут еще сатира на взрослого человека! Чуковскому я читала с другой тревогой — вдруг опять скажет: „Острословие“? Но он обрадованно сказал: „Сатира! Вот так вы и должны писать!“, — вспоминала Агния Львовна.
Только знавшие близко Барто, были в курсе того, как она порой болезненно и слезно реагировала на самую мягкую, безобидную критику Чуковского. Об этом она предпочитала не вспоминать. Все познается в сравнении.
„Сам ты Тамара, Маршак!“
Творческий роман с Чуковским в каком-то смысле разрушил другой детский классик — Самуил Яковлевич Маршак. После отношений с Чуковским, Маршак показался ей настоящим деспотом. Она его одновременно ценила и боялась, как огня. „Рассказать о том, как я училась у Маршака, пожалуй, мне труднее всего. Далеко не просто и не сразу сложились наши отношения. В чем-то были повинны обстоятельства, в чем-то мы сами“, — вспоминала она. — К первым моим книжкам Маршак отнесся отрицательно, я бы даже сказала — нетерпимо. В течение нескольких лет разговоры наши велись на острие ножа. Сердила его моя строптивость и некоторая прямолинейность, свойственная мне в те годы. К сожалению, слишком прямолинейно вела я себя и в разговорах с Маршаком. Однажды, не согласившись с его поправками к моим стихам, боясь утратить свою самостоятельность, чересчур запальчиво сказала:
— Есть Маршак и подмаршачники. Маршаком я стать не могу, а подмаршачником не хочу!»
Читайте также: Чудак Самуил Маршак: антисоветчик, сионист, лауреат Сталинских премий
Подмашмачником она не стала. А стала классиком советской литературы, сценаристом, радиоведущей, Лауреатом Сталинской и Ленинской премии. А ее стихи, так критиковавшиеся современниками из числа поэтов и писателей — до сих пор помнят и читают на детских утренниках, правда, уже иногда с разных гаджетов.
