Основатель и фронтмен группы «Божья коровка» Владимир Воленко в интервью aif.ru рассказал о 35-летии коллектива, работе в «Мираже», крашеных волосах, покупке песен у Ваенги, народных авторах хита «Гранитный камушек», операции на сердце, благотворительных концертах в тюрьмах и госпиталях, а также новом шлягере «Пароль», «основанном на реальных событиях».
Владимир Полупанов, aif.ru: — В этом году группе «Божья коровка» исполняется 35 лет. Будете отмечать?
Владимир Воленко: — Раньше мы чуть ли не каждый год устраивали сабантуи и гулянки по разным поводам. Сейчас не до этого. Стало слишком хлопотно, да и неинтересно уже. Хочется пожить спокойно.
— А как все начиналось? Это правда, что в 1988 году, когда группа была образована, ты слушал совсем другую музыку?
— В 1984 году я ушел в армию из одной страны, а в 1986-м вернулся уже в другую. В 84-м была только официальная эстрада: Алла Пугачева, Иосиф Кобзон, Лев Лещенко и т. д. А я любил музыку несколько потяжелее — «Дип Пёрпл», «Лед Зеппелин», — то есть слушал музыкантов, которые не вписывались в формат советской эстрады и соответствующего ей мировоззрения.
В 86-м году в стране уже вовсю шла «перестройка», и меня как-то пригласили на фестиваль «металлического рока» в столичный ДК «Меридиан», где выступали «Укрощение Марса», «Черный кофе», «Легион» и «Кросс». Затем я с друзьями стал похаживать на концерты, организованные московской рок-лабораторией, с участием таких команд, как «Звуки Му», «Бригада С», «Николай Коперник». И неожиданно понял, как за два года моего отсутствия все радикально изменилось. Хотя тексты по-прежнему нужно было «литовать» — ездить в определенные инстанции и там их регистрировать, ветер свободы, гласности и демократии ощущался в полной мере. Появилась возможность независимого индивидуального самовыражения в музыке, текстах, сценических образах.
Однако, пока мы увлекались подобными творческими и социальными экспериментами, умно устроенные люди, типа Андрея Разина или Андрея Литягина, сообразили, что такую свободу можно поставить на коммерческие рельсы. В сфере танцевальной музыки появилась возможность прилично зарабатывать. Я в этом смысле сильно припозднился, затем пришлось и самому во многом перестраиваться.
«Уже тогда в „Мираже“ начались разборки...»
— Свою музыкальную карьеру ты начинал в группе «Мираж»?
— Нет, в Москонцерте, в коллективе Кати Суржиковой. Но в 1988 году мне предложили поработать в одном из составов группы «Мираж» в качестве музыканта — клавишника.
— Кто тогда был солисткой?
— Уже тогда существовало несколько составов, и я попал в тот, где вокалисткой была Светлана Разина. В те годы она была женой Валерия Соколова — автора большинства текстов «Миража». Помню, мы с гитаристом приехали на знакомство и собеседование. Соколов засомневался по поводу моей кандидатуры, а Света всегда была продвинутой в плане музыки. «Воленко? Конечно, берем, — сказала она, — он пишет креативные песни и вообще похож на Джона Леннона».
Так я проработал полтора года. Уже тогда в «Мираже» начались всякие «разборки» между участниками группы и основателем Андреем Литягиным. К тому же некоторые музыканты стали создавать собственные проекты. Рома Жуков, Александр Хлопков (фронтмен группы «Маленький принц») ринулись записывать свои сольные альбомы. Постепенно и Соколов с Разиной переформатировались в группу «Фея». Посмотрел я на все это и решил, что пора и мне записать что-нибудь самостоятельно.
— А какова судьба первых экспериментальных композиций «Божьей коровки»?
— Сейчас, спустя 35 лет, я как раз занимаюсь их реанимацией. Эти композиции очень непохожи на все то, что мне удалось реализовать в коммерческом плане. Скорее всего, их по-настоящему смогут оценить только истинные меломаны и мои друзья. Потому что корни этой музыки растут из того, на чем я воспитывался и что слушал в молодости: Yes, Emerson Like & Palmer, King Crimson, Gentle giant и им подобные.
«Настоящим панком я никогда не был»
— Ты назвал свой первоначальный стиль «художественным панком». Там правда было что-то от панка?
— Это я, конечно, погорячился. Настоящим панком я никогда не был. Хотя с внешним видом в этом плане немного экспериментировал.
— Ты любил сложную музыку, а группу назвал «Божья коровка», которая ассоциируется больше с детским творчеством.
— Вовсе нет. Под этим названием можно исполнять и рок, и фолк, и госпел. Все бы к этому привыкли. Если говорить честно, то название было выбрано случайно, методом спонтанного отбора. Однажды каждый из нас написал свои варианты, а потом мы тупо проголосовали. И «Божья коровка» оказалась победительницей.
— В твоем репертуаре есть песни Елены Ваенги, как они к тебе попали?
— На заре 2000-х Елена Хрулева была совсем молодой и еще малоизвестной исполнительницей. Свои песни она часто исполняла не сама, а продавала разным артистам. Как-то я оказался у знакомого на студии, где была стопка ее кассет, и спросил: «Что это за автор такой плодовитый?» Он ответил: «Это песни одной девочки с Севера, она их кому-то по дружбе отдает, кому-то за небольшие деньги». Сначала я подумал, что какая-то очередная ерунда. Помимо своих песен, мне нужен был сторонний авторский репертуар. Переслушав почти все кассеты, я обнаружил массу интересного и непохожего на то, что звучало вокруг. Тогда и приобрел у Лены несколько песен: «Скорпион», «Сердце мое» и «Самая любимая моя», которую мы до сих пор исполняем в разных вариантах.
— Недорого — это за сколько?
— Может, долларов за 300. Цена «симфоническая» (смеется). Но по тем временам это были хорошие деньги. На них можно было прожить несколько месяцев. А тогда мы все были людьми не особо обеспеченными.
«18 банок соевой шоколадной пасты»
— Сегодня в «Божьей коровке» поет Наталья Шоколадкина, как она попала в группу?
— Она принимала участие в качестве бэк-вокалистки с 90-х годов. Однажды Инна Анзорова (первая участница и моя бывшая супруга) опоздала на концерт. У нас с Инной отношения уже тогда были не особо хорошие. Она очень любила командовать, и начались терки, ну, аналогичные тем, как были у Ричи Блэкмора и Яна Гиллана в «Дип Пёрпл» — где каждый считал, что он главный. Отношения были натянутыми, а тут и случай сам собой подвернулся. Надо выходить на сцену, а Инны нет, она где-то в пробке стоит.
Организаторы торопят: «Пора на сцену». Наташа, работая в группе на бэк-вокале, прекрасно знала весь репертуар. Она выступила в качестве основной солистки и сделала все великолепно. Публика была в восторге! И в этот момент за кулисами появляется Инна. Лицо у нее побагровело. Как мы ни пытались объяснить, что другого выхода не было, она не желала ничего слушать, включила свою кабардинскую гордость, послала нас по известному адресу и заявила, что в группе больше не работает. Мы сначала расстроились. А потом поняли, что так будет лучше для всех.
— В каком году вы стали мужем и женой с Натальей?
— В 2000-м.
— У нее девичья фамилия Полещук. По паспорту она Воленко. Как появился псевдоним Шоколадкина?
— Когда мы только познакомились, Наташа очень любила сладкое. Видимо, в детстве мало ей его доставалось, поэтому я при каждой встрече дарил шоколадку. А потом на 40 дней Великого Поста купил 18 банок соевой шоколадной пасты. Она по вкусу, как шоколад, но постная, там нет вредных ингредиентов. Вместо сорока дней, на которые было рассчитано это количество, она съела все 18 банок за три дня. После этого случая я однажды представил ее в концерте: Наташа э... (типа забыл фамилию) — Шоколадкина. Всех это сразу вставило, и поклонники стали дарить ей шоколад в больших количествах. Наш звукорежиссер даже шутку придумал: «Зачем Наташу все время Шоколадкиной представляешь?» — «А как надо?» — «Ну, например, Коньячной хоть бы раз назвал» (смеется).
— Наталья сегодня главная вокалистка группы?
— Нет, главным вокалистом по-прежнему остаюсь я. Но у нее всегда второй голос, без которого наше выступление уже невозможно. А недавно появилась дуэтная песня и клип «Пароль», в которой Наташа выступила в главной роли. Уж больно этот «Пароль» нравится людям. За два месяца только на YouTube более 800 тысяч просмотров. Это честные показатели, без накруток.
— Песня «основана на реальных событиях»?
— Песня написана по мотивам фильма «Отпетые мошенники», который я очень люблю. Во-вторых, Турция — по-прежнему самый популярный курорт у наших граждан. В-третьих, Наташу действительно пытался развести на деньги один альфонс-аниматор в турецком отеле. А, в-четвертых, меня самого дважды кинули в Турции. Первый раз, когда я поехал туда в 1992 году как «челночник», одолжив на покупки товара 1000 долларов. Тогда это были большие деньги. В первый же день пребывания в Стамбуле меня обокрали на рынке, вытащив из поясной «барсетки» 400 долларов. Второй раз нас кинули в 98-м, когда мы были в круизе по Средиземноморью. Чтобы из порта попасть в центр города, нужно было преодолеть длинный безлюдный мост. Мы решили путешествовать пешком. В центре моста наткнулись на крепких и агрессивных ребят, которые нас и ограбили. Сильно обиженные, мы вернулись в порт и на оставшуюся мелочь решили купить водки в магазине дьюти-фри. Парень-продавец поинтересовался: чего это мы такие расстроенные? Мы рассказали ему о случившемся, на что он предложил вместе распить бутылку «Метаксы». В знак благодарности мы взяли гитару и два часа пели ему все, что могли. Он был русским (из Новороссийска) и прекрасно знал все отечественные хиты, в том числе и наши. В финале он добавил: «Ребята, не обижайтесь, есть плохие люди, а есть хорошие». И подарил нам еще бутылку дорогого алкоголя и по 100 долларов каждому. Так что не бывает худа без добра.
«Якутский оленевод и другие „авторы“ песни»
— Я читал, что песня «Гранитный камушек» народная. Автор в итоге нашелся или нет?
— Нет. Впервые прообраз будущего «Гранитного камушка» я услышал в трудовом лагере, в который мы ездили от школы, этот мотив напевал под гитару странный паренек, и песня мне тогда не особо понравилась. В первой половине 80-х я учился в музыкальном училище на теоретическом факультете, и после второго курса мы должны были ездить по деревням в этнографические экспедиции. Какая-нибудь бабушка за чаепитием исполняла народную песню, а мы ее фиксировали, как могли. Диктофонов тогда не было. В этих экспедициях я начал интересоваться: «А вы песню про гранитный камушек знаете?» Иногда мне отвечали, что слышали такую. Но когда я просил напеть, понимал, что песня вроде одна и та же, с ключевой метафорой — «не ходи к нему на встречу, не ходи. У него гранитный камушек в груди», но дальше всегда звучали разные варианты текста. И даже мелодия не всегда была одинаковой. Если честно, то целиком мне не нравился ни один вариант.
Некоторые фразы были какими-то слишком провинциальными, некоторые не в рифму, а некоторые просто не особо грамотные. Например, «он слова красиво может говорить, только каменное сердце не болит». Без мягкого знака на конце. Это резало слух. Я всегда поправлял: «Уж если ... может говорить..., то тогда и сердце не болитЬ» (смеется). Короче, шансов стать хитом у такой песни практически не было. Я ее долгое время пел под гитару в оригинальном виде одного из вариантов, но особого интереса это не вызывало. Однажды я понял, что автора, скорее всего, уже нет в живых, и взял за основу метафору про камушек, досочинив слова. И в итоге собрал свой вариант из четырех куплетов, который впоследствии и записал на студии.
— В первоначальной версии звучал проигрыш из песни Криса Ри — Road to Hell, за что тебя стали обвинять в плагиате. В конце концов, ты избавился от него?
— Да, с Крисом Ри мы разобрались. Сначала я действительно позаимствовал у него проигрыш и ритмическую основу аранжировки, тогда «Гранитный камушек» как-то сразу «ожил» и зазвучал иначе. На песню стали обращать внимание. Для прорыва в 90-е это было очень даже полезно. Но когда меня начали обвинять в откровенном плагиате, я этот проигрыш удалил и записал вместо него свой авторский. На этом тема плагиата была закрыта.
— Также читал, что к тебе не раз обращались люди, называвшие себя авторами этой песни. Было такое?
— Обращались, конечно, и нагло заявляли, что это именно они написали песню. Откровенные проходимцы исключались сразу. Кажется, году в 2010 пришел парень (лет 20) и сказал, что на самом деле это он автор данной песни. Я прям так и обалдел. «В каком же году ты ее написал?» — спросил я. «В 90-е», — ответил он.
— То есть примерно в трехлетнем возрасте?
— Ему самому смешно стало. Однако была и одна серьезная «заявка» на авторство от якутского оленевода, моего ровесника. Он утверждал, что написал и опубликовал этот текст в 1988-м. Я попросил напеть первоначальные слова. Хотя бы один из вариантов. «А первоначальные слова были такими, как и сейчас», — ответил он. Оставалось опять только от души посмеяться.
— Это правда, что в «Божьей коровке» солистом успел поработать и нынешний вокалист «Браво» Роберт Ленц?
— Поработать нет. Роберт Ленц пробовался солистом еще в годы первоначальных экспериментов (до «Гранитного камушка»). Была тогда группа «Тихий час», в составе которой он блестяще исполнял англоязычные рок-н-роллы. Мы все тусовались в Московской рок-лаборатории. Я предложил ему стать вокалистом в нашей группе. Решили попробовать, даже отработали концерт в какой-то военной части, но это людям не очень зашло. Рок-н-роллы у него получались гораздо лучше, чем мои экспериментальные арт-роковые художества.
Затем мы попробовали развивать этот проект со Степаном Разиным. Степа, как и я, петь не умел, но был хитрым и предприимчивым. Как-то он сказал: «Давай я буду петь и в твоей “Божьей коровке”». Мы стали пробовать. Однако звезды с небес нам в руки не сыпались, и вскоре ему это надоело. Тогда он создал весьма успешную по тем временам группу «Каролина». В 1991 году с «Каролиной» мы давали по 30 концертов в месяц. Я понял, что тянуть «Божья коровку» кроме меня больше некому. Пришлось самому научиться быть и вокалистом, и фронтменом, и продюсером.
«Мне нравится быть здоровым и энергичным, а не мучиться от похмелья»
— На сайте группы сказано, что в 2000 году ты «прекратил употреблять алкоголь и марихуану». Правильно сделал, но что послужило причиной?
— В один прекрасный день я неожиданно осознал, что можно и помереть от этих возлияний. Выпивать я начал еще в подростковом возрасте. Траву мы курили постоянно все 90-е. И к 2000-му я почувствовал, что мое здоровье уже не позволяет употреблять ни то, ни другое. Многих моих ровесников, кто вовремя не смог остановиться, уже нет в живых. С марихуаной и обычным курением я завязал сразу, а вот с алкоголем упорно сражался еще долгое время. Сейчас это в прошлом. Мне нравится быть здоровым и энергичным, а не мучиться от похмелья, вызывать скорую и чувствовать себя абсолютной развалиной. У меня семья, дети, хорошая работа — есть что терять. Пусть моя группа и не суперзвездная, но это добротный и честный музыкальный проект, благодаря которому я могу зарабатывать на жизнь. Люди нас любят, а это главное.
— К тому же ты еще и операцию на сердце перенес. В каком году?
— В 2011-м мне удалили тромб. Я страдал мерцательной аритмией. Решил пройти обследование, сделали коронарографию сосудов, и выявилась проблема с тромбом. При выходе из центра им. Бакулева, где я оперировался, мне сказали: «Вот ваш тромбик, можете забрать домой». Разворачиваю, а там спрессованный до состояния камушка мой тромбик, который у меня буквально из груди достали. Теперь всем рассказываю, что пел почти 30 лет песню про камушек в груди — и вот допелся.
— У вас в репертуаре, как я слышал, есть и духовно-христианская музыка?
— Да, как стали ходить в церковь с Наташей — попали в другую среду. И появилась потребность писать духовную музыку. Выпустил аж три альбом такого формата. Эта музыка, конечно, не так известна и популярна, как наши обычные песни. Но для нас с Наташей это был великолепный духовный опыт.
— Часто их поете?
— Нечасто. Раньше у нас был друг, который регулярно проводил рождественские и пасхальные концерты, в которых мы чередовали и духовные песнопения, и популярные хиты. Хороший микс получался. Всем нравилось. Но, к сожалению, этот человек недавно умер. Теперь этим стало некому заниматься, и мы снова перестроились на исключительно «светский» формат выступлений.
— Прочитал, что вы и в тюрьмах выступали. Как вы туда попали?
— У меня есть приятель Михаил Сенкевич, с которым мы познакомились в храме. Он 17 лет на зоне «отмотал». Когда вышел из тюрьмы, стал заниматься ресоциализацией заключенных. Вот выходит человек из тюрьмы, какая у него перспектива? Правильно, «выпил, украл — в тюрьму». Замкнутый круг. На работу его никто не берет. Обществу он, по сути, не нужен. Сенкевич помогает таким людям с трудоустройством, с налаживанием новой жизни. Он и сам неплохо поет, голос у него в точности, как у Аркадия Северного. Я лет 10 назад ему целый альбом записал. Он-то нас и приглашал выступать перед заключенными в разные следственные изоляторы. Мы даже в Бутырке пару раз выступали.
— В госпиталях для наших раненых бойцов работаете?
— В военном госпитале недавно выступали. В свое время регулярно ездили в детский интернат, где у нас был подопечный. В Царицынском интернате для инвалидов-колясочников выступали не раз. Но нечасто. Дело в том, что в данной области довольно много мошенников, которые приглашают тебя бесплатно выступить на благотворительном мероприятии, а потом выясняется, что на это были выделены средства. Их просто распихали по карманам, а из тебя дурака сделали. Поэтому, если нас и зовут куда, все предварительно проверяем. И только если чувствуем, что реально нужны людям, а не являемся инструментами для очередного распила, тогда соглашаемся.
— Сегодня у вас много концертов?
— Выступаем, может, не так часто, как хотелось бы. Но регулярно. С октября по апрель этого года было много всяких «дискотек» 80-х и 90-х. Даже в длинные туры ездим. Уже года три выступаем в составе Дискотеки «Союз». Бывало по 15-20 концертов в месяц, а то и больше. Вместе с Александром Добрыниным, Каем Метовым, группами «Белый орел», «Комбинация», «Технология» и др.
Это, конечно, вроде бы нафталин — с одной стороны. А с другой — отъехал от Москвы на 300-500 км, и полные дворцы спорта. У людей жизнь не сахар, может, поэтому ностальгия. Продается это хорошо, потому что организаторы — молодцы и артисты не наглеют. Много не требуют, пальцы не загибают. Скромненько все. Для людей формат весьма подходящий, очень доброжелательный, и цены на билеты адекватные.
Сольные выступления у нас тоже случаются. То День города, то день рождения у кого-то, то детский праздник. Песен у нас достаточно, и среди них много таких, которые у населения на слуху. Если у тебя нет телевизионной поддержки, как у нас, важно иметь хорошие, наработанные годами связи. Прокатчики всегда уверены, что мы приедем вовремя, трезвые, качественно отработаем концерт. Раньше мы, конечно, многое себе позволяли, были очень распущенными, но это в 90-е. Теперь у нас все строго и профессионально.
«По цвету волос везде узнают»
— Новый альбом когда ждать?
— Мне кажется, людям новые альбомы сейчас не очень-то нужны. Лет 20-30 назад можно было еще мыслить альбомами. Сегодня при таком огромном море контента это уже ни к чему. Я где-то читал, что каждую минуту на YouTube грузится 400 часов новой информации — клипы, концерты, фильмы, аналитические программы и т. д. При таком раскладе выпуск нового альбома — это все равно, что вылить в Тихий океан ведро воды. Поэтому не вижу смысла в альбомах. Практика показывает, что эффективнее выпустить какой-нибудь крепкий сингл, не чаще чем раз в 1-2 года, снять достойный клип и заниматься их персональным продвижением. Этого вполне достаточно, и, возможно, это будет хоть как-то заметно. На счету группы 12 альбомов. Есть что петь.
— Волосы в яркий цвет до сих пор красишь?
— И волосы мы с Наташей начали красить по той же причине. Нас нечасто жалует телевидение. А по цвету волос везде узнают. Приходишь куда-нибудь, и сразу говорят: «О! „Божьи коровки“ приехали!»
— Ты в свое время делал сборники молодых артистов под названием «Сарафанное радио», сдобренные анекдотами, притчами и шутками. Можешь вспомнить какой-нибудь анекдот, шутку, тост?
— Когда этим занимался, еще не было такого изобилия информации, как сейчас. Я делал отдельные блоки песен: русских, украинских, кавказских, еврейских. Компилировал их по темам, микшируя с анекдотами, тостами, шутками, притчами, которые специально подбирались и исполнялись профессиональным актером или диктором. Научил меня делать такие сборники человек под никнэймом Петрович, который в 80-е был одним из первых, кто выпускал альбомы Барыкина, Лозы, Кузьмина, «Ласкового мая» и многих других. Сейчас ему уже за 80. Он мне всегда говорил: «Учись делать все сам, тебе в жизни это пригодится». Теперь в своих альбомах я пользуюсь этими навыками. Например, в начале песни тост: спустился из горного аула в город старый аксакал, заходит в магазин одежды и говорит: «Мне нужно два костюма». Молодой парень-продавец спрашивает: «Сколько вам лет?» «80», — отвечает дед. «И зачем вам два костюма?» «Один себе беру, другой отцу», — отвечает аксакал. «Отцу? А отцу-то сколько лет?» — удивляется продавец. — «100, понимаешь, один себе беру, второй отцу. Хотим на свадьбе у деда хорошо выглядеть». «А сколько лет деду?» — удивился молодой парень. «Деду? — 120». «И он что, жениться хочет?!» «Да не, он не хочет, родители настаивают». Так выпьем же за здоровье и долголетие!
