В интервью АиФ.ru певец и автор песен Денис Клявер рассказал о причинах распада дуэта «Чай вдвоём», о том, почему не афишировал дочь, рождённую Евой Польной, и зачем его отец взял псевдоним Олейников, а также из-за чего в последние годы жизни отец пребывал в депрессии.
Владимир Полупанов, АиФ.ru: — Денис, скажу тебе прямо и откровенно: мне дуэт «Чай вдвоём» никогда не нравился. Взрослые накачанные дядьки, которые поют слащавые подростковые песни. Тебе самому так не казалось?
Денис Клявер: — Соглашусь, что в формате радио это было очень сладко, мы называли это «доброе добро». Понимаю тебя как мужика. Но на сольных концертах у нас была другая подача — с драйвом и элементами рок-н-ролла. В успехе любого творческого проекта большую роль играет искренность. Мы делали это от души. Поэтому одно время даже входили в тройку самых популярных артистов страны.
— И кто был с вами в тройке?
— «Любэ» и «ВИА Гра». Это было на пике нашей карьеры как дуэта в 2009 году. У Стаса (Костюшкина — Ред.) консерваторское образование, у меня джазовое. Мы попали на профессиональную сцену совсем неоперившимися, но со своим пониманием поп-музыки. У Стаса за плечами было 5 лет работы в театре, у меня — только музыкальное училище. До этого я пару раз микрофон держал в руках. И, по сути, «в бою» становился артистом. Мы вытянули «козырь» на конкурсе «Ялта — Москва — Транзит» в 1995 году. Но после первого успеха долго искали своё музыкальное предназначение.
Дуэт «Чай вдвоем» — это были невероятно счастливые годы. Я благодарен Стасику. То, чего я достиг, случилось не без его участия. Это был путь, который нужно было пройти. А путь был непростым.
— Неужели? Мне вы всегда казались баловнями судьбы.
— В 2000 году после 6 лет существования мы сидели со Стасом и думали: не пора ли нам завязывать с музыкой? Мы не знали, что делать. Появились новые группы: «Хай-Фай», «Гости из будущего», «Отпетые мошенники» и т. д. И мы на их фоне чувствовали себя пенсионерами. Параллельно с нами стартовали «Иванушки», «Руки вверх», у которых дела шли в гору. Мы пробовали делать что-то и под «Иванушек», затем а-ля «Руки вверх». Вроде и слова те же, и музыка похожая. Но это не работало. Что мы только ни делали.
Помню гастроли в Харькове в 2000 году, куда мы приехали с 50 чемоданами костюмов. Мы переодевались несколько раз за концерт, с нас сходило три пота. Но как мы ни старались, зал был заполнен примерно наполовину. После выступления в гримёрку зашёл организатор, и мы в ожидании восторга, пытаясь отдышаться, спросили его: «Ну как?» «Неплохо, — скупо ответил он. — Но вот у меня неделю назад "Иванушки" были. Вот это было мощно! Правда, перед выступлением выпили так нехило. Честно говоря, мы думали, что они не смогут работать. Ничего. Всего два раза за концерт один из солистов выбегал за сцену. А в целом отстояли, отработали шикарно! Красавцы! При полном аншлаге!»
Всё это вело к тому, что нам нужен был свой хит. И первой такой песней стала «Ласковая моя» в 2001 году. Тогда сбылась наша мечта — мы стали звучать на рынках. Мы снимали квартиру в Москве у метро Бабушкинская, где был рынок, куда мы ходили за продуктами. Когда я услышал в одном из ларьков нашу песню, понял — свершилось! Мы написали хит!
— В 2013 году вы перестали со Стасом быть дуэтом. Была какая-то последняя капля, переполнившая чашу терпения?
— Мальчики выросли. Мне кажется, логичнее задать вопрос, как мы продержались 18 лет вместе. Посмотри, насколько разное у нас сольное творчество. Стас изначально был более эксцентричным, я — чуть более романтичным. Мы дополняли друг друга. За счёт этой разности и был успех у дуэта.
— Отчасти ты повторил судьбу своего отца, у которого тоже был дуэт с Юрием Стояновым в «Городке»?
— Отчасти, да. Уверен, что успех любого дуэта — это когда в нём есть две личности. Дуэты, где есть солист, а другой человек как бы под ним, быстро распадаются. «Городок» столько лет и продержался, потому что там были две равнозначные личности.
— Посмотрев твой сольный концерт, я понял, что 90% твоего репертуара — это песни про любовь. Не бывает скучно петь об одном и том же?
— Нет! Любовь — многогранное чувство. Вроде бы об одном и том же, но о совершенно разных состояниях и ситуациях. У меня есть песни не только о любви к женщинам. Например, «Когда ты станешь большим».
— Насколько я понял, она посвящена твоим детям?
— Да. В дуэте «Чай вдвоём» у нас была похожая «Совсем малюсенькие ножки», которую мы записали в 2001 году, когда родился мой первый сын Тимофей. Потом на свет появились ещё две пары бесценных «ножек» и дали папе импульс для написания другой песни. У меня уже три ребёнка (два сына и дочь). «Когда ты станешь большим» появилась как протест против современных песен, где всё чаще встречаются такие слова: сучка, дрянь, дурь. Слово на букву «б» уже стало чуть ли не цензурным. Пропагандируется нездоровый образ жизни и уничижительное отношение к женщине. И всё ради хайпа, который делается на пошлятине. Я сам люблю посмеяться, я не ханжа. Но есть вещи, которые позволительны в виде шутки для узкого круга, но непозволительны для выноса на широкую аудиторию. Когда я выпустил эту песню, мне стали писать дети. «Денис, здравствуйте, мне 13 лет, — пишет мальчик. — Буду краток. Послушал вашу песню "Когда ты станешь большим" и теперь все свои вопросы решаю только с отцом. Спасибо за песню. Вы сделали счастливой ещё одну семью». Я безмерно рад, что в этой песне удалось заложить посыл, который понятен не только родителям, но и детям.
— «Любовь живёт три года» ты написал, прочитав одноимённый роман Фредерика Бегбедера?
— Да, именно он меня вдохновил меня на написание этой песни. Правда, в конце романа он пишет, что любовь живёт столько, сколько хотят этих отношений два человека. Бегбедер — циничный человек. Но цинизм — это на самом деле прикрытие сентиментальности.
— На твоей страничке в Инстаграм много трогательных фотографий с младшим сыном Даниэлем. А со старшим Тимофеем у тебя были такие же отношения, когда он был маленьким?
— У меня всегда было такое отношение к детям. На примере старших детей (сына и дочери) я убедился, как же они быстро превращаются во взрослых и независимых людей. Да, когда появились первые дети, я развёлся с их мамами. Но, спасибо им, у нас сохранились прекрасные отношения. Ради счастья детей всегда можно найти компромисс.
— Но со стороны может показаться, что ты довольно легкомысленно вёл себя с женщинами — развёлся с первой женой Леной, прожив с ней в браке всего лишь 2 недели. Дочь, рождённую солисткой группы «Гости из будущего» Евой Польной вне брака, ты вроде даже не признавал несколько лет. Это так?
— Как это не признавал?! Мы просто с Евой это не афишировали. Но спустя несколько лет после рождения дочери оформили всё документально. Со стороны, наверное, всё это выглядит довольно легкомысленно. И я себе не нахожу никаких оправданий. Но, на мой взгляд, лучше жить раздельно, нежели «ради счастья ребенка» мучить друг друга совместным проживанием и выяснять отношения у него на глазах. Но если ты действительно любишь своих детей, всегда можно и нужно прийти к компромиссу и выстроить отношения.
— Твой отец Илья Олейников и мама Ирина прожили вместе 38 лет в одном браке. Ты чувствовал заботу отца? Или он был настолько занятым человеком, что у него на тебя не оставалось времени?
— Отец нечасто бывал дома, иногда мы его не видели по 2 месяца. В советские голодные времена, а потом во время «перестройки» он подолгу ездил на гастроли, причём за копейки. Телефонов мобильных не было, и мы неделями не общались. Но я всегда чувствовал его заботу и любовь. Даже на расстоянии. Мне покупали самые дорогие подарки по тем временам. Помню, в детстве, когда отца долго не было дома, я залезал в шкаф и нюхал его свитер, пропахший парфюмом и табаком. У нас с ним постепенно выстроились энергетические отношения.
Даже когда мы с ним встречались, мы, по сути, мало разговаривали. «Привет, как дела? Все в порядке». Главное рядом. Нам достаточно было какое-то время быть вместе. А серьёзный обстоятельный разговор у нас состоялся за несколько лет до его ухода. Папа играл в спектакле «Идеальное убийство» вместе с Ольгой Аросевой в Московском театре сатиры. После спектакля я позвонил ему и сказал, что еду на машине из Москвы в Питер. «Хочешь, поехали вместе», — предложил я. «А поехали», — согласился он. Едем. Он говорит: «Чего-то настроение паршивое». Затем покурил, его чуть отпустило, и так слово за слово мы с ним проговорили 5 часов. Его глаза горели, он вспоминал юность, разные ситуации и рассказывал мне всё без купюр — кто и как накосячил, кто ходил налево, где и как выпивали. Пожалуй, это был единственный такой обстоятельный разговор. И счастье, что был. Периодически вспоминаю его с теплотой.
— В обычной жизни все комики грустные люди. Это относилось к твоему отцу?
— Последние несколько лет у него было депрессивное состояние. Жизнь его так проверяла. Мальчик из Кишинева, сын шорника. Он привык жить, всё время преодолевая какое-то сопротивление. «Городок» появился, когда ему было уже 45 лет. Он вроде бы добирался до вершины, но жизнь его снова скидывала. И ему пришлось несколько раз начинать всё сначала. Папа понимал, что он талантливый и крутой артист, но никто в это не верил. Это жуткое состояние. Из-за этого он не очень хотел, чтобы я занимался творческой профессией.
— Почему он взял себе псевдоним Олейников, а ты не постеснялся фамилии Клявер?
— Мы живём в другое время. У папы был дуэт — Роман Бронштейн и Илья Клявер. Помнишь эту миниатюру «Ну, вопрос конечно интересный»? В 80-е годы их все время вырезали из телевизионных программ. Роман взял себе псевдоним Казаков, а отец продолжал выступать под фамилией Клявер. Как-то Владимир Винокур сказал отцу: «Илья, надо бы и тебе фамилию сменить. Возьми фамилию жены — Олейников». С тех пор как отец стал выступать под псевдонимом, ему стало проще. Когда дуэт «Чай вдвоём» распался, мама мне задала вопрос: «Сынок, под какой фамилией ты будешь выступать?» «Клявер», — говорю. «Может, лучше Олейников?» «Нет, — сказал я маме, — мне очень нравится моя и папина настоящая фамилия». Тогда папа не мог под ней выступать, а сейчас никаких проблем для этого не вижу.
— Знаю, ты не афишировал, что твой отец Олейников. Почему?
— У меня были причины.
— Какие это интересно?
— Помню своё личное отношение к протекционизму — когда я узнавал, что кто-то из начинающих артистов имеет отношение к какой-нибудь звезде, сразу возникал негатив. Поэтому про отца я никогда никому не говорил. До группы «Чай вдвоём» я был обычным парнем, меня никто не знал. Я никогда и нигде не говорил, что я сын Олейникова. Мне хотелось, чтобы люди ко мне относились с чистого листа.
— Но отец тебе помогал?
— Конечно. В 1995 году отец дал нам со Стасом деньги на первые клипы. Около 80 тысяч долларов. Почти все деньги, которые у него были в тот момент. Но мы ему их вернули через год-полтора. Это был вопрос принципа. Я прекрасно осознавал, что отец давал эти деньги, понимая, что может их никогда не увидеть.
Помню, когда папа впервые принёс домой стопку купюр, перетянутую резинкой. Он подкинул эту пачку к люстре, и я увидел счастливые и гордые глаза мужика, который впервые принёс большие деньги домой. Ему было тогда 44 года.
— В финале жизни он вложил большие деньги в мюзикл «Пророк», в котором сам сыграл главную роль. Он же был и автором музыки. Эти деньги так и не отбились?
— А они и не могли отбиться. Такие мюзиклы с таким глобальным подходом отбиваются за счёт спонсоров. Данный мюзикл стал смыслом его музыкальной жизни. Все, кто видел живьём эту постановку, до сих пор вспоминают ее с восторгом. Большинство, конечно, думали, что это комедия. Люди шли на комика, а у папы была серьёзная драматическая роль, да и весь мюзикл достаточно глубокий. Аткинсон (Мистер Бин) тоже многогранный актер. Но он заложник своего амплуа. У отца была похожая проблема.
В конце жизни ему захотелось бабахнуть по полной. И доказать прежде всего себе. Мы с мамой понимали, что вложенные деньги не отбить никогда. В том объеме и глобальности постановки финансово это был нерентабельный проект. Я ему говорил: «Папа, тебя все любят и уважают. Ты же можешь договориться с любой компанией, чтобы она выступила спонсором». «Мне неудобно просить», — отвечал он. Но никто и никогда в нашей семье не жалел об этом. Наоборот! Ощущали особую гордость! И я уверен, что в ближайшем будущем «Пророк» снова выйдет в свет.
— Почти у каждой творческого коллектива есть своя анекдотическая история. Эту мне рассказал лидер «Чайфа» Володя Шахрин. Он как-то сидел в провинциальном ресторане и пытался заказать себе еду. В этот момент к нему подошёл человек и сказал: «Привет, "Чай вдвоем"». На что Шахрин ответил: «Какой я тебе "Чай вдвоем"?» «А, я понял, — сказал человек, — ты сегодня один».
— Могу рассказать тебе вторую часть этой истории, которую мне тоже рассказал Шахрин. К нему подходит человек и говорит: «Вы же группа "Чайф"?» «Ну да», — отвечает Шахрин. «А ты, что ли, сын Олейникова?».
Поначалу нас тоже переспрашивали со Стасом: «Как группа называется — "Чайф вдвоем"?» Вообще, и вправду очень странное название, которое я вообще не принимал и не понимал сначала. Режиссер-постановщик Александр Ревзин нам его придумал. Он был, по сути, нашим первым продюсером, который и научил нас азам шоубиза, за что выражаю ему большую благодарность! Но название нам все равно не нравилось. Ну немодное оно какое-то. Лишь потом, когда мы состоялись, обратили внимание, что наше творчество действительно можно было легко сравнить с чаем — бодрым, тонизирующим, компанейским и душевным напитком. Но тогда! «Вы же понимаете, — говорил нам Ревзин, — что когда вы раскрутитесь, у вас появятся чайные спонсоры». Когда мы стали раскрученной и популярной группой, что нам только не предлагали рекламировать. Но чай ни разу. (Смеётся)
