«Я собирался быть художником, но познакомился с Никитой Михалковым и встал на скользкую стезю», – признался актёр, художник-постановщик, режиссёр Александр Адабашьян, который 10 августа празднует 75-летие.
В беседе с «АиФ» Александр Артёмович, в копилке которого роли практически во всех фильмах Михалкова, вспомнил самые яркие эпизоды своей жизни, которые вполне могли бы послужить основой для сценариев.
Про бельгийскую королеву
В детстве я думал, что стану водителем трамвая. Потом решил, что буду клоуном. Учился я неплохо, но был шалопаем, поэтому такая профессия мне в принципе подходила. Меня за моё шалопайство даже как-то погладила по голове королева Елизавета Бельгийская.
Я учился во французской школе, которая была единственной на всю страну. Поэтому, когда приезжала какая-нибудь франкоговорящая персона, её везли в нашу школу: мол, пожалуйста, вот обычная советская школа, где учатся обычные советские дети, а по-французски говорят не хуже парижан. Хотя обычного в нашей школе было мало: французский мы учили с первого класса и некоторые предметы преподавались на нём.
В год визита к нам королевы я учился в 8-м классе. Нам, мальчишкам, было велено ходить по чёрной лестнице, чтобы не портить общий вид. Потому что мы были лохматые, кто-то даже небритый, кто-то покуривал. А девочкам в белых фартучках и с бантиками разрешалось идти по парадной лестнице. Но я умудрился вылететь в вестибюль именно в тот момент, когда заходила королева. Затормозить я уже не успевал и почти столкнулся с делегацией, успев заметить перекошенное лицо директрисы. Кто-то из королевской свиты, видимо, наблюдавший на парадной лестнице дрессированных младшеклассников, при виде меня сказал: «Дети всегда дети». Королева любезно согласилась, погладила меня по голове и пожелала успехов. «Шалун!» – выдавила из себя директриса.
Не знаю, повлияло ли королевское благословение на меня или нет, но клоуном быть я перехотел. Уже в старших классах решил поступать в Строгановку. Поступил со второго захода. Так бы я и стал художником, если бы не познакомился с Никитой Михалковым. На 4-м курсе я с ним над его курсовой картиной поработал, потом был «Свой среди чужих…». Так меня и затянуло в кино.
Папа, технический человек, сокрушался, что я на такую скользкую творческую стезю встал. А мама, чистый гуманитарий, была не против.
Как воспитывали Калягина
С Никитой Михалковым работать было одно удовольствие, он всегда старался, чтобы актёры были всем обеспечены. Все это ценили. Но иногда всё же случались проблемы. Так, Александр Калягин на съёмках «Неоконченной пьесы для механического пианино», что проходили в городе Пущино, частенько опаздывал на площадку. Потому что по дороге заходил в книжный магазин: он завёл там знакомства с местными девушками. Его вежливо попросили прийти вовремя, он пообещал, но продолжал опаздывать. Ему уже строже сказали: «Остальные ждут вас. Неловко!» Он снова пообещал и снова слова не сдержал.
Была у нас симпатичная девушка, администратор Татьяна. Никита Сергеевич попросил её зайти утром за Калягиным и привести его на съёмки. Но хрупкая Таня не смогла утащить Калягина из книжного магазина. Когда они появились на площадке, Никита Сергеевич обрушился на Таню: «Мы с вами расстаёмся!» Она долго извинялась, кто-то из артистов за неё вступился. Михалков ответил: «Артисты могут делать что хотят. А администратор должен чётко выполнить указание режиссёра». Калягин отвёл меня в сторону и сказал: «Это же я виноват. Почему он на неё кричит?» Я ему говорю: «Сан Саныч, вы идите пока в гримёрку». Когда Калягин ушёл, Никита на глазах у всей группы извинился перед Татьяной. Оказалось, этот спектакль он разыграл специально для того, чтобы Калягин прекратил опаздывать. И он с тех пор стал приходить вовремя.
Как Михалков «под ноль» постригся
Ещё была история с потрясающим артистом Андреем Поповым, который в то время играл исключительно Героев Соцтруда. Он был красивый, статный, седой, с замечательным бархатным голосом. Михалков предложил ему в «Обломове» роль лакея Захара, но с одним условием: актёр должен побриться налысо. Попов ни за что не желал этого делать, отшучивался, говорил, что играет в театре. Просил: «Дайте мне лысый парик». Но в театре лысый парик проходит, а вот на экране всё это было бы видно.
Пришлось идти на хитрость. Договорились, что Попов придёт к гримёру в 3 часа померить бакенбарды. А гримёру мы сказали, чтобы машинку взяла с собой. И вот пришёл Попов к гримёру на примерку, тут открывается дверь, и заходим мы – я, Никита и ассистент режиссёра Сергей Артамонов. И все трое лысые. Попов вздохнул, махнул рукой и говорит: «Ладно, стриги под капусту».
Как Ватсона овсянкой обделили
Став режиссёром, я продолжал работать и как актёр. И в «Шерлоке Холмсе» оказался на одной площадке вместе с Никитой Михалковым. Как мне досталась ставшая культовой роль слуги Бэрримора, я уже и не вспомню. Ходит легенда, что мы с Никитой приехали на «Ленфильм», болтались там и встретили Масленникова, который Никиту пригласил попробоваться на роль сэра Генри. Никита показал на меня и попросил: «Давайте и он кого-нибудь сыграет».
Мы долго искали нашим героям разные изюминки. Помню, Масленников придумал приезд этого сэра Генри – он якобы прибыл откуда-то из Америки, с Дикого Запада, в шубе из волчьего меха. Додумались до того, что решили показать ещё и английский завтрак. Масленников сказал: «Хорошая идея – подать поридж». Кашу, по-нашему. Тогда всем показалось смешно, что Бэрримор будет говорить: «Овсянка, сэр!» Наша ассистент притащила целую кастрюлю этого пориджа. Она так вкусно готовила эту овсянку, как-то в воде её предварительно вымачивала, что на первой же съёмке мы успели её сожрать ещё до слов: «Мотор! Начали!»
Вокруг этой овсянки до сих пор ходят разные анекдоты. Мы за кадром придумывали всякие легенды своим героям, чтобы в кадре ярче сыграть. И про один из эпизодов придумали, что якобы Холмс уехал и оставил Ватсона главным вместо себя. А Бэрримора дико раздражает присутствие всяких сыщиков, которые тут командуют. Особенно его раздражает доктор Ватсон. И когда Бэрримор накладывал овсянку, он всем клал по несколько ложек, а Ватсону шлёпал одну. Поэтому во время съёмок у Виталия Соломина на столе лежал блокнотик, где вся страница была исписана одним предложением: «Бэрримор – дурак».
Чувство юмора на съёмках вообще очень помогало. Как-то у нас на «Родне», ещё одной картине Михалкова, завязалась игра: нужно было незаметно передать маленькую палку другому. Оператор Андрюша Широков угостил меня рогаликом. Я откусил, а внутри – эта палка. Тогда я эту палку засунул в камеру. Потом уже в кадре я вышел на площадку в образе официанта, пытался надеть ботинки, засовываю ногу, а там – палка.
Это были такие радости для разнообразия будней. Теперь на съёмках, к сожалению, такого нет. Я сейчас тоже снимаюсь в разных картинах, но всё как на конвейере: привезли, загримировали, отсняли, увезли. Честно говоря, мне в этом процессе участвовать неинтересно, потому что всё очень приземлённо, без души.
