Алексей Учитель: я верю в будущее России, иначе всё не имеет смысла

«Мы не Корея!»

Сергей Грачёв, «АиФ»: В этом году ваш сын на фестивале «Кинотавр» дебютировал в качестве режиссёра. Преемст­венность в творческих профессиях - вещь, наверное, неплохая. А вот династийность, преемственность в политике - это проклятие для страны или традиция, некая «духовная скрепа»? 

Алексей Учитель: (Пристально, строго смотрит.) Говорить о политике я не хочу! Но на этот ваш вопрос отвечу. Мой отец был известным режиссёром-документалистом. Сейчас мой сын пробует пойти по моим стопам. Если преемственность происходит на качественном уровне, если у людей что-то получается, то я только «за». Хотя помню, что, когда поступал во ВГИК, считалось, что предпочтение нужно отдавать абитуриентам из рабочей, крестьянской среды. Вслух об этом не говорилось, но все всё понимали. Сейчас, слава богу, этого нет.

Что же касается преемственности в политике, то тут я не очень понимаю, на что вы намекаете в контексте российской истории. Мы всё-таки не Северная Корея, где на высшем уровне сын сменяет отца, а потом к власти приходит уже и его сын. Ну и так далее. В России подобной практики я не вижу. Единственное исключение - царское время. Но это была традиция, причём, на мой взгляд, прекрасная русская традиция! Преемников основательно готовили к власти - как управлять таким большим и сложным государством. Но я что-то не слышал, чтобы в послереволюционное время родственники или сыновья наших известных руководителей управляли в дальнейшем нашим государством.

- После смерти режиссёра Алексея Балабанова внятных киновысказываний про сегодняшний день практически ни у кого из режиссёров не получалось. В чём проблема? Нет сценаристов, режиссёров, способных осмыслить и внятно сформулировать проблемы сегодняшнего дня?

- Согласен с вами… Это дейст­вительно вызывает удивление. Те же американцы мгновенно реагируют на какие-то острые, в том числе и неприятные для них события, и по горячим следам снимают фильмы. Запретных тем там нет… Это кино может касаться абсолютно конкретных политических личностей, больших бизнесменов, войн, любых конфликтов… У нас такого нет! Я веду режиссёрский курс во ВГИКе… Ребята в основном молодые. И меня удивляет, что в своих кинопробах, сценарных заявках, творческих планах они постоянно ориентируются на какие-то отстранённые от времени вещи. Любовь, смерть, вера, прощение…

Да, это вечные темы! Но нам катастрофически не хватает фильмов о том, как и где мы живём, чем дышим, что происходит в умах отдельного маленького человека и целого общества. Я пытаюсь донести до своих студентов о дефиците такого кино. Но это сложно… Всё упирается в то, как это художественно осмыслить.

Сомнения творца, режиссёра или сценариста, всегда заключаются в том, как подавать современную историю. Плюс надо хорошо знать материал. Внутри России сегодня очень много интересного происходит. Надо только приложить усилия и рассмотреть.

Я абсолютно искренне, без всяких оговорок верю в будущее нашей страны. Честно говорю. Иначе всё, чем я занимаюсь, на что трачу силы, не имеет никакого смысла…

Алексей Учитель: телефон для меня – это орудие самоубийства

Читать интервью

«Герой один...»

- Ну не только внутри России много интересного происходит. Мы с вами год назад беседовали. Что, по-вашему, в мире за этот год самое важное произошло? Какие перемены?

- Появилось мощное информационное давление, причём во всём мире. Обывателю, рядовому гражданину всё сложнее фильтровать и переваривать информацию, которая валится на него со всех сторон, причём зачастую с разными оценками. Удручает ещё и то, что практически все новост­ные каналы, не только российские, делают упор на негативе. Я понимаю: каждый день в мире происходят трагические, неприятные события. Конечно, их нельзя совсем замалчивать. Но ведь происходят и хорошие вещи. Да, возможно, они выглядят малозначительно и их сложно подать под соусом сенсации. Но говорить о таких вещах надо обязательно!

- А ещё лет семь-десять назад много говорили и дискутировали по поводу поиска героя нашего времени, нацио­нальной идеи. Сейчас эти темы подзабыли… И всё-таки поиск, формулирование таких вещей - это в первую очередь задача художников, кинематографистов или государства?

- Думаю, это совместная задача. Ну не может у настоящего художника стоять в числе главных его творческих целей поиск национальной идеи или героя времени. Это должно быть какое-то особое внутреннее состояние, подготовленное всем обществом. Один художник не может этого создать. Он может что-то придумать, предложить с помощью фильма или книги.  

- Я недавно спрашивал Олега Басилашвили о том, кто для него является героем нашего времени - именно дня сегодняшнего. Угадаете, кого он назвал?

- (Задумывается.) Именно дня сегодняшнего? Нет, даже предположить не могу. Я считаю, что в России был и остаётся только один по-настоящему национальный герой - Юрий Гагарин.

- Позвольте провокационный вопрос: вы с цензурой в каком-то её виде сталкивались как художественный режиссёр, как документалист, как президент международного фестиваля, в конце концов?

- Объясню: как вы знаете, в начале каждого фильма сгодня появляются значки «6+», «12+» «16+», «18+» и так далее… Но это же не запретительные меры, а рекомендательные. Вот это почему-то мало кто понимает. Любой родитель может прийти с ребёнком, скажем, шести лет на фильм 12+. Родитель берёт на себя ответственность - только и всего. Другое дело, если ребёнок идёт один на фильм, не рекомендованный ему для просмотра в силу возраста. Его могут не пустить в зал, не продать билет. Я это рассказываю сейчас к тому, что сам до недавнего времени не знал о таких нюансах. Мне юристы объяснили.

Что же касается цензуры в российском кино в целом: вот мы с вами оба были на нынешнем фестивале «Кинотавр». Оба видели конкурсную программу. Согласитесь, в фильмах этой программы есть масса вещей, к которым можно придраться. Курят, пьют в кадре да и вообще показывают не самые лицеприятные стороны нашей жизни. Но никто это кино не запрещает. Насколько я знаю, все получили прокатные удостоверения. Возможно, в прокате они будут идти с небольшими купюрами, которые сути и основного послания картины не меняют. А вообще я не знаю случаев в современной российской практике, чтобы какой-либо фильм вообще запретили к показу. 

- Фильм, над которым вы сейчас работаете, - «Матильда. Тайна Дома Романовых», вызвал широкий интерес в очень многих странах. Вас это удивило, если честно?

- Конечно, удивило! Но приятно. Когда весной на крупнейшем кинорынке в Каннах из тысячи представленных проектов для презентации выбрали всего 12 картин, в том числе и нашу, я даже немного растерялся. После презентации картины интерес крупнейших мировых кино- и телекомпаний оказался действительно огромным. Приятно даже не только то, что наш фильм вызвал такой международный резонанс. Приятно, что, по сути, вызывает интерес к перипетиям российской истории.

Могу ещё добавить, что музыкальным руководителем нашей картины выступает Валерий Абисалович Гергиев, и если всё получится, то музыку к фильму, которую написал всемирно известный голливудский композитор Марко Белтрами, мы будем записывать с оркестром Мариинского театра. Так что планы у нас грандиозные. Я мечтаю, кстати, чтобы в Санкт-Петербурге премьера фильма состоялась в Мариинском театре. Надеюсь, получится…