«Сильные всегда побеждают». Виолончелист Александр Князев - о судьбе и Бахе

В спорте таких называют много­борцами. В музыке - универсалами. И на виолончели, и на органе Князев играет виртуозно.

Платить по счетам

- Александр, что, на ваш взгляд, тяжелее - всю жизнь пробыть в середнячках, спокойно играя и не пытаясь никому ничего доказать, или, как вы, - снова взбираться на Олимп, с которого были сброшены болезнями, трагедией?

- Судьба у каждого своя. Хотя я знаю и тех, кто говорит, показывая на меня пальцем: «Как же ему по жизни везёт!» С одной стороны, я считаю такие слова признанием моего успеха. С другой - мысленно отвечаю: а вы хоть что-нибудь о моей жизни знаете? Вы готовы пройти этот путь? Вы готовы, победив на Конкурсе им. Чайковского, через некоторое время услышать вердикт врачей: «С этим заболеванием ты играть не сможешь»? А тебе ещё нет и 20 лет, ты на самом взлёте!

- И что сделали вы, услышав этот приговор?

- Я, видимо, родился с огромной энергией и силой воли. И пошёл к одному невропатологу, второму… Год потратил на поиски врача, пока наконец один из профессоров не сказал мне: «Я тебя вылечу, но не знаю, сколько лет на это уйдёт». Ушло в итоге почти пять лет. Но, знаете, сильные всегда побеждают.

- Болезнь вы победили. Но потом была ещё и автокатастрофа в ЮАР (в ней погибла жена музыканта пианистка Екатерина Воскресенская, сам музыкант сильно пострадал. - Ред.).

- Когда выписывался из больницы, за мной приехали мои друзья. У меня одна рука не работает - сложнейший перелом, вторая в гипсе, сам в корсете. И тем не менее я сам сел за руль, чтобы не осталось этого страха перед машинами. Но ещё раз повторю: это же чистая судьба.

- А никогда не возникал вопрос: за что именно вам это «прилетает»? 

- Возникал. И не раз. Но ведь мы такие вопросы задаём, только если что-то плохое случается. А когда всё хорошо, мы почему-то не интересуемся: за что мне такое везение? Теперь, с годами, я научился ценить жизнь и понял, что есть закон компенсации. У каждого он свой. Всё - и взлёты, и падения - должно быть оплачено. Наверное, я авансом за многое заплатил, поэтому пока всё идёт гладко. А после третьей болезни (тоже серьёзной) у меня произошёл очевидный скачок в технике - я стал играть произведения, к которым раньше и подступиться не смел. Такой прорыв в космос. Каждый раз после испытаний тебя выносит на какой-то более высокий уровень. 

Звонок в рай

- На российских афишах сегодня - имена Вадима Репина, Николая Луганского, Бориса Березовского… А ведь ещё несколько лет назад эти музыканты предпочитали жить и выступать за границей.

- Я-то вообще никуда не уезжал. Коля Луганский всегда жил в Москве. А Вадим Репин, Боря Березовский - да, они теперь в России. 10 июня с оркестром Михаила Плетнёва мы с Вадимом Репиным сыграли один из самых ярких концертов Брамса для скрипки и виолончели. И этим открыли целую серию концертов. Позже выступим «на троих» - к нам присоединится пианист Николай Луганский. 

Боря Березовский своё возвращение объяснил так: «Москва настолько интереснее Брюсселя!» Абсолютно согласен! Ни в каком Брюсселе вы не найдёте театров такого качества, как в Москве. Ну разве что в Лондоне. И музыкальные сезоны у нас разнообразнее. Более того, в российских городах появляются и залы, и оркестры, по уровню сравнимые со столичными, - в Новосибирске, Екатеринбурге, Казани (там вообще один из лучших оркестров в России). И, кстати, выступления в регионах оплачиваются гораздо лучше, чем в Европе. Поэтому западные музыканты теперь так любят приезжать в Россию. 

Другой вопрос, что в той же Франции, к примеру, нет разницы между культурным уровнем столицы и провинции. У нас же городки, сёла оказались вычеркнуты из культурной жизни.

- Это, к счастью, поняли и на государственном уровне и теперь ищут путь, как выйти из этого культурного провала. Если бы вы сидели в кресле министра культуры, с чего бы начали?

- Я так далёк от «кресла министра» чего-либо! Но... Недавно в Париже был на утреннем концерте для детей, который каждое воскресенье в главном филармоническом зале Парижа даёт один из лучших оркестров Европы. Играли они в то утро Четвёртую симфонию Чайковского. Как было подано это сложнейшее произведение! Перед каждым маленьким фрагментом ведущий объяснял: «Эта тема заставит вас радоваться, эта - грустить, эта - задуматься». В какой-то момент ведущий предупредил, что должен «позвонить в рай самому Чайковскому». Р­азыгрывается псевдодиалог с Чайковским, который может говорить из рая, потому что у него айфон 18. Дети в восторге! Два часа пролетели незаметно. Концерты эти бесплатные. Такой у них капитализм с человеческим лицом.

- В советское время у нас тоже подобные вещи организовывали…

- Да, были! А ещё в советские годы была абсолютно маргинальная организация «Союзконцерт». Он организовывал большое количество выступлений по регионам (за которые, кстати, платили неплохие день­ги). Выглядело это так. В Челябинске запланировано пять концертов: полноценный, в филармонии, - один, остальные - в профилакториях, лекториях. Один концерт я умудрился дать на тракторном заводе в Челябинске. Можете себе представить: 8.15 утра, красный уголок в цеху, работяги, матерящиеся (справедливо) по поводу того, что их лишили отдыха. Я по­просил: «Уважаемые, у вас своя работа, у меня своя. Мне нужно пять минут тишины, я что-нибудь сыграю, и это мне зачтут как полуторачасовой концерт». В зале сидели человек 15. Я сыграл «Сарабанду» Баха. И дальше произошло невероятное - послушав Баха, они не разбежались, а попросили: «Ну ладно, сыграй ещё что-нибудь». 

- Да, на завод сегодня вряд ли кто из музыкантов поедет! А тогда, может, такое принудительное музыкальное образование людям на пользу шло?

- Да, при всём моём неприятии советского прошлого были там хорошие моменты. Найти бы теперь баланс между добровольным и принудительным - и всё будет хорошо!