Телеканал «Россия-1» продолжает показ исторической драмы «Шаляпин», приуроченный к 150-летнему юбилею великого оперного певца. Показ уже перевалил за середину, и потому есть смысл обратить внимание на то, как создатели масштабного и дорогого байопика обошлись с историческими реалиями.
Чем опасно невнимание к деталям
В общем и целом впечатление примерно такое — деятели киноиндустрии достигли некоей знаковой планки. Они демонстрирут завидное почтение и уважение к историческим источникам, но при этом настоящего понимания истории как таковой пока не наблюдается. Это очень опасная стадия — во многом она может быть даже более опасной, чем банальное пренебрежение исторической правдой.
Представьте себе — выходит новый фильм о Петре I. И царь-плотник красуется там в мини-платье, чулках в сеточку, туфлях-лодочках на шпильке, а в довершение всего носит на шее бабочку. Разумеется, тут же раздаётся взрыв возмущения, дескать, это уже переходит все рамки! Но создатели фильма спокойно и уверенно говорят: «А мы что? Мы ничего! Вот — в документах чёрным по белому написано, что Пётр I носил европейское платье, туфли с чулками и галстуки!»
Ясное дело, эта картинка утрирована до предела. Зато точно передаёт ситуацию, когда исторический источник адаптируется для экрана с уважением, но без понимания. У создателей исторической драмы ведь основная задача — показать, как оно было либо как могло бы быть.
С первым в сериале «Шаляпин» всё отлично. Он, собственно, и начинается-то с эпизода, где мальчик Федька терзает скрипку, а его мать и какая-то тётка, вешая бельё, ведут разговор о покойниках, которые могут явиться к своим вдовам в образе огненного змея. Было? Да, именно так и было. Скрипку Федьке и впрямь купил отец. А биография Шаляпина «Страницы из моей жизни» точно так же начинается с его впечатлений об этих рассказах: «Прядут женщины, тихонько рассказывая друг другу страшные истории о том, как по ночам прилетают к молодым вдовам покойники, их мужья. Прилетит умерший муж огненным змеем, рассыплется над трубою избы снопом искр и вдруг явится в печурке воробышком… Только спину нельзя ему трогать, потому что спины у него нету, а на месте ее зелёный огонь, да такой, что коли тронуть его, так он сожжёт человека с душою вместе».
Я бы, правда, добавил, что скрипка стоила 2 рубля — по тем временам деньги немалые, и, значит, отец Шаляпина вовсе не был ни бедняком, ни жадиной, как его любят изображать.
Что Шаляпин совершал, а чего точно не делал
Кстати, об отце. В фильме он всю дорогу носит засаленную косоворотку и жилет. Было это? Нет. А могло быть? Тоже нет. Иван Шаляпин очень гордился своей «чистой» работой — а работал он писарем в Казанской городской управе — и старался свой статус всячески подчёркивать, прежде всего, одеждой: «Носил он рубашку, сшитую матерью, мягкую, с отложным воротником и с ленточкой вместо галстука, а после, когда явились рубашки "фантазия", ленточку заменил шнурок. Поверх рубашки — "пинжак", на ногах — смазные сапоги…»
Мелочь? Допустим. Но мелочь характерная, она показывает человека с претензией, и тем разительнее был бы контраст между отцом Шаляпина в трезвом и в пьяном виде: «Со мною он был ласков, я не помню, чтобы он в трезвом состоянии сказал грубое слово или сделал грубый поступок…» Но вот что случалось двадцатого числа каждого месяца, когда выплачивалось жалованье: «Среда, в которой я жил, поголовно отравлялась водкой и дико дебоширила. Это были дни сплошного кошмара; люди, теряя образ человечий, бессмысленно орали, дрались, плакали, валялись в грязи, жизнь становилась отвратительной, страшной».
Повзрослевший Шаляпин внедряется в театральную среду — даже не сменив грязной рубахи грузчика, горланит под окнами гостиницы, где остановился оперный певец и антрепренёр Семён Семёнов-Самарский, и привлекает-таки к себе внимание мэтра. Было такое? Нет. Было вот как: «Любовь к театру заставила меня побороть страх. Надел я чистую рубаху, за пятиалтынный приобрел галстук "Грис де перле" и направился в Волжско-камские номера…» А могло так быть? В принципе, могло, почему нет. К тому же то, что было потом, в фильме воспроизводится почти буквально по воспоминаниям Семёнова-Самарского: «Шаляпин произвел на меня удивительное впечатление своею искренностью и необыкновенным желанием, прямо горением, быть на сцене. "На самых скромных условиях, лишь бы только прожить", — говорил он. Я ему предложил на первых порах 15 рублей в месяц…»
Многих зрителей покоробил эпизод с часами, подаренными Семёновым-Самарским Шаляпину в честь дебюта, а тот их пропил в первый же вечер. Было так? Почти: «Семенов-Самарский принёс мне в конверте 50 рублей — подарок от публики, да кто-то из публики же подарил закрытые серебряные часы на стальной цепочке...» Пропил их Шаляпин в тот же вечер? Нет. А мог? Вполне! За время своих скитаний он влипал и не в такие истории: «В Баку я связался с бандой турецких налётчиков, которые подговаривали меня убить и ограбить купца… Потом они хотели убить уже меня, поскольку я не согласился участвовать в их деле».
Ошиблись эпохой
Но вот Шаляпин уже в силе и славе. Он ценит свой талант, запрашивает впечатляющие гонорары… За что в кино несколько раз в его адрес раздаётся хлёсткое: «Жлоб!» Могло такое быть? Нет, не могло. То есть певца, конечно, укоряли за такое дело. Иные даже ненавидели. Но слово «жлоб» ещё не стало даже просторечным. Оно едва-едва появляется в среде отечественного криминала, куда попадает из польского криминального же арго. Бросаться направо-налево им стали лет тридцать спустя, да и то не везде.
Вообще, что касается денежно-криминального вопроса, то тут сериал будто бы скатывается в наши «лихие девяностые». Вот антрепренёр Михаил Лентовский, раздосадованный тем, что Шаляпин от него уходит и не желает платить неустойку, подсылает к певцу двух своих подручных выколачивать долг. Были у Лентовского подручные? Были. И даже попали в книгу Владимира Гиляровского: «Жуковский! Оболенский! — крикнул Лентовский своим помощникам, — не пускать эту сволочь дальше кассы!» Но кто это? Тупые уголовники с замашками «братков»? Нет: «Всюду мелькает белая поддёвка Лентовского, а за ним его адъютанты, отставной полковник Жуковский, старик князь Оболенский…»
Денежный вопрос фигурирует и в эпизоде с концертом для рабочих. Сначала Шаляпин жмётся, потом всё же соглашается петь для них бесплатно. Так оно было? Почти. Для рабочих Шаляпин пел несколько раз, иногда бесплатно, иногда нет: «Рабочие заявили мне, что они не желают слушать меня даром, и предложили следующий спектакль сделать платным, а деньги отдать в фонд народного университета». Вообще показанный в сериале эпизод пения для рабочих собран из нескольких реальных. Электричество на концерте отключали в Харькове, цирк под выступление выделили в Киеве, там же состоялся эффектный проход по крышам: «Вылезли в окно, пробрались по карнизу к водосточной трубе, а по ней спустились на крышу цирка. Для меня это было делом легким, привычным с детства, но очень трудно пришлось Аверьино, круглому толстенькому человечку, и Корещенко, мечтательному, изнеженному, как турецкий паша…»
Кое-кому рабочие, показанные в сериале, показались фальшивыми: «Замечаешь слишком уж чистые и новые сюртуки на рабочих, выглаженные воротнички…» А вот это как раз правда. Грязный и оборванный люмпен слушать Шаляпина не пойдёт — ему всё это по барабану. Те же, кто пойдут, Шаляпина уважают и обязательно для такого события наденут всё чистое и выглаженное. Если кто не верит, наберите в поисковике «Молодой Никита Хрущёв» — выпадет снимок 1916 года, где рабочий шахтёрской электротехнической бригады Хрущёв красуется в белоснежной рубашке и галстуке-бабочке.
Вызовем создателей «на бис»?
А вот что совсем неправдоподобно, так это эпизод, где Шаляпин, проходящий со своей будущей второй супругой Марией Петцольд «конфетно-букетный период», устраивает ради неё потрясающий фейерверк. И где?! В столице Империи, непосредственно на Дворцовой площади, прямо под окнами Зимнего дворца. Братцы, это сейчас там Эрмитаж. А тогда была резиденция Государя, Николая II. Между прочим, на его деда пытались совершить покушение — народоволец Степан Халтурин умудрился пронести в Зимний дворец чуть не сто килограммов динамита. После чего меры были приняты, и мельтешение в сумерках каких-то людей, прущих к Зимнему дворцу начинённые порохом и взрывчаткой цилиндры, попросту исключалось.
Итог можно подвести профильным анекдотом о молодом певце. Поёт он местами хорошо, местами средне, временами мимо нот, временами и вовсе даёт петуха. Но публика настойчиво вызывает его на бис. Раз, второй, третий, пятый, восьмой… Наконец он взрывается:
— Ну сколько же можно?
И получает ответ:
— Пока петь не научишься!
Судя по сериалу «Шаляпин», отечественная киноиндустрия, производящая исторические драмы, сейчас находится где-то между пятым и восьмым вызовом на бис.
