Феномен «Паразитов» и «Игры в кальмара» помог миру узнать южнокорейские фильмы и сериалы, но они так и остались нишевым продуктом для избранных. Кинематографическая мода изменчива, и редкое десятилетие обходится без новых открытий. В шестидесятых годах прошлого века, например, была французская новая волна — с новыми именами режиссеров и актеров. Потом случился феномен гонконгских боевиков, которые пробудили во всем мире интерес к карате и кунг-фу. Было и индийское кино, страсть к которому захватила СССР, и латиноамериканские сериалы, которые прославили кинематограф Бразилии и Мексики во многих странах. Японское аниме до сих пор имеет фанатов во всем мире. А не так давно очередь дошла и до корейских дорам — изначально японский термин сейчас больше употребляется для описания продукции южнокорейских телевизионщиков.
Чужой «Олдбой» не нужен
Пожалуй, границы общего феномена в случае с корейским кино выделить сложно. Это обычное кино, рассчитанное, прежде всего, на аудиторию внутри страны — хотя, разумеется, никто из авторов не откажется продать свою продукцию в другие страны, если у тех будет желание. Это кино часто можно увидеть на международных кинофестивалях, хотя в Каннах, например, ему сложно рассчитывать на «Золотую пальмовую ветвь». И интерес к корейскому кино чаще случается всплесками.
Например, в 2003 году громко прозвучал «Олдбой» Пака Чхан Ука — когда фильм показали в тех же Каннах, председатель жюри Квентин Тарантино был в восторге, но этот восторг не разделили другие члены жюри. В итоге «Олдбой» получил только Гран-при, впрочем, о высоком статусе этого фильма говорит то, что в США сделали его ремейк — Голливуд всё же старается не пускать иностранцев к американскому прокатному пирогу.
Что-то похожее случилось в 2019-м — тогда Канны завоевали «Паразиты» Пон Чжун Хо, которые не только заработали «Золотую пальмовую ветвь», но потом и на «Оскаре» выиграли номинации «лучший фильм», «лучший режиссер» и «лучший сценарий».
«Корейские фильмы считаются нишевыми и артхаусными, — считает киноаналитик Сергей Лавров. — „Паразиты“ выстрелили только после успеха на Каннском кинофестивале и на „Оскаре“».
Напомним, что общемировые сборы этого фильма составили $245 млн при бюджете в $11 млн.
Корейское кино чаще ассоциируется с ужастиками и триллерами, отметил Лавров в беседе с aif.ru. Он рассказал, что самой кассовой южнокорейской кинопродукцией в 2024 году стал фильм ужасов «Проклятие „Зов могилы“», заработавший во всем мире около $100 миллионов, а в России — 27 млн рублей. Лавров указал, что таких прибыльных проектов в Южной Корее бывает лишь 2-3 в год, а большинство релизов показывает в прокате других стран очень скромные результаты.
Фактически южнокорейские кинематографисты вряд ли смогут повторить успех «Паразитов» — хотя всегда есть место случаю.
Поиграли в кальмара
С сериалами из Южной Кореи ситуация ещё более сложная. Снимается их много — соответствующая отрасль активно работает с 1960-х, но до последних лет без особых прорывов. Впрочем, фанаты у южнокорейских дорам есть и в России — так, в рейтинг «КиноПоиска» за 2024 год попали, например, сериалы «Искрящийся арбуз» — музыкальная сказка про старшеклассника, который перенесся в прошлое и должен сделать так, чтобы его родители полюбили друг друга, — или «Хватай Сон Джэ и беги» — ещё одна история про музыку и про перенос во времени.
А вообще среди дорам много исторических сериалов («Влюбленные» или «Императрица Ки»), различных фэнтези («Алхимия душ»), врачебных процедуралов (похожая на «Клинику» «Врачебная мудрость») и всего прочего, что в огромных количествах снимается, пожалуй, по всех странах мира — не исключая и Россию, конечно.
Широкому проникновению корейских (и в целом азиатских) сериалов и фильмов на российские экраны мешает отсутствие в них знакомых нашему зрителю ярких и узнаваемых звезд, считает Лавров. В принципе, даже масштабные китайские и индийские блокбастеры, собравшие на родине десятки и сотни миллионов долларов (как «Восемь сотен», «Битва при Чосинском водохранилище» или индийская сказка «Бахубали»), у нас идут очень небольшим числом копий, и их сборы оказываются невысокими. Они вряд ли смогут повторить успех выходивших в советский прокат мексиканской «Есении» (92 млн зрителей в 1975 году) или индийского «Танцора диско» (61 млн в 1984-м) — тогда ситуация со зрительским спросом была совсем другая, а сейчас место какой-нибудь очередной «Рабыни Изауры» легко займет любая отечественная мелодрама. Исключения случаются, конечно. В 2021 году мир оказался во власти южнокорейского сериала режиссёра Хван Дон Хёка «Игра в кальмара» — это шоу за скромные $20 млн купил Netflix, который на всеобщем ажиотаже сумел заработать — по слухам — около миллиарда долларов. Причин такой бурной реакции на фильм аналитики, кстати, так и не выяснили. Возможно, «Игра в кальмара» пришлась ко времени пандемии коронавируса. Во всяком случае после премьеры второго сезона этого шоу (вышел 26 декабря 2024 года) никакого безумия не наблюдалось, хотя аудитория у него была даже выше, чем у первого сезона.
«Главная особенность корейских сериалов — это то, что они, в силу истории этой страны, раньше, чем Европа, Америка или мы, почувствовали основной сюжет современного процесса — раскол внутри семьи, раскол внутри общества», — рассказал aif.ru кинокритик Егор Москвитин.
Москвитин назвал главными удачами корейских кинематографистов фильм «Паразиты» и сериал «Игра в кальмара», заметив, что они появились именно тогда, когда такие истории потребовались остальному миру. Кинокритик добавил, что многие приемы корейского кино сложились исторически. Так, в те времена, когда Корея принадлежала Японии, корейским режиссерам было запрещено снимать фильмы, и они занимались рекламой.
«Язык рекламы в этой стране выучили раньше, чем в других странах», — заключил кинокритик.
Третьей особенностью корейского кино, по словам Москвитина, стал упор на «обществе эксперимента», на манипуляциях с человеческим общежитием — то есть утопиях.
«Мне кажется, в корейском кино всегда существует моральная сторона, которая подчеркивается. Например, „Игра в кальмара“ — это история про нищету, бедность и закредитованность, про невозможность быть хозяином своей жизни, а „Паразиты“ — про социальное расслоение. А вместе эти сюжеты становятся очень привлекательными для людей по всему миру», — заключил Москвитин.
