В режиссерском кресле новой версии «Хождения по мукам» — мэтр отечественного кинематографа Константин Худяков. На площадке такие звезды, как Анна Чиповская, Юлия Снигирь, Светлана Ходченкова, Андрей Мерзликин, Павел Трубинер и многие другие. Новое кинопрочтение истории четырех представителей интеллигенции, ввергнутых в водоворот революции и гражданской войны, зрители увидят в дни столетия Октябрьской революции на канале НТВ.
«Наша картина — это не некое сокращенное изложение известного произведения Алексея Николаевича Толстого, а авторское прочтение по мотивам книги. Великая литература сама по себе настолько мощная вещь, что перенести ее досконально на экран просто невозможно — это надо понять и смириться с этим», — говорит Константин Худяков.
Сергей Грачёв, АиФ.ru: Константин Павлович, вас, состоявшегося режиссера, что сподвигло взяться за столь масштабный проект, который требует огромных усилий?
Константин Худяков: Как сказал мне один из продюсеров картины: «Хочешь — не хочешь, но вход в историю». И он, мне кажется, во многом прав. Многие помнят, что до этого уже было две экранизации этого произведения Толстого. Моя будет третьей, и независимо от реакции зрителей, критиков, ее будут вспоминать, сравнивать с предыдущими. А остальные мои картины, которыми лично я горжусь, со временем забудут. Но большому счету, двигали мной не амбиции, не желание попасть в историю, а тот новый опыт, который я приобрел на съемках сериала «Однажды в Ростове». Я впервые столкнулся с возможностью в рамках кино мыслить масштабно, делать то, в чем при съемках полнометражного кино ты ограничен тем же хронометражем. Я понимал — уже весь мир перешел на телевизионные сериалы, хотя еще совсем недавно этот формат считался второсортным. Сейчас все, кому интересно глубоко занимается межличностными взаимоотношениями, переходят в многосерийное телевизионное кино. Это касается самых серьезных мировых режиссеров. И Ридли Скотт отметился в сериальном формате, и даже Вуди Аллен снял сериал — небольшой, 6-серийный, но тем не менее. Это я не то что я оправдываю себя (смеется), просто мне всегда хотелось рассказывать истории, которые касаются такого сложного сочетания в человеке, когда он думает одно, говорит другое, а чувствует третье.
— Картина приурочена к 100-летию революции. Чем для вас революционная тема интересна с точки зрения человеческих отношений?
— Средоточием человеческих страстей, которое порождают революции. Революция, как катализатор открывает в человеке те шлюзы, те качества, о существовании которых в себе он даже не подозревал. Вообще, революция порождает самые неестественные состояния в человеке. Я не знаю, что имел в виду поэт, сказав: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Что значит «Блажен»?! Он счастлив, несчастен, юродив? Вот вы тоже пожимаете плечами.
Своей картиной я в итоге хотел бы сказать, что только эволюция может стать единственным инструментом улучшения жизни, улучшения взаимоотношений, развития человека в целом. А революция — это всегда кровь и страдания, революционным путем ничего не добиться. Это катастрофа — внутренняя и внешняя. Толстой, по сути, показывает масштаб этой катастрофы, предостерегает.
«Кино — искусство грубое»
— А могли бы вы рассказать о масштабе ваших съемок, о новом опыте, который вы приобрели в его ходе?
— Ну, представьте, если полнометражная картина в среднем занимает 25 съемочных дней, то в случае с нашей экранизацией — это 120 дней съемок. При этом у нас не было еще ни одной смены, когда бы я сказал себе, своим коллегам, операторам, художникам, актерам: «Ребят, ну это такая проходная сцена, мы так ее, давайте ее по-быстрому снимем и пораньше закончим!» Замечательный сценарист Елена Райская сделала такой дайджест из достаточно беллетристического романа Толстого, выжала оттуда событийную часть этого романа, что это просто ограничиться измышлениями героев, закадровой речью, длинными планами мы позволить себе не можем. И вообще, кино — искусство грубое.
— В каком смысле?
— В том смысле, что существование героев в кадре должно быть наполнено действиями, решениями.
— А что касается нового опыта, с которым вы столкнулись в работе над картиной?
— У меня до сих пор не было фильма, где в кадре было бы столько взрывов, столько каскадеров, пиротехники. Во время съемок военных сцен нами было сожжено около тысячи автомобильных покрышек, которые дают насыщенный черный дым. Это не просто атрибутика, этого требует масштаб постановки, это все сюжетообразующие вещи. И, конечно, для меня все это новый опыт, неисследованная область кинематографа. Но мне это все безумно интересно.
«Аня Чиповская стала для меня грандиозным открытием!»
— Знаю режиссеров, которые изводят актеров и всю съемочную группу безумным количеством дублей. Вы принадлежите к их числу?
— Нет, я не из тех, кто говорит команде: «Давайте снимать до тех пор, пока что-то путное не получится». Это не мой метод. Мой метод — это репетиции. И потом, как показывает практика, первые два дубля актерские, как правило, оказываются самыми удачными. Ну а если речь идет о сценах, в которых задействованы каскадеры, лошади, взрывы, разрушения — тратить время на подготовку и съемку новых дублей — непозволительная роскошь. И по времени, и по деньгам. Так что тут важна тщательная предсъемочная подготовка. В конце концов, есть сроки, в которые я должен закончить картину. Так что я нахожусь в цейтноте с того момента, когда подписал договор о съемках.
— У вас в картине задействовано множество молодых актеров, с которыми вы прежде не работали. Это Аня Чиповская, и Юлия Снигирь, и Светлана Ходченкова, и Андрей Мерзликин... Всех не перечислишь. Понимаю, что режиссеры всегда хвалят в интервью актеров, которых снимают, но могли бы вы выделить из них кого-то, кто стал для вас настоящим открытием в ходе работы?
— Безусловно, это Аня Чиповская. Она настоящее художественное явление. Она актриса какого-то немыслимого дарования, и это она доказывает в театре, в котором бесконечно занята, и фильмах, в которых снимается. Думаю, ее ждет мощная актерская карьера. Она сочетает в себе молодость таланта, и в то же время — методологию стариков. Как правило, молодые артисты не обладают пытливостью, точностью, скрупулезностью рисунка, внутренним слежением за тем, как и что происходит внутри действия. Молодость — это какой-то наив, легкость, шампанское с брызгами. А Аня — человек, который играет легко, но отслеживает каждую деталь. В ней — самоконтроль пожилой артистки, которая прошла огонь, воду и медные трубы. Это сочетание для меня поразительное.
— Вы сделали для себя это открытие еще во время кастинга, или уже на съемочной площадке?
— Во время актерских проб такие вещи разглядеть очень трудно, так что, конечно, это приятное открытие случилось уже в ходе работы. Когда идешь в этот «бой», и понимаешь, что каждый день этот актер, эта актриса тебе привносит в картину какие-то неожиданные вещи, которые ты не планировал, не предполагал. Это поразительно! Причем понимаете, какая вещь: я знаю актеров, которые очень себя мощно контролируют, но смотреть на их игру неинтересно. В артисте существует либо некое безумие, непричесанного таланта, либо же бухгалтер, который очень четко понимает, что и зачем он делает. Крайне редко эти два качества сочетаются в одном человеке, в одном актере.
«Я совру, если скажу, что критика моих фильмов меня не ранит»
— Каждая новая экранизация русской классики вызывает массу споров, огромное количество критики. Насколько близко к сердцу вы воспринимаете всю эту критику? Или за годы работы вы научились абстрагироваться от таких вещей?
— Мне хочется сказать, что научился, но тогда я совру. Меня очень ранит критика, к тому же если она огульная, неаргументированная. Не могу сказать, как некоторые мои коллеги: «Я критику не читаю, мне на это наплевать!» Читаю, к сожалению, и мне не наплевать. И в душе надеюсь, что некая доброжелательная нота в отношении моего фильма, будет доминирующей. Но глупо предполагать, что мою экранизацию не будут тщательнейшим образом сравнивать с предыдущими. Но, конечно, меня есть некое свое прочтение, громко говоря, концепция: мне хочется не просто показать набор картинок по роману Толстого — ни в коем случае! У меня есть некие соображения, и мне хочется их высказать через фильм. У каждого режиссера есть некий свой посыл, некий месседж, который он хочет распространить.
— Съемки картины проходили в Санкт-Петербурге, Москве, Пятигорске и Риге. Где вам в силу каких-то непреодолимых обстоятельств работать было особенно сложно?
— В Пятигорске и в Питере нам практически в течение месяца ежедневно приходилось бороться с погодными условиями. Дожди со снегом, как вы понимаете, не лучшие условия для съемок. Но мы терпели, как-то выкручивались. В конце концов, эти трудности очень закалили и сплотили команду. А это крайне важно, так что в итоге все эти форс-мажорные обстоятельства, надеюсь, пошли на пользу качеству картины.
