От разговоров к письмам
Владимир Полупанов, «АиФ»: Вы когда-то нашли очень удобную форму общения со зрителем через письма, песни и разговоры. А что, собственно, будет дальше?
Ростислав Хаит: Дальше будут сюжетные пьесы, которые не имеют никакого отношения к форме, в которой были сделаны сначала «Разговоры», а потом «Письма», с персонажами, где мы впервые будем выступать не под своими именами. Я, скорее всего, буду фигурировать под именем Борис Наумович.
— Количество абсурда на единицу времени в ваших спектаклях зашкаливает. В нашей стране абсурд — это национальная забава?
Леонид Барац: Думаю, именно поэтому «День выборов» и «День радио» нашли своего зрителя. Это не только абсурдно, но еще и жизненно. Чего бы мы ни придумали абсурдного в этом спектакле, когда мы разговаривали с людьми, которые занимаются или занимались выборами, они говорят нам: «Так и есть».
Р.Х.: В разных городах к нам подходят сотрудники радиостанций и говорят про «День радио»: «Вы что, это где-то подсмотрели? Так же на самом деле всё и происходит».
— Уже огромное количество людей посмотрели фильмы «День радио» и «День выборов». Но... на днях ещё раз побывал на спектакле «День радио». И был приятно удивлён — полный зал.
Р.Х.: Очевидно, людей интересует не сюжет.
Л.Б.: «День радио» точно попал в зрительские ожидания. И это уже, мне кажется, не из разряда его художественной ценности, а из серии «нельзя не пойти». Хотя народ в зале смеётся. При том, что спектакль из «того времени». Если бы мы выпустили его сейчас с этим же текстом, было бы не совсем понятно, про что это. Потому что и радио сейчас другое (оно слишком заформатировано, и там так всё абсурдно не происходит), и люди, которые там работают, другие.
— При том, что у вас всё так успешно в театре, зачем вам в это тревожное время ещё и спецвыпуск «Письма и песни мужчин...», который вы покажете в «Крокус холле» в ближайшие выходные?
Л.Б.: Ты, собственно, сам ответил на свой вопрос. Время непростое, тревожное. Мы всё время устраиваем какие-то акции в период «безвременья», когда у нас не выходят новые фильмы и спектакли. У нас в начале года вышел фильм «Быстрее, чем кролики». А следующий фильм «День выборов-2» мы будем снимать только летом. А выйдет он только в 2016-м году. Вот мы и стараемся напоминать о себе громкими акциями, чтобы про нас не забыли.
Р.Х.: И потом, это уникальная вещь. Такого спектакля больше не будет. Мы его покажем только 2 раза.
— Чем эта версия будет отличаться от той, которая идёт на сцене ДК им. Зуева?
Л.Б.: Во-первых, в репертуарных спектаклях на сцене ДК им. Зуева играет только «Несчастный случай». А в «Крокусе», помимо «Несчастного случая», будет Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков с «Аквариумом» и группа «Чайф». Будут также небольшие изменения в текстах.
— Андрей Макаревич подвергся гонениям и нападкам со стороны общественности за свой вояж на Украину. Ваше приглашение выглядит как пощёчина общественному мнению...
Р.Х: Макаревич со своими песнями очень точно «попадает» в наш спектакль. То есть мы пригласили его не потому, что он выдающийся «борец за свободу», а прежде всего прекрасный музыкант.
— Почему ваш выбор пал также на «Аквариум» и «Чайф»?
Л.Б.: Так случилось, что мы играли заказной спектакль «Письма и песни...». И, кроме нас, заказчики пожелали ещё кого-то. Мы подали список, и были выбраны вот эти музыканты. И, сыграв спектакль вместе с ними, поняли, что это неплохо. По-моему, Володя Шахрин сказал в финале: «А ведь неплохо всё получилось, давайте это ещё раз повторим».
— И для кого это вы давали заказной концерт? Какая-то богатая российская корпорация?
Р.Х.: Да. Поверь, таких корпораций у нас немало. Было.
Л.Б.: А те, которые остались богатыми, сейчас затаились. И праздники не празднуют. Что сказывается на нас.
Выборы продолжатся
— То есть количество корпоративов заметно снизилось?
Р.Х.: Процентов на 50–60 упало количество выступлений. Ситуация вполне нам понятная, объяснимая. Тут либо надо затянуть пояса, либо сильно падать в цене. Что, на мой взгляд, нам делать не стоит. Мы как утвердились в премиальном сегменте на этом рынке, так и должны в нём пребывать. Не демпинговать, а ждать, чтобы ситуация устаканилась.
Л.Б.: Лет 5–7 побудем в «премиальном» сегменте, нам никто не будет платить, тогда и вернёмся в сегмент эконом-класса.
Р.Х.: Или в сегмент «ёлок».
Л.Б.: В сегмент «ёлок и общежития на Трифоновской». Надеюсь, там ещё есть пара свободных комнат.
— Я гляжу, вы с юмором относитесь ко всей этой ситуации?
Р.Х.: А что остаётся?
Л.Б.: Это во-первых, во-вторых, есть ещё какие-то запасы. Когда они закончатся, посмотрим, сможем ли мы относиться к этому с юмором.
— Название спектакля «Письма и песни...» венчает фраза «и высоких цен на нефть». Не собираетесь ли вы менять название в связи с заметным падением цены на нефть?
Р.Х.: Не собираемся. Потому что 78 долларов за баррель, по сравнению с 9 долларами (а столько нефть стоила, когда Борис Ельцин пришёл к власти), это пока ещё высокая цена на нефть. Она, конечно, не такая высокая, как в лучшие годы правления Владимира Владимировича (150 долларов), но 78 долларов — это ещё приемлемо. Когда будет 50, тогда и, наверно, придётся менять.
— Почти все свои топовые спектакли вы экранизировали. Появится или кино «Письма и песни...»?
Р.Х.: Хотя почему же... там и смешного много.
Л.Б.: Смешное там есть. Но темы там более серьёзные, чем в предыдущих наших фильмах и спектаклях. Мы немножечко обожглись на «Кроликах...» (фильм «Быстрее, чем кролики» — Ред.).
Р.Х.: Мы просто чётко поняли то, о чем раньше только догадывались. Всё-таки театральный зритель сильно отличается от кинопублики. Это две разные аудитории.
Л.Б.: В кино сегодня ходят для того, чтобы весело и легко провести время, развлечься. А в театр приходят всё-таки за другим.
Р.Х.: Поэтому мы даём обещание нашим кинопоклонникам, что в дальнейшем мы их не будем больше разочаровывать, расстраивать и грузить мыслями о вечном. А будем их только развлекать.
Галкин или Ургант?
— «День выборов-2» на каком материале будет построен? Он будет логически продолжать первую часть?
Л.Б.: И та же самая команда будет спасать репутацию Цаплина в авральном режиме. Плюс у него появятся конкуренты: местные бонзы, бандиты и чиновники. Это будет авантюрно-приключенческая комедия, без социального подтекста.
— И никакого политического юмора?
Р.Х.: Немного будет. Мы прекрасно понимаем, что в нашей стране можно шутить про кого угодно, кроме президента.
Л.Б.: Слава Богу, в фильме у нас губернаторские выборы, а не президентские. Поэтому мы это негласное табу с честью обошли.
— У нас не очень благодатная почва для политического юмора?
Р.Х.: Наш президент настолько заслонил собой всех остальных политических деятелей, что они выглядят просто подпевалами на его фоне. И даже те, которые как бы «против», просто обозначают оппозицию. Они все безликие, и от них ничего не зависит.
Р.Х.: Шутится по поводу чего-то яркого. А яркий у нас один президент. Но о нём шутить нельзя.
Л.Б.: Ну, почему же. Есть у нас яркие политики...
Р.Х.: Кто это, например? Жириновский?
Л.Б.: Да, Жириновский. Или Рогозин.
Р.Х.: Жириновский яркий, но он уже всем надоел. А какой Рогозин яркий? Вспомни его манеру говорить. Он же тугодум.
— Вы сами в жернова цензуры пока не попадали?
Р.Х.: Пока нет.
Л.Б.: Мы уже много лет играем «День выборов», и там есть песня, в которой поётся: «С нами Путин и Христос».
Р.Х.: То есть пока говорим то, что хотим. Пока.
— У вас очень неплохо складываются отношения с кинематографом. Но с телевидением не очень. Ваше «Шоу ни бе ни мэ не хило» продержалось один сезон. Почему?
Р.Х.: Это вопрос к руководству канала.
Л.Б.: Мы бы и сами, наверно, не согласились делать второй или третий сезон. Это не то, по чему хотелось бы, чтобы о нас судили. Нам там не удаётся сделать то, что нам нравится. Причём, не потому что нам запрещают. А потому, что не получается.
— Чей юмор вам ближе — Ивана Урганта или Максима Галкина?
Р.Х.: Совершенно очевидно — чей. Хотя надо сказать, когда Максим только начинал... в 2000 году на кинопремии «Ника» он сказал, пародируя Путина: «Из Штази в князи». Это было блестяще! И это он сам придумал! Иван Ургант никогда себе такие острые вещи не позволял.
Л.Б.: В юморе текст, конечно, очень важен. Но более важна личность говорящего. И в этом смысле Ваня сейчас, конечно, ближе, чем Галкин.
