– Так! – деловито роется в Сети муж, забивает в поисковик: «Чем кормить кормящую…» И поисковик сразу выдает результат: «Кормящую суку…»
– Кого? – читает муж. – Су-ку?! – И, потрясенно оборачиваясь ко мне:
– Дунечка, она же не су-у‑у‑ка?
– А кто? – ехидно интересуюсь я.
– Ну-у‑у… Она… Она… – Сникает. – А что, другого названия для нашей Дуни нет? Если я ее повезу к ветеринару, то он в карточке напишет «сука»?!
– Так мы же возили ее к ветеринару, еще безымянную! – вспоминаю я. – Что написано в Дунином паспорте, где отмечены прививки?
Мы наперегонки бежим к шкафу, где лежат паспорта наших собак. Муж достает паспорт, я заглядываю из-под его локтя.
Оба мы видим, что паспорт подписан так: фамилия хозяина, на месте имени – пустая строчка, а в месте «пол» написано: «Кобель». В этот момент в дверях кухни появляется Дуня. Мы смотрим на нее растерянно, а она – твердо и внимательно, мол, кобель или сука, а покушать надо, мне детей кормить.
Дунины «семачки» подросли, потолстели. Два мальчика и чудная нежная девочка. Мальчик, что покрепче, курлыкает. Как ни подойдешь, курлыкает. Спрашиваю ветеринара: «А что это с ним?» Доктор Малиношевский спокойно:
– Это он рычит.
– Это вот «кульльлькльль» называется рычит?
– Ну, – пожимает плечами доктор Малиношевский, – какая собака, такое и рычание.
Сначала Дуня света белого не видела, возилась со щенятами: кормила, ела, кормила, ела. Выкормила на свою голову. Такие толстые, что лапы не помещаются под кузовом, а торчат в стороны. Поэтому щенятки пока еще ходят плохо. Но Дуня уже начала выходить в свет. Встанет напротив соседского двора и стоит – вроде а я просто погулять вышла. Мы-то понимаем, почему. Щенята-мальчишки – копия соседского Барсика. Барсик – жуткий хулиган, повеса, крикливый, кусачий, скандальный, помесь болонки с неболонкой. А Дуня, дура кокетливая, стоит, ножкой игриво водит вперед-назад, косит глазом в соседний двор, а Барсик даже не смотрит в ее сторону, сосредоточенно играет с растерзанным теннисным мячиком. И ничего его более не интересует, и нет ничего ему дороже.
– А что я тебе говорила?! – сурово выговариваю Дуне.
Дуня, опустив голову, бежит в расстроенных чувствах падать в кружевные подушки, рыдать от несовершенства мира и от быстротечности любви.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
