Село Розовка расположено на берегу Иртыша в 25 км от Омска. Добраться туда можно по прекрасному, отремонтированному несколько лет назад Черлакскому тракту. Отремонтирована дорога неспроста. Всем известно, что именно в Розовке находится штаб-квартира бывшего губернатора Омской области Леонида Полежаева. Говорят, он так не любил Омск, что даже дорогу к своему дому приказал ремонтировать только за чертой города.
Полчаса на маршрутке – и вы в Розовке. Попросите водителя остановиться у котельной, и вы увидите асфальтированную дорогу, которая ведет к центру поселка. Там и стоит храм, где служит иерей Иоанн Костюк.
Кроме политиков, спортсменов и прочей интеллигенции, в селе, естественно, живут и обычные люди. Они-то и написали шесть лет назад письмо в Омскую епархию с просьбой прислать в село священника.
Дом иерея расположен недалеко от храма и совсем близко к опорному пункту полиции. Такое соседство вызвало у меня некоторое смятение. Двери были открыты и я вошел. Хозяин сразу предложил чай.
«Жена уехала в город, и я сегодня усатый нянь», – объясняет священник.
На мой немой вопрос об отсутствии рясы отец Иоанн отвечает быстро: «Есть традиционалисты, священники, которые в рясе дома ходят. Это не столько догматические порядки, сколько внутреннее ощущение человека».
Пока мы пили чай, он рассказал, как стал батюшкой.
Жизнь священника делится на «до» и «после»
Иван Костюк окончил сельскохозяйственную академию в родной Полтаве и там же стал работать агрономом. Когда в 90х все развалилось и огромные поля с помидорами исчезли, Иван стал работать егерем в обществе охоты и рыболовства. Ни о какой религиозной службе тогда еще не помышлял, хотя был крещенным и венчанным. Потом знакомые предложили Ивану уехать в Нижневартовск на заработки. Там он проработал несколько лет, постоянно меняя профессии.
«У меня не было российского гражданства, поэтому полгода я не мог устроиться на нормальную работу. Знакомые помогли, и я стал работать барменом. Работал с четырех до двух ночи, а днем бегал, искал работу. И вот через полгода все-таки устроился инженером-снабженцем. И еще пять лет я просто возил там трубы», – рассказывает он.
В итоге друг Ивана позвал его в Омскую область. Расписал перспективы: купишь дом, перевезешь семью, будешь ездить вахтами на север. Места красивые, охота, рыбалка. Иван согласился и переехал в Муромцево. Здесь достраивали храм и Иван решил зайти, посмотреть.
«Мне жена говорит, тут, мол, такой батюшка прикольный. Ездит на мотоцикле без номеров, ряса развевается, борода развевается, проезжает – куры в стороны. Интересно, подумал я и пошел знакомиться. Он был на два года младше меня. Он рассказал, как тут сложно, пожаловался так по-доброму, и спрашивает: «А ты чем занимаешься?». Я ответил, что вахтовик. Он говорит, а давай ты месяц, который не на вахте, будешь ко мне приходить, помогать, и я тебе целых две тысячи платить буду. Ну, естественно, я никаких денег у него не брал, просто приходил».
В это время у Ивана родился второй ребенок, и жена сказала, что без его помощи ей сложно. Они решили, что на пару лет Иван перестанет ездить на север.
Постоянной работы найти не удавалось, и Иван продолжал помогать в церкви. Сторожем, токарем, парикмахером, побельщиком, певчим, чтецом. Батюшка помогал. Были моменты, тогда в магазинах можно было брать продукты «под запись», батюшка подходил и спрашивал, что там на Костюка накопилось и погашал долг.
Ребенок подрастал, и в семье решили, что пора снова ехать Ивану на вахту. Он пришел к настоятелю и сказал, что помогать, как раньше, больше не сможет. На что священник ему ответил: «Куда ты собрался? Ты священником будешь». Иван удивился: «Какой священник, я вахтовик по жизни, мне надо ехать, только север открылся». Настоятель попросил Ивана съездить с ним в город за краской. По пути заехали в епархию. Священник подвел Ивана к митрополиту Феодосию и сказал: «Тут у меня молодой человек служить не хочет, Вы его вразумите». Феодосий взял Ивана за волосы и сказал «Чуб уже отращивай, пора тебе уже! И оставайся здесь». Иван в очередной раз изумился: «Я приехал краску загрузить и уехать». Но остался на четыре месяца.
«Жена сказала: «Вы что там с дуба рухнули? Тут осень, заготовки». Четыре месяца меня не отпускали. Точнее отпускали – уезжай хоть сейчас, но внутренне чувство какое-то не отпускало. Я думал, что меня все равно выгонят, потому что я не пригоден для службы. Я же видел, как батюшки ходят, смиренные все, а я «оторва». Я еще недавно на вахте коньяк с консервной банки пил со сварщиками, а тут мне говорят: «Ты будешь Богу служить». Ну, через четыре месяца, бам – одели на меня рясу, прочитали молитвы и все – ты служишь в Ачаирском монастыре. Я говорю, отпустите домой хоть на неделю, жена ждет! Приехал, иду по деревне, ряса заплетается – не умею ее еще носить, крест болтается. Жена увидела и со смеху упала: «Ты себя в зеркало видел? Ты что на себя надел?» Я говорю: «Я надел? На меня надели!». Ну ладно, пошли, а она через дорогу от меня идет и говорит: «Я не буду с тобой рядом идти, на тебя люди показывают». Пришли домой, поговорили, жена вроде успокоилась. Хотя бы все определилось. Крест значит крест. А я сам не знаю ни как читать, ни как там что делать. И в Ачаирском монастыре меня полгода учил батюшка как кадилом махать, потому что у меня угли вылетали».
Отправили Иоанна на сорок дней, на Пасху, в монастырь, потом должны были перевести куда-нибудь, служить. Прошла одна пасха, вторая. Иоанн обратился к Феодосию с просьбой определить его уже куда-то храм поднимать, чтобы можно было жить с семьей. Так иерей Иоанн и попал в Розовку, где, как мы знаем, местные жители уже ждали священника.
Когда священник позиционирует себя как привилегированный класс, то народ говорит: «И здесь Бога нет»
Закончив рассказ о своем пути к сану, батюшка размышляет о критике церкви:
«Сейчас все больше мы говорим о том, что священник не должен быть «человеком в футляре». Он должен быть проповедником везде: зайдя в магазин, выбирая продукты, одежду, за рулем автомобиля. Не случайно сейчас пошла волна, что говорят, вот батюшки ездят на дорогих машинах. Это все показательно. Для народа очень болезненно, при общем неравноправии священник всегда воспринимался как «свой» и когда священник позиционирует себя как привилегированный класс, то народ говорит: «И здесь бога нет». Священник должен иметь необходимый минимум, но должна быть и благородная скромность.
У меня нет каких-то супер-богатых благотворителей, которые могут построить мне коттедж или купить дорогую машину. Вот эта «четверка» во дворе – на ней моя супруга ездит. Именно потому и машина такая, что в багажник влезает коляска в собранном виде. Сам я на «газелях» предпочитаю ездить. И не потому что я, таким образом, пытаюсь создать образ благородного старца. Тут есть два важных момента. Во-первых, я в маршрутках общаюсь с людьми. Меня поэтому все в Розовке и знают, что я три-четыре раза на маршрутке туда-сюда езжу. Люди обращаются: «Батюшка, я не успеваю в церковь зайти, вот записочка, помолитесь». Такая проповедь на колесах получается. И второй момент – мне удобно. Я уезжаю и не знаю, как могут сложиться дела, могу уехать, где ее оставлять. Если и будет автомобиль, то это будет «Газель» грузопассажирская, чтобы я мог увезти шесть человек и снаряжение в кузове».
Как отец Иоанн храм и дом строил
В истории возникновения храма в Розовке точно не обошлось без божьего промысла или менеджерского таланта иерея. На месте храма раньше была овощная база, ее разобрали в девяностые и на ее месте поставили крест весной. А отец Иоанн приехал под троицу уже. И крест зарос отборной двухметровой коноплей. Священник попросил у соседа косу и, прямо в рясе, пошел ее косить. Вид батюшки, косящего коноплю, вызвал у местных жителей понятную реакцию: «Что батюшка, пришла пора заготовки?». Он им ответил: «Надо же с чего-то начинать, вот сейчас соберу, хоть и не я посеял». Пошутил так. Восприняли с юмором, поняли, что батюшка не страшный, не стал кричать: «Анафема вам всем, что крест зарастили коноплей».
«Потом поехал в город, открыл счет. Нужен был первый взнос, и я положил пятьдесят рублей. Вернулся в Розовку и обратился к прихожанам, которых тогда было четыре человека: «Братья и сестры, храм будем строить, деньги начали уже поступать». Все обрадовались, закричали «Слава Богу!». А я сам-то понимаю, что это за сумма и думаю, Господи, помилуй, с чего же начинать-то».
Позже к строительству подключилась местная власть и ДРСУ. Помогали если не деньгами, то материалами. Подключали людей: благотворителей, бизнесменов. Кто-то помог окна вставить, кто-то двери. В итоге, храм построили за три года. Свой дом батюшка строил гораздо дольше. Денег, полученных от продажи жилья в Муромцево, хватило только на сруб, остальное доделывалось четыре года.
«Мы снимали квартиру, пока строили дом. Въехали сюда четыре месяца назад, – иерей рассказывает, почему у многих складывается ощущение, что попы зажрались. – Люди видят только тех, кто за время службы обжились, обзавелись знакомствами, имеют квартиры и машины. И так обидно, когда всех под одну гребенку. Большинство попов думает о том, как обуть и одеть детей, а попадает нам за джипы, которых у нас нет. Такая петрушка. Это понятно, хочется же видеть то, что интересно. Если ты напишешь, что у батюшки двести детей занимается в воскресной школе или батюшка вывозит по сорок детей на Алтай на отдых, это обычно. А если напишешь, что батюшку застали в «Атлантиде» или то, что батюшка, помимо того, что служит в церкви, совершает дома какие-то непонятные ритуалы, вот это уже «жаренное» интересное, это перепостят двести сорок аккаунтов».
Молнии из глаз против алкоголизма
К иерею часто врачи направляют людей лечиться от алкоголизма, говорят, что он помогает лучше любого психолога. Сам отец Иоанн относится к этому настороженно. «Это неправда. Так хотят просто, чтобы батюшка наложил руку и излечил. Но когда приходит человек, то он сам готов отказаться, но ему нужна поддержка. Я уделяю ему время, говорю с ним. Если он сам взял рюмку, то сам и должен поставить. Поэтому я против всякого «кодирования» и прочих методов – они делают человека несвободным. Я просто нахожу для него мотивацию. Потом за него молитву прочитаю, записку подам. Без божьей помощи человек – ничто».
К подобной славе настоятель относится с долей иронии. «Люди как всегда добавляют еще от себя, мол, батюшка как скажет, у него молнии из глаз поражают грешников. Я к этому не причастен, я не веду какую-то тайную пиар-кампанию о том, что наш храм классный, приезжайте к нам. Это было бы нечестно, да и неправильно».
Самый сложный момент, это когда тебе рассказывают такие вещи, от которых седеешь
Мы отправляемся на экскурсию в храм, который сегодня не работает, но настоятель любезно согласился его показать. По пути отец Иоанн рассказывает о том, как люди становятся священниками и какими сложностями это черевато:
«Первый вопрос, который мне задают: «А что вас привело к службе Богу?». Всегда же хочется услышать что-то вроде: «Падаю я как-то в горящем вертолете. Все мои друзья «в хлам», а я просыпаюсь в бинтах, вроде живой. Упал на колени и закричал, господи, прими меня! Буду тебе служить». И потом кадр меняется, открываются ворота, и я выхожу, с бородой и посохом. То есть обычный киношный штамп. Вот и меня также спрашивают. Я всегда отвечаю, что очень разочарую: я два года «врастал в рясу» и выбор у меня был не «служить или не служить», а принять послушание или не принять. И я два года принимал это решение. Я понимал, что жизнь делится на две части. Не остается выбора: служить или не служить. Я не могу прийти в храм и сказать, ой, знаете, у меня сегодня ничего в голову не пришло. Я должен вести службу, должен находить слова, которых люди ждут ».
Еще спрашивают: «Что самое сложное в службе священника? Наверное, не есть, поститься?». Нет. Самый сложный момент, это когда тебе рассказывают такие вещи, от которых седеешь, а ты должен говорить: «не расстраивайтесь, жизнь прекрасна, господь простит», то есть, настроить человека на позитив, на покаяние.
Путь человека к церковному сану отец Иоанн сравнивает с таким примером: родились щенки, лежат в корзине. Они все одинаковые. Хозяин руку запускает в кучу, берет щенка и говорит: «А вот тебя я отдам в семью Петровых». Щенок висит и кричит: «Нет, не хочу к Петровым! Они там злые и не кормят», а хозяин говорит: «Нет, нет, нет, тебя к Петровым». Так и тут. Живут мужчины от тридцати до сорока лет, и такая рука с неба опускается, берет человека и говорит: «А вот ты будешь священником».
Попа ноги кормят
Всем интересно, какая зарплата у священника. А, оказывается, нет никакой зарплаты у настоятеля храма. «Было бы здорово, если бы сказали: «Вот тебе крест, вот тебе ряса, и раз в месяц тебе на карточку будет приходить такая-то сумма», - говорит иерей.
По-человечески это понятно, служишь — получаешь зарплату. Но с богослужебной точки зрения это несколько неправильно. Есть такая поговорка: «попа ноги кормят». Батюшка ходит, шевелится, освящает, отпевает. От престола кормится. Если он выполняет нужды людей живущих в этом поселке, то в знак благодарности жители этого священника и содержат. Уж насколько это будет вольготно и сытно – другой вопрос. В городских храмах, дела обстоят по-другому. Там есть и зарплата и расписание работы.
Обычно первый год батюшка с ног сбивается чтобы решить свои бытовые проблемы: заплатить за квартиру, детей в школу собрать. Потом, постепенно, собирается приход, обряды проводятся. И вот этот ящичек для пожертвований вскрывается, содержимое делится на кучки: за свет, за газ, в епархию, еще куда-то. Из оставшегося что-то идет батюшке. В среднем батюшка получает, таким образом, от 8 до 15 тысяч в месяц. Это как в анекдоте про полицейского: дали пистолет — крутись, как хочешь. Епархия дает крест и указ. И отправляется поп на автобусе в шесть вечера в деревню. Там отыщет тех трех прихожан, которые подписались под обращением в епархию с просьбой прислать священника. Так прямо и спрашивает: где тут баба Маша Белова? А она ответит: «Ох, ты мой касатик, куда же я тебя устрою, у меня места нет». А священник уже никуда не уедет, автобусы не ходят. Такое счастье на голову прихожан падает в виде батюшки с рюкзачком.
У колокольни отец Иоанн рассказывает, как он звонит по праздникам. Говорит, что ничего сложного тут нет, нужно лишь иметь чувство такта.
Иногда на дверях различных храмов и церквей можно встретить объявления, что свечи, купленные вне стен храма, не действительны и не сработают. Бывает, что свечи разной толщины и, соответственно, стоимости, подходят только к определенным видам таинств. Здесь все свечи одинаковые и просто лежат на столе в коробке. Рядом стоит ящичек для пожертвований. Человек просто берет столько свечей, сколько ему нужно и кладет в «копилку» столько, сколько посчитает нужным.
В Розовке средний, по общим меркам, приход. Тут не размышляют о том, купить ли золотую люстру или не купить. С другой стороны и не думают о том, как за свет заплатить, чтобы его не отключили завтра. Храм на полном самообеспечении. Свет, отопление, уборка, на все это приход платит сам. При этом еще позволяет себе свозить детей в лагерь, на выставки.
Кроме того, в приходе действует детская школа речного спорта. В летнее время отец Иоанн вывозит детей сплавляться по рекам на Алтай, Урал. «Один из катамаранов купил нападающий «Авангарда» Пережогин, который живет неподалеку. Он пришел в храм вместе с женой и спросил, чем может помочь. А тогда у нас еще полов даже не было, я им об этом сказал, и они сразу стали помогать. Курьяновых еще подключили. А потом я обратился насчет катамарана».
Батюшка рассказывает, как в храме появился иконостас. «Знакомый художник написал одну икону, я показал знающим людям, там сказали, что написано хоть и примитивно, но все же это икона. Так этот художник и написал весь иконописный ряд. Получилось в четыре раза дешевле».
.jpg)
В церковной книге уже несколько сотен записей о крещении и несколько десятков о венчании. Отец Иоанн надеется, что вскоре законодательно приравняют свидетельства о крещении и венчании, к свидетельствам о рождении и бракосочетании. По записям видно, что приезжают люди со всей России, а кое-кто и из Голландии.
За зиму храм очень закоптился. Сгорают свечи, и на стенах и потолке остается копоть. Зашедший недавно прихожанин обратился к отцу Иоанну с вопросом, чем он может помочь. Священник рассказал о планах ремонта и через два дня прихожанин принес краску.
На улице уже темнеет. Отец Иоанн закрывает храм. Мне нужно отправляться в Омск, а Иоанн идет домой, оставляя после себя только один вопрос: «Почему они не все такие?».
