За 9 месяцев этого года правительство потратило на антикризисные меры 233,7 млрд руб. А зарезервировано на это в госбюджете было и того больше — почти 290 млрд руб. Причём более 200 млрд ушло на помощь финансовому рынку и банковской системе. На проекты, одобренные Комиссией по технологическому развитию при Президенте РФ, предполагалось отдать всего 9,3 млрд руб. Поможет ли такое распределение средств выйти из кризиса с высоко поднятой головой? Эта тема стала сегодня главной в обсуждении на съезде Вольного экономического общества России, которому в этом году исполнилось 245 лет.
Что у нас не так?
— Только подумайте, сколько денег мы всего выделили на антикризисные программы — более 40% от собственного ВВП, — возмутился Сергей Глазьев, директор Института новой экономики Государственного университета управления, — в то время как страны Запада — не более 15%. Но при этом мы тяжелее всех выходим из кризиса. То, что мы не вкладываем деньги в модернизацию производств, отдавая их на поддержку мифического финансового рынка, финансовых структур, стало фактом. Много было сказано, что это не верно. Но когда в Америке вливали деньги в банки, они прилагали к ним договор на 100 страницах, 80 из которых — жёсткие правила о том, как тратить эти средства так, чтобы возможность их ухода «налево» свести к минимуму. А до тех пор, пока на нашу экономику будут влиять только олигархические структуры, нам не выбраться из трясины, и ни о какой её модернизации речи идти не может.
В пылу финансовых сравнений эксперты Вольного общества пришли к выводу, что осовремениваю (то есть модернизации) экономики России мешают «бесы».
— Первый — это наш рынок. Он должен помогать, но его система в целом очень напоминает «Черкизон». Он живёт по своим диким правилам, которые никак не взаимодействует с остальными составляющими страны, — отметил Гавриил Попов, президент Вольного экономического общества, президент Международного Союза экономистов. — Второй — «бес городничего»: власть чувствует вседозволенность и уверена, что она должна контролировать всё. Третий — «Иванушки»: всё делается быстро «по щучьему велению», прыгнул в кипяток и стал красавцем. Не привыкли мы ждать...Четвёртый — «верблюжий горб»: наши наследственные болезни, от которых невозможно избавиться — коррупция и казнокрадство. Пятый — остаточный принцип: мы задумываемся о научной модернизации в последнюю очередь. Шестой — чванство, седьмой — бескультурье. Восьмой — наша широкая натура: мы уверены, что нас хватит на всё, на инновации в производстве, на теоретическую науку, на спорт, но нет приоритета... Девятый — аполитичность: модернизация невозможна без политических преобразований. Десятый — словоблудие...
Только избавившись от этих «бесов» мы сможем провести модернизацию, которая будет не пустыми звуками и лозунгами, — заключил попов. — Но те, кто реализовывает эту программу, должны получше изучить историю, потому что её неправильная организация всегда приводила к революциям.
Как быть?
С теорией — понятно; но как на деле преобразовать экономику страны?
— В модернизацию, в переустройство предприятий должны вкладывать деньги предприниматели. Именно модернизация по идее должна стать инструментом конкуренции бизнеса, — пояснил Дмитрий Сорокин, первый замдиректора Института экономики РАН, — но этот инструмент не воспринимают и не используют. Видимо, потому, что есть другие — менее рискованные и более надёжные. И прежде всего, это «госкрыша». Бизнес у нас так завязан с властью, что проще потихоньку работать, ничего не меняя. Поэтому надо начать меняться самой госмашине.
— Вот хороший пример того, что модернизация, какой бы хорошей она ни казалась, может быть бессмысленной: хотели организовать выборы участковых. Замечательная идея, но вы видели, чтобы на это место претендовали хотя бы 2 человека? — отметил Виктор Ивантер, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. — Понятно, что на модернизацию экономики нужны деньги. Но никто не будет вкладывать средства в стагнирующую структуру. Поэтому государству надо начать движение — затратиться на инфраструктуру. А это привлечёт частные инвестиции.
— Хорошо было бы сделать активной единицей структуры экономики предприятия, а не бизнесменов, которые сегодня владеют заводом, а завтра его продали, — уточнил Гейоргий Клейнер, замдиректора Центрального экономико-математического института РАН. — Во власти у нас, по крайней мере по закону, представлены граждане (депутатами Госдумы), субъекты федерации (в Совете федерации). А вот предприятия — нет. Следовало бы создать своеобразный экономический парламент, который бы решал вопросы модернизации, которая невозможна в рамках одной компании, а только повсеместно по стране. А в структуре предприятий в управленческое звено следует вводить инженеров — носителей знаний о состоянии производств. Именно они могут оценить, что следует модернизировать на каждом конкретном заводе.
Станут ли эти предложения делом — покажет время. Но ведь не зря Екатерина Великая создала это общество экономистов, которое было хоть и «вольным», то есть свободным, но всё-таки имперским, то есть на службе государства. Будем надеяться, что и сегодня к нему будут прислушиваться.
Нефть: богатство страны или её беда? 
«Ни плана, ни рынка». Экс-министр финансов Польши о российской экономике 
Евгений Ясин: 12 лет в поисках модернизации 
Руслан Гринберг: Из кризиса мир может вытащить только Россия 
