От лечения оспы до пенициллина. Пять великих медицинских открытий

Прививка от оспы 

Ее появлением мы обязаны британскому врачу Эдуарду Дженнеру. Правда, сам Дженнер считал, за избавление от оспы человечество должно благодарить… английских доярок!

К середине XVIII века, когда родился Дженнер, от оспы умирал почти каждый пятый из заразившихся, а из тех, кто выживал, многие оставались навсегда обезображенными рытвинами оспин на лице и на теле. Болезнь опустошала целые страны.

Однако уже тогда было замечено, что выжившие оспой вторично уже не заболевали, у них вырабатывался иммунитет. На этом и были основаны первые попытки победить болезнь. У людей, перенесших слабую форму оспы, брали кусочки тканей и прививали здоровым – в надежде, что они легко переболеют и обретут иммунитет. Это помогало, увы, далеко не всем: многие после таких прививок тяжело заболевали и даже умирали – в среднем двое из каждых ста.

Эдуард Дженнер, начавший работать врачом далеко от Лондона, в фермерской глубинке, заинтересовался рассказами доярок и скотников, которым случалось заразиться коровьей оспой. Болезнь эта протекала у людей очень легко, но зато после этого они уже никогда не заражались человеческой, или, как ее еще называют, «натуральной» оспой.

Проведя исследования, Дженнер решился на эксперимент: в мае 1796 года он сделал восьмилетнему мальчику прививку веществом, взятым из прыщика коровьей оспы на руке доярки. А через несколько недель привил легко переболевшему ребенку настоящую оспу. Мальчик не заболел, обретя на всю жизнь прочный иммунитет!

Прошло всего несколько лет, и усовершенствованный Дженнером метод вакцинации получил широкое распространение в Англии, а затем и повсюду. Причем скромный врач даже и не пытался извлечь из этого личную выгоду: инициативу проявил британский парламент, наградивший Дженнера крупной суммой.

Врач – философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной

— Гиппократ, античный врач

Способ Короткова 

Этим методом до сих пор пользуются для измерения артериального давления. 8 ноября 1905 года русский врач Николай Сергеевич Коротков в своем докладе на «Научном совещании Клинического военного госпиталя Военно-медицинской академии» сообщил об открытом им звуковом методе бескровного определения максимального и минимального артериального давления у человека.

До того как Коротков сделал свое открытие, использовались различные методы измерения давления. В том числе и открытый – артерию катетеризировали, к ней подсоединяли стеклянную трубку и измеряли уровень подъема крови. Затем открытый способ был заменен на метод Рива-Роччи, названный так по фамилии итальянского медика, который предложил этот способ.

Давление измеряли, медленно выпуская воздух из манжеты, надетой на плечо больного, до появления пульса на лучевой артерии. В качестве первой манжеты Рива-Роччи использовал кусок велосипедной камеры, а воздух накачивал при помощи кузнечных мехов. Показания были крайне неточны, а для их измерения использовался ртутный прибор. Кстати, этот самый прибор стал причиной смерти своего изобретателя. Рива-Роччи умер, отравившись парами ртути. 

Открытию Николая Короткова мы обязаны успешным развитием новой главы в кардиологии – учению о гипертонической болезни.

Юношеский пессимизм – настоящая болезнь молодости

— Илья Мечников, биолог, иммунолог

Группы крови 

О том, что можно спасти больного при помощи переливания крови, врачи знали с давних пор. Правда, пользовались этим методом очень осторожно. Больные выздоравливали лишь в редких случаях, а в большинстве своем отправлялись на тот свет сразу же после лечения.

Первый известный случай переливания крови – опыт лейб-медика Людовика IV Жана Батиста Дени по переливанию крови ягненка пятнадцатилетнему мальчику в 1667 году закончился плачевно. Парижская академия наук отреагировала мгновенно и жестко, запретив подобные эксперименты впредь и до скончания времен.

Но влияние академии дальше границ Франции не распространялось, и вот уже в Англии в 1825 году впервые пациент после переливания крови не только не умер, а даже, наоборот, излечился от тяжелого недуга. Впрочем, данную манипуляцию врачи все же проводили в случаях исключительных и считали крайне рискованной. 

Длилось это до тех пор, пока немецкий врач Карл Ландштейнер не сделал свое предположение о том, что операции по переливанию крови рискованны лишь в том случае, если кровь донора не совместима с кровью реципиента. В 1900 году Ландштейнер, тогда ассистент Венского института патологии, взял кровь у себя и пяти своих сотрудников, отделил сыворотку от эритроцитов с помощью центрифуги и смешал отдельные образцы эритроцитов с сывороткой крови разных лиц и с собственной.

В совместной работе с Л. Янским по наличию или отсутствию агглютинации Ландштейнер разделил все образцы крови на три группы: А, В и 0. (Два года спустя ученики Ландштейнера, Штурли и Декастелло, открыли четвертую группу крови – АВ).

Обратив внимание на то, что собственная сыворотка крови не дает агглютинации (склеивания) со «своими» эритроцитами, ученый сделал вывод, известный сегодня как непреложное правило Ландштейнера: «В организме человека антиген группы крови и антитела к нему никогда не сосуществуют».

Человек – система в высшей степени саморегулирующая, сама себя поправляющая и даже совершенствующая

— Иван Павлов, физиолог

«Стетоскоп»

Изобретению эффективного инструмента, заменившего непосредственное прослушивание, удивительным образом способствовал… эротический фактор.

Не решаясь приложить ухо к пышной груди юной пациентки, французский врач Рене Лаэннек нашел неожиданное решение: «Возраст и пол больной не позволили мне применить прямую аускультацию ухом, приложенным к области сердца. Я попросил несколько листов бумаги, свернул их в тугой цилиндр, приставил один конец к области сердца и приложил ухо к другому. Я был удивлен и удовлетворен, когда услышал удары сердца такие ясные и отчетливые, какими никогда не слышал их раньше».

На следующий день доктор Лаэннек применил новый метод на обходе в клинике, обнаружив активную стадию туберкулеза у трети легочных больных. За неимением другого инструмента, врач некоторое время пользовался бумажным, а в свободное время вытачивал приборы собственной конструкции из различных пород дерева.

Первый стетоскоп Лаэннека представлял собой два одинаковых цилиндра с резьбовым соединением. Оригинальная конструкция позволяла использовать прибор как в собранном, так и в разобранном виде.

Если больному после разговора с врачом не становится легче, то это не врач

— Владимир Бехтерев, психиатр, невропатолог

Пенициллин

Открытие пенициллина продлило жизнь человека в среднем на 30–35 лет. Но сделано оно было случайно. Британский микробиолог Александр Флеминг не отличался аккуратностью.

Не в пример своим коллегам, очищавшим чашки с бактериальными культурами после окончания работы, Флеминг не наводил порядок у себя на столе иной раз по две-три недели. Лишь когда там скапливалось несколько десятков чашек – ученый принимался за уборку.

И вот однажды в одной из чашек Флеминг обнаружил плесень, которая, к его удивлению, подавляла рост оставленных там болезнетворных стафилококков. Отделив плесень, он установил, что «бульон, на котором она разрослась, приобрел бактерицидные свойства, подавляя многие патогенные микробы».

Penicillium – так назывался этот редкий вид плесени, и, казалось, Флемингу оставалось сделать лишь шаг, чтобы уже тогда, в 1929 году, мир получил пенициллин. Но, увы, этот странный человек и пальцем не шевельнул, чтобы объявить о своем открытии. Он с готовностью делился с коллегами образцами своего «антимикробного бульона», но ни разу не упомянул о пенициллине ни в своих лекциях, ни в научных статьях.

И, возможно, пенициллин был бы вообще забыт, если бы эстафету не подхватили двое ученых – англичанин Флори и американец Чейн.