Не так давно президент Д. Медведев вручил главному мушкетеру страны орден «За заслуги перед Отечеством». Перед Отечеством, - уточнили мы у самого Михаила Сергеевича, - или перед властью?
Сумма семьи
Михаил Боярский: - Эта награда – не лично моя, а, я считаю, семейная – как бы сумма всех усилий большой семьи Боярских. Так уж вышло, что сейчас я стал ее главой. А до меня были замечательные, поистине народные артисты, гораздо более талантливые и умудренные опытом, чем я, мастера великолепной актерской школы. И мой дядя Николай Боярский, и сводный брат Александр Боярский, и, конечно, отец с мамой. На протяжении трех поколений наша семья служила Мельпомене, Родине, никто никуда не эмигрировал, и блокаду пережили, и воевали… Волей судьбы династическое признание заслуг семьи выпало на мою долю. Но с таким же успехом это могло произойти с любым из Боярских, если бы они были живы. Когда президент вручал мне орден, я вспомнил всех своих близких – и мысленно им поклонился.
«AиФ»: - А образ Д’Артаньяна, который вы создали в кинематографе? Разве по сюжету мушкетер не был слугой Отечества?
М. Б.: - Не думаю, что роль отчаянного мушкетера заронила в сердца зрителей такие уж патриотические чувства. Это просто веселая комедия, и тут не фильм важен, а роман. Им будут зачитываться еще очень долго, может быть, не один век, потому что Дюма вложил в свое произведение все самое дорогое, что только может быть у мужчины: дружбу, честь, смелость, отвагу и любовь… Мушкетерам нужна была битва, схватка. А против кого - не так важно. Важно быть вместе. Конечно, каждый из властьпридержащих хотел, чтобы они бились на его стороне. А они были просто против зла и за добро, как в фильме «Великолепная семерка». Вот это и есть – чувство Отечества…
Так что, воинственность характера Д’Артаньяна тут не при чем. Хотя, конечно, очень почетно и непривычно для меня вдруг получить награду «За заслуги перед Отечеством». Это как будто бы что-то фронтовое…
Молочный патриотизм
«AиФ»: - Вы не раз говорили: «Вся власть – от Бога». Для вас государство и Отечество – одно и то же?
М. Б.: - Не одно. В слове «государство» есть некий холод и оттенок формальности. Да и государств в мире сотни. Другое дело – слово «Отечество» или «держава». Это сумма всей истории России. Чего стоит только одна фраза таможенника Верещагина из «Белого солнца пустыни»: «За державу обидно!»… За государство жизнь не отдашь, а за Отечество – можно.
«AиФ»: - И еще ваши слова: «Мне нравится исполнять долг ради царя». А если выбирать, кому служить – царю или Родине?
М. Б.: - Суть почти та же. Исполнять долг - значит, не кривить душой во всем, что ты делаешь в России и не изменять присяге. Тем более, в военное время… На войне человек сознательно идет защищать свою страну и готов отдать за нее жизнь. С моей же профессией актера служить Отечеству уже сложнее. Хотя, сама эта тема - одна из самых пронзительных. Когда играешь офицеров, дворян, вообще людей служивых. Смотришь старые фильмы о войне, и с чувством какого-то прекрасного удовлетворения завидуешь тем, кто, пускай только в кадре, но все же погиб там за Родину. Меня на такие роли, увы, не зовут, хотя я всю жизнь мечтаю сыграть русского солдата. Но по типажу я персонаж больше отрицательный, чем положительный. Мне предлагают сыграть волков, а не зайцев. Режиссерам нужно открытое красивое лицо – как у рядового Алеши Скворцова в «Балладе о солдате». Как уместен Шукшин в фильме «Они сражались за Родину»! Или, сыграл Леонид Харитонов Ивана Бровкина – и все понятно.
«AиФ»: - Вы представляли себя на месте этих героев?
М. Б.: - Я, конечно, не Илья Муромец, но если бы шел в атаку на врага, то наверно, в голове были бы мать, отец, дети, любимая женщина, а не какой-нибудь вождь или лозунг. Мне кажется, перед боем солдаты хранят в душе только самые дорогие и тонкие чувства. Когда с плаката или трибуны призывают: «Роди-Мать зовет!» – это ясно. А на краю пропасти все гораздо приземленнее и страшнее: грязь, кровь, холод, голод, увечье – нет, там не до высоких чувств. Это только в искусстве можно, так сказать, отстраниться, и пронести более возвышенные эмоции от сцены к залу, а там - все по-настоящему…
К сожалению, сам я не бывал в экстремальной ситуации, когда решался вопрос жизни и смерти. Поэтому, мои догадки могут быть неточными. Но, я думаю, что никаких патриотических чувств человек тут не испытывает, а исключительно прислушивается к инстинкту. А инстинкт – он как у зверя, который защищает своих детенышей. И ты тоже не успеваешь размышлять, а только действуешь во имя спасения себя и других. Здесь все и проверяется: один сбежит, а другой, наоборот, рванет вперед… Как бы поступил я? Хочется верить, что гены, которые во мне заложены, сработают правильно.
«AиФ»: - По-вашему, русский солдат изменился со времен Великой Отечественной?
М. Б.: - Конечно, нет. Но мне почему-то кажется, что те люди были гораздо добрее нас. У них были другие глаза. Хотя все равно их дух в России неистребим. К счастью, мы, не смотря на налет цинизма, все еще сохраняем в себе это заветное чувство – не пафосное, не напоказ. Этот внутренний патриотизм обязательно проявится в трудную минуту. Он врожденный и передается с молоком матери. Ему не научишь.
«AиФ»: - А если действия верховной власти не совпадают с интересами Родины? Что тогда?
М. Б.: - Все мы в одной лодке. Важно доверять тому, кто стоит у штурвала. Добровольно, а не по принуждению. С капитанского мостика видно то, что не различить из трюма… Я человек послушный и не привык бунтовать. Мне почему-то не кажется, что избранник, который является главой государства, хочет Родине плохого. Сейчас много спорят о Сталине: тиран он или отец народов? Это суд истории. Но у каждой медали две стороны. В этом трагедия личности, стоящей во главе. Всем не угодить, но кто-то все-таки должен принимать решения за всех. Иначе наступает хаос…
«AиФ»: - Какой военный образ в кинематографе вам ближе всего?
М. Б.: - Мне нравится простой, открытый русский человек, бессребреник, богатый душой. Не обязательно Ломоносов по интеллекту. Те, кто войну на плечах вынесли. Самые обычные люди, которые иногда в опасности проявляют себя как могучие гиганты. А так – вроде, незаметный человек. Те, о ком пел Высоцкий.
«AиФ»: - Кто был таким в вашей семье?
М. Б.: - Ну, у меня семья большая. Воевали почти все. До Берлина дошла только тетя Катя – жена одного из братьев. Кстати, она единственная осталась в живых. Ей уже скоро будет 90. До Кенигсберга довоевали два моих дяди. И блокада Боярских тоже не обошла…
Честь не в чести
«AиФ»: - За что, по-вашему, стоит отдать жизнь?
М. Б.: - Жизнь вообще не стоит отдавать. Она дана Богом, Бог и должен распоряжаться ей. А вот что касается Отечества – да, это правило, которому следуют русские солдаты, тут уж ничего не поделаешь. За родных и близких, за друзей, за родные стены… А кому повезет, кому не повезет – судьба.
«AиФ»: - А за какие ценности бились мушкетеры?
М. Б.: - Тут уместно слово «честь», которое сейчас не в чести, как и понятие «дуэль». Так было во все времена, и ценилось это на вес золота. Ради чести люди шли на все - не только французы, но и наши офицеры… Это очень тонкое и скрытное качество человека. Напоказ оно почти не выходит. Оно глубоко в сердце… Некоторые могут терпеть оскорбления, некоторые – нет. Не каждый способен вступиться за правое дело, пойти против несправедливости, зная, что тебе из-за этого будет плохо. Это крайне трудный выбор. Честью обладает только тот, кто может пожертвовать собой. Не только на войне, но и сейчас… Обязательно ли жертвовать? Наверное – да. Тому не счесть примеров, начиная с Иисуса Христа.
«AиФ»: - Сегодня вопрос о чести, в том числе и офицерской, уже почти не обсуждается. А почему?
М. Б.: - Так сложилось. Общество, в котором мы живем, просто посмеется над человеком, который представляет честь как главную черту своего характера. Мы научились приспосабливаться, выживать, выкручиваться. А тут… Это уже отмирающие органы – честь и совесть, их подвинули далеко назад. Они стали мешать в карьере. Появились слова: «Хочешь жить – умей вертеться», и вот, как завертелись, так и потеряли стыд. Все хотят «хорошо жить», а это значит – забыть о чести. Бизнес и прежняя мораль оказались несовместны.
«AиФ»: - Власть и честь – тоже?
М. Б.: - Дело не в профессии. Может быть и дворник с честью, и чиновник без чести, и наоборот. Это зависит от воспитания и отцовского напутствия. От положительных примеров.
Друг важнее идеи
«AиФ»: - Вы как-то сказали о Д’Артаньяне: «Бывший бунтарь и донжуан». А сам Михаил Боярский - тоже?
М. Б.: - У Д’Артаньяна просто взрывной характер. И еще он был бесшабашно молод – сначала делал, потом думал. Авантюрист, который жаждал приключений на свою голову - и любопытство, и хитрость, и любвеобилие, и стремление попасть в эпицентр событий - все в нем есть. Человек-риск неуемной энергии. Вот такого написал Дюма сорванца: едкий, колкий, верткий, острый на слово и на шпагу, заводила и душа компании… в общем, хороший парень был… А политика – это слишком скучно. Главное – честь, дружба, любовь, драка, бой. За короля – ну, значит, за короля…
«AиФ»: - Где бы вы были на Сенатской площади – в рядах декабристов или тех, кто стрелял в них?
М. Б.: - С декабристами бы я не был. Они нарушили кодекс чести. Я не смог бы это сделать. Я в душе солдат.
«AиФ»: - Даже из лучших побуждений не смогли бы?
М. Б.: - Благими намерениями дорога известно куда вымощена. Нет, Достоевский прав. Человеческая жизнь дороже любого социального переворота.
«AиФ»: - Вы за покой и порядок или за справедливость?
М. Б.: - Я не Гаврош и не полезу на баррикады. Аристотель говорил о Платоне: «Платон мне друг, но истина дороже». А мне друг ближе любой идеи. Павлика Морозова из меня не получится… Да и вечного покоя вы в обществе не дождетесь. Оно, как и море, не может быть всегда одинаковым. Штиль сменяется штормом. Будет буря, будет безветрие, будут приливы и отливы. И во всем этом нужно искать возможность помочь тем, кому плохо, кто тонет или умирает от жажды. А «счастье для всех» - это утопия. Народ – живой организм. В нем постоянно будут и недовольные, и довольные, и кто-то всегда будет строить на этом пиар… Поэтому, я за сильную и умную власть. Я рожден в городе Петра Первого, мне симпатично, что именно он является символом Петербурга. Служить ему – да, вот это здорово. Хотя, он был во многом и жесток, но зато – что нам оставил! Были недовольные? Конечно, были. И бороды брили, и головы рубили, и сам Питер, как говорят историки, был построен на костях. Но смысл протеста должен быть оправдан… Поэтому я и не за нынешних «несогласных». Среди них редко встретишь по-настоящему умных людей. Умный в гору не пойдет… Были бы Тальков и Высоцкий в рядах сегодняшней оппозиции? Не уверен. Когда они протестовали – то всегда по делу. А от нынешних трибунов улицы я пока слышу только одно: «Почему не разрешают гей-парад в Москве?!».
Дыхание страны
«AиФ»: - По поводу выражения глаз. Несколько лет назад вы сказали про известный праздник «Алые паруса» на питерских набережных: «Там веселятся люди с пустыми глазами и пивом в руках». Что же делать – не смотреть ближним в лицо?
М. Б.: - Увы, праздники сейчас не объединяют людей. А вот беда по прежнему сближает нас и наполняет взгляд лучшими состояниями души… Мне кажется, лучше всего выбирать глаза. Когда ты идешь по улице, едешь в транспорте, не обязательно глядеть в зрачки всем подряд. Есть глаза и хитрые, и наглые. Но, если уж попадаются, то пускай это будут хорошие глаза, добрые, светлые, улыбчивые. И еще, как посмотришь, так тебе и ответят. Не нужно выискивать негатив и с отвращением взирать на людей. Нужно самому пытаться смотреть на мир по-доброму. Тогда и в ответ глаза будут такие же…
Я придумал себе такой образ: что, как и другие артисты, нахожусь будто бы на духовном фронте. И мне очень не хочется с фронта убирать душу. Но теперь это уже труднее: часто не видно глаз врагов. Раньше было все ясно: там - псы-рыцари, там – дружина Александра Невского. А сейчас поди, разгляди врага за ником или аватаром в Интернете…
«AиФ»: - Говорят, у каждого в жизни может открыться второе дыхание. С вами такое случалось?
М. Б.: - Не думаю, что оно действительно существует – второе дыхание в судьбе. Оно может прийти в течение дня, в работе, в спорте. У меня у самого такого не было. Хватило бы одного дыхания на все, а второго даже и не жду… Для перерождения нужно какое-то глобальное событие: поздняя любовь, поздний ребенок, потрясающая встреча, даже катастрофа в личной жизни… Рано или поздно близкие уходят, и ты молчаливо общаешься с теми, кого уже нет, но кто по прежнему составляет твою душу. Копилка заполнена, а новых родных людей уже не появится. Ну, разве что, внуки…
«AиФ»: - А у страны второе дыхание возможно?
М. Б.: - Страна все время дышит. У нее бесконечное число дыханий. Она так же пульсирует, как сердце, и колет, и болит, и успокаивается, и умирает, и рождается заново. Страна как человек – у нее бывает и хорошее настроение, и плохое, и успехи, и награды, и проигрыши. И никогда не будет такого государственного устройства, где хорошо будет всем. Как ни странно, чем лучше живут люди, тем больше самоубийств. Черт его знает, почему – не поймешь. Суицид – от безделья… В Библии же сказано: блажен тот, кто зарабатывает себе на кусок хлеба. Когда у тебя все есть, ничего делать вроде бы и не надо. Вот это и плохо. А если приходится трудиться в поте лица – это большое счастье… Какова бы ни была власть, я всегда рассчитываю на свои силы. Потому что я – глава семьи, у меня есть руки, ноги, голова, и пока еще здоровье, значит, должен делать все сам. Так что, случись что, не стану стучать каской по брусчатке, а найду любую работу – хотя бы тем же дворником или даже ассенизатором…
«AиФ»: - Вам не кажется, что люди с большей ностальгией вспоминают именно тяжелые времена, и не только потому, что они тогда были молоды?
М. Б.: - Именно поэтому. Молодость всегда права. Она окрашивает все в самые яркие цвета. Но в несчастье мы становимся теплее и сердечнее. А стоит ожиреть – и начинается масса всевозможных извращений. Во всем должен быть баланс – золотое сечение.
«AиФ»: - Но жить красиво и сытно в цивилизованном обществе потребления хотят многие…
М. Б.: - Похоже, цивилизация в итоге загубит человечество. Все эти эсэмэски, блоги, нанотехнологиии, коллайдеры, и все дальше и дальше – и уже остается все меньше души. То есть, того, ради чего действительно стоит жить.
«AиФ»: - А ради Интернета разве не стоит?
М. Б.: - Ну конечно! Простые вещи – самые драгоценные. Тепло, весна, встреча после разлуки, твоя семья. Хлеб, дружба, здоровье – когда ничего не болит. Не пропустить это, и все. Мучается в больнице человек, и думает: Господи, какие же другие люди счастливые, что могут просто так ходить по улице! Как они не ценят этого!.. Для того чтобы понять, как прекрасна жизнь, нужно самому попасть в такую передрягу. Как будто смертный приговор отменили Достоевскому – тогда у него наверняка не то что второе, а триста второе дыхание открылось… Надо уметь сравнивать. И понимать, что вот, мы сегодня сидим с вами за беседой – и ни пожара, ни наводнения, ни гражданской войны – хочешь, кофе пей, хочешь, гуляй. Разве это не счастье?
Досье
Михаил Боярский родился в 1949 г. Народный артист РСФСР. Руководитель театра «Бенефис». Член Гильдии каскадёров, поклонник группы Beatles и фанат футбольного клуба «Зенит». Жена - актриса Лариса Луппиан. Живёт в Санкт-Петербурге.
