Любимые писатели появляются в нашей жизни по-разному. Одни становятся для тебя родными с детства и навсегда, и существование без них представляется вовсе немыслимым - если без Пушкина, без Гоголя, без Ильфа и Петрова, без Рабле и Кэрролла, тогда с кем? Других открываешь для себя в юности и, как говорится в этом возрасте, «втыкаешься и фанате-ешь», изыскивая и проглатывая всё, что выходило в свет под полюбившимся именем. К иным потом остываешь (у меня так было с Набоковым, Сэлинджером, отчасти с Аксёновым), большинство же остаются верными «спутниками жизни», обращение к которым подобно встрече со старым добрым другом. Третьих открываешь уже в зрелости, удивляясь самому себе: как это раньше не заметил такого сокровища. Четвёртые же просто появляются в нужное время и в нужном месте. Так у меня получилось с Людмилой Евгеньевной Улицкой.
Вторая половина 90-х. Километры книжных развалов у станций метро, на вещевых барахолках, в гулких вестибюлях пустующих домов культуры являют собой поле битвы «огнедышащих драконов» с «душными бандитами». Залогом коммерческого успеха любой «художки» признана целлофанированная обложка с аляповатым изображением голой тётки с автоматом. Вниманию более продвинутой публики предлагается нелёгкий выбор между реконструктивным бредом школы Фоменко - Носовского и некро-зоо-копрофильскими изысканиями г-на Сорокина. Эстетика гламура ещё пребывает в эмбриональной стадии, зато медленно, но верно поднимает голову розовый монстр по имени «женский иронический детектив». Даже самые яркие и сильные явления отечественной словесности (Виктор Пелевин, дуэт Лазарчук - Успенский, дуэт Громов - Ладыженский, более известный как «Генри Лайон Олди») отменно тешат ум, но не греют душу.
И вот на этом культурном фоне какими-то неисповедимыми путями попадается мне тоненькая серенькая книжечка с абсолютно некоммерческим названием «Сонечка». Да и саму историю, как ни крути, «коммерческой» тоже не назовёшь: невзрачная мечтательная библиотекарша в эвакуации знакомится с немолодым чудаком Робертом Викторовичем, человеком с богатым прошлым и, как кажется, совсем без будущего. Внезапно Роберт делает ей предложение, и жизни их отныне связаны воедино... Впрочем, пересказывать сюжет не буду - и в данном случае не потому, что, «продав» его заранее, лишу читателей удовольствия самим распутывать повествовательные хитросплетения, а потому, что в пересказе история, поведанная Улицкой, потеряет всю свою прелесть, таящуюся в деталях, нюансировках, где каждый неожиданный, нелогичный, казалось бы, поворот обусловлен логикой тонко вылепленных характеров - иногда, кстати, вполне узнаваемых. Так, в том же Роберте Викторовиче узнаётся, конечно же, Роберт Рафаи-лович Фальк, выдающийся художник с очень непростой судьбой.
Первым же, и самым сильным, ощущением от прочтения Улицкой было: Господи, наконец-то! Наконец-то не про бандитов и ментов, не про «эльфов и цвельфов», а про людей, причём людей не чужих, а тех, в окружении которых мы росли, тех, кого мы с лёгкостью узнаём в наших соседях, бабушках и дедушках, в родителях, наконец, в нас самих, пусть даже ничего похожего с нами и не случалось.
Кому как, а лично мне этого «витамина» не хватало - как не хватает и сейчас.
Искренне ваш, Дмитрий ВЕРЕСОВ
Юрий Грымов, режиссёр:
«Мне кажется, что произведения Людмилы Улицкой будут с каждым годом всё более и более популярны в хорошем смысле этого слова. Потому что Улицкая - это автор, который пишет про живых людей. А это большая редкость в нашей литературе в последние 10-15 лет. В основном у нас сейчас выпускаются книги о каких-то вымышленных персонажах. А мне вот совершенно неинтересно читать про вампиров, про какие-то надуманные романы, нереальные истории. Я предпочитаю читать Улицкую, потому что её книги «живые», настоящие. А это очень важно. Нам как раз не хватает такой литературы».
