Я ничего не успеваю. Вообще ничего. Не высыпаюсь, злюсь. Должна сдать тексты тем и этим, прийти на встречи тут и там. Чтобы добраться в Москве в любое нужное место, нужен час. Это в один конец. И если без пробок. Неотвеченные письма, непрочитанные письма, ещё хуже — непрочитанные книги. Совсем караул — книги, которые я только мечтаю написать. И — ничего не успеваю. Некогда.
В реальности думаю только об одном — какие-то три недели назад, в деревне, всё было медленным-медленным и таким счастливым. Длинные солнечные дни. Трактор проехал по улице — событие. Пересаживала цветок из одного горшка в другой — пальцами уминала землю, расправляла корни, бормотала, уговаривая. Готовила обед на печке, томилась вместе с ним, тихо вздыхала — перец чёрный и душистый, соль, лавровый лист. Такое простое, маленькое, домашнее колдовство. В Москве проживаешь за день тысячу нервных, заполошных жизней. В деревне живёшь целый день одной жизнью, своей собственной, и тянется она, пока не начнёт темнеть — и ещё долго-долго потом. Как здесь хорошо пишется, господи! Думается. Дышится. Как в деревне вообще всё — хорошо.
Но — молчит телефон, в почтовом ящике только спам. И уже через месяц начинаешь скучать, ещё через два понимаешь — ты никому не нужен. Ты просто живёшь, ходишь, а не бегаешь, думаешь, а не спешишь, а это слишком медленная, недопустимая роскошь.
И вот уже пакуются чемоданы, сортируются подарки (мёд, маринованные груши, чеснок твоей маме или моей? всем, всем мамам по чесноку!). Мы с тоской смотрим на деревья, прощаемся с соседями, гладим кошек, договариваемся с цветами, а сами так и подпрыгиваем внутри от нетерпения — в Москву! в Москву!
В Москве ты нужен всем — как сосватанная невеста, но только если ты рядом, на расстоянии перегона метро, телефонного звонка, выстрела. Москва воняет, толкается, скалит зубы так, что сразу и не поймёшь, смеётся она или издевается. Москва торопится, предъявляет свои права, выставляет тебя напоказ, чтобы покрасоваться самой — и взамен отбирает всё и сразу.
И уже через три недели я плохо сплю, злюсь, ничего не успеваю.
Но ничего, ещё через пару месяцев мы снова уедем в деревню. Сменить, как говорил Набоков, угол агонии. Пожить хоть немного настоящей жизнью. Подумать. Почитать. Чтобы потом опять вернуться. Ко второму акту, со второго такта. Приготовились — и... начали!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Смотрите также:
- Эдуард Успенский: «Собаки на даче – мои солдаты» →
- Борис Минаев: «Начинаем утреннюю гимнастику!» →
- Мысли вслух. Изгнание из Рая →