Валентина Оберемко, «АиФ»: Татьяна Анатольевна, вы какую оценку ставите нашему фигурному катанию сегодня?
Татьяна Тарасова: Хорошую. Сильная команда и тренеры, государство помогает, дети к нам идут. Идут в том числе благодаря таким шоу, как «Ледниковый период». В стране настоящий фигурный бум. Посмотрите, сколько в Москве залито катков, сколько их в России появилось! В выходные туда невозможно попасть, очереди огромные...
— Какая-то уж слишком благополучная картина. Неужели совсем ничего не смущает, ничего не расстраивает?
— Расстраивает то, что общедоступное телевидение не показывает наши соревнования. Вот на днях я общалась с Тиной Канделаки (генеральный продюсер «Матч ТВ». — Ред.). «Помогите, Татьяна Анатольевна, — говорит она. — Попросите, чтобы выделили нам субсидии на показ фигурного катания. Потому что мы можем транслировать только то, на чём зарабатываем деньги, — а это „Формула-1“ и футбол». Я не знаю ничего про субсидии, но не понимаю, почему руководство спортивного канала уверено, что на фигурном катании им ничего не заработать. Это тот вид спорта, который обожают миллионы. Одна из тех немногих сфер, где мы лучшие в мире.
Расстраивает меня и то, что не можем за себя постоять. Мы в растерянности — дадут или не дадут выступить на следующих Олимпийских играх. Это как?! Без сомнения, те, кто замешан в историях с допингом, должны за это отвечать. Но нас всех пытаются под одну гребёнку чесать.
Глава американской федерации по фигурному катанию, когда его спросили на большом форуме: «Как бороться с русскими? У них ведь столько школ, тренеров», сказал: «Их надо не допускать до Олимпиады». Вот что происходит. Очень лёгкий способ избавиться от конкурентов — просто их запретить, закрыть.
И это говорят американцы. А ведь наши тренеры подняли фигурное катание в их стране. Знаете, кто самый лучший тренер в США сегодня? Это Рафик Арутюнян, с которым мы работали вместе на стадионе «Юных пионеров». Потом нас с ним вышвырнули со стадиона, а стадион закрыли. Мы Рафика потеряли, нам никого не было жалко. И вот сейчас он трудится в Лос-Анджелесе, воспитывает чемпионов для Америки.
«Хоть бы она уже закончила»
— Что вообще наполняет вашу жизнь кроме фигурного катания?
— А почему я должна отвлекаться от профессии на что-то другое? Фигурное катание меня занимает всегда, что бы я ни делала. Благодаря ему я общаюсь с выдающимися людьми из самых разных сфер, дружу с ними, учусь у них. Я ходила на репетиции к Галине Борисовне Волчек, Игорь Александрович Моисеев оказал большое влияние на моё становление как педагога.
Вы знаете, не каждый себя нашёл в этой жизни. А я себя нашла и без своей профессии как рыба без воды. Это даже не работа, это способ жить. Наверное, кому-то это непонятно, наверное, кто-то хочет пожелать: «Ну, хоть бы она уже закончила». Но это всё равно что сказать: «Почему она ещё жива?» Поэтому я продолжаю бороться за себя. Я счастливый человек. Потому что те, у кого есть такая страсть к работе, способность помогать, раскрывать таланты, — счастливые люди. 
— Талантов меньше не становится?
— Я не различаю времена по количеству талантов. Талант есть всегда. Талант — это что-то особенное в человеке. Но, чтобы особенность засверкала всеми гранями, необходимы трудолюбие и педагог, который её увидит, разовьёт, покажет всем. И это справедливо для любого дела. Не имеет значения — спорт это, искусство, физика или математика.
— Вы всё время говорите «работа», «трудолюбие». А как же лень, которую испокон веков приписывают русскому характеру?
— Скажу так: порой лень — это совсем неплохо. Она нужна всем обязательно. Я тоже люблю лениться. Как? Да как все — на диване валяюсь.
— Часто себе это позволяете?
— Теперь иногда позволяю.
— С молодёжью находите общий язык? Или вы из числа тех, кто не понимает поколение, которое увязло в Сети, дружит и любит по интернету?
— Чтобы их понять, надо прожить с ними бок о бок. Но я вижу, что они другие. И, думаю, у них нелёгкая жизнь, потому что столько перед ними дорог, столько информации — нужной и ненужной. Но всё равно мне кажется, что это поколение способно на многое — такие умные, продвинутые, интересные. И пусть они создадут для себя ту жизнь, которую хотят. А мы бы в этой «их жизни» тоже ещё немножечко пожили, а они бы о нас позаботились.
Без обид
— Вы признавались, что есть люди, которые вас очень не любят. А друзья настоящие есть?
— Настоящих очень мало — тех, к чьему мнению ты прислушиваешься. Знаете, я прочитала в этом году эссе Мерил Стрип. Американская актриса написала о том, с кем хочет общаться и с кем не хочет. И её размышления очень похожи на мои. Я тоже не хочу больше никогда общаться с людьми, которые не могут сказать тебе спасибо, не могут отметить твою работу. Я не хочу пускать их в свой мир. И совсем не потому, что не желаю услышать критику. Критика нужна всегда. Но я сейчас в том состоянии, когда у меня любовь должна быть взаимна. И это отличает моих друзей от всех остальных. Они мне могут сказать всё что угодно.
— Насколько я знаю, у вас до сих пор нет собственного катка для работы. И хоккейный стадион имени Анатолия Тарасова, вашего отца, тоже не появился, несмотря на все разговоры. Может, по случаю юбилея что-то сдвинулось в этом направлении?
— Нет, ничего не сдвинулось, и говорить об этом уже неприлично...
— Обижает такое отношение?
— Нет, но я считаю, что это неумно и неэффективно. Я не собираюсь никому предъявлять претензий, но и усилий не хочу прилагать к тому, чтобы заставить людей себя использовать. Нет, я ни на кого не обижаюсь. Ленюсь.
Татьяна Тарасова: «Даже для рождения ребенка требуется 9 месяцев. А тут целая страна меняется!» 
Максим Маринин и Татьяна Тотьмянина: почему на льду не до любви? 
Татьяна Тотьмянина: «Сейчас в фигурном катании у нас чёрная полоса» 
