Главным виновником этого многие считают главу Временного правительства Александра Керенского. О его неоднозначной фигуре рассуждает Александр Звягинцев, заместитель генерального прокурора РФ (полностью его материал можно прочитать в июльском номере журнала «Орден»).
- Всё началось после того, как я написал книгу «Роковая Фемида» о судьбе самых знаменитых русских юристов. Среди прочих речь в ней шла и об Александре Фёдоровиче Керенском. О котором у нас и зашёл разговор с графом Сергеем Сергеевичем Паленом во время моей недавней командировки в Женеву.
«Дочитал ваш очерк о Керенском, - сказал мне граф. - Но вот одну любопытную деталь вы всё-таки упустили. Я имею в виду скандальную историю, когда Керенский сообщил о том, что он арестовал Николая II и его семью, а моя бабушка в ответ на это при всём честном народе залепила ему увесистую пощёчину. Понимаю, что вы этого могли и не знать».
Слово за слово, и в ходе нашего разговора из небытия возникла фигура неординарного человека, который, оказавшись в нужное время в нужном месте, заметно повлиял на ход российской истории, за что и получил в своё время прозвище - Агасфер русской революции. Не все уже, наверное, помнят, что Агасфером называли иудея, который подгонял Иисуса Христа, когда тот нёс свой крест на Голгофу; за это Бог обрёк этого человека на вечные скитания.
Временный
Своим невероятным взлётом Керенский был обязан случаю: в мае 1912 года он в составе комиссии сенатора С. С. Манухина участвовал в расследовании причин Ленского расстрела. Благодаря этому в том же году Керенского избрали от Трудовой партии в Четвёртую Государственную думу. Он активно использовал думскую трибуну для борьбы с царским самодержавием и к началу Февральской революции был в Думе неоспоримым лидером. Помогли и масонские связи - с 1912 года Керенский состоял в масонской ложе и вскоре стал одним из её руководителей. В 1915 году он был уже Генеральным секретарём президиума Верховного совета масонов России.
Имея репутацию «человека даровитого, но не крупного калибра», 2 марта 1917 года он вошёл в первый состав Временного правительства в качестве министра юстиции и генерал-прокурора и сразу же оказался на гребне славы. В те дни Керенский работал день и ночь и от напряжения иногда терял сознание во время выступлений. Популярность Керенского была огромной и всё возрастала. Он умел, как никто другой, «зажигать сердца людей» и быть «всеобщим оракулом, вождём и любимцем».
Вскоре грянули июльские события 1917 года, сотни тысяч солдат и рабочих вышли на улицы Петрограда с требованием передачи власти Советам. Керенский фактически становится руководителем Временного правительства. После подавления Корниловского мятежа Александр Фёдорович получил неограниченные права: возглавил Директорию из пяти человек и стал Верховным главнокомандующим. Последнее коалиционное правительство было им сформировано 25 сентября 1917 года, но продержаться ему суждено было только один месяц. 25 октября (7 ноября) 1917 года Временное правительство было низложено. Потерпев неудачу, в июне 1918 года Керенский эмигрировал и прожил за границей более 50 лет - сначала в Лондоне, потом в Берлине, позже в Париже. Когда немецкие войска стали угрожать Парижу, он покинул Францию и перебрался за океан. В России у него осталась жена Ольга Барановская-Керенская с сыновьями Глебом и Олегом, которых Керенский бросил на произвол судьбы. Позднее им удалось перебраться на Запад, Обосновались они в Лондоне, где первое время жили в страшной нищете.
На чужбине
Умер Александр Фёдорович в Нью-Йорке, но волею судеб был похоронен в Лондоне. И именно поэтому однажды, будучи на берегах туманного Альбиона, я и отправился на поиски могилы «русского Агасфера». Повезло мне на муниципальном кладбище «Патни Вэйл Семетри». Аккуратная металлическая решётка, симпатичный двухэтажный домик в готическом духе при входе, широкие дорожки среди бесчисленных деревьев, образующих тенистые аллеи даже в январе. Я зашёл в здание администрации, взял план-схему захоронений известных людей, среди которых значился и Керенский, и направился в указанное место. Почти тут же наткнулся на свежую могилу с оранжево-жёлтым деревянным православным крестом. Какими судьбами занесло на днях православную душу на лондонское кладбище? Бог весть.
Прошёл ещё немного и сразу увидел слева, среди высоких потемневших «не наших» каменных крестов, два невысоких ярко-белых, словно мерцающих, православных крестика. Подошёл - действительно могила Керенского.
Два чистеньких белых надгробия с пространством для зелёной травы. Под одним - сам Керенский, под другим - сын Глеб и бывшая жена Александра Фёдоровича Ольга Львовна. И не сразу понял, что по другую сторону от могилы Керенского место упокоения ещё одного его сына - Олега. Без всякой ограды, с грязновато-облупившимся, заросшим травой и ушедшим в землю надгробием. Я стоял у этих могил и думал о том, что Керенский всю жизнь бегал от своей жены и сыновей, а смерть опять соединила их; думал и о том, что лежит теперь бывший верховный правитель России в чужой земле, на чужом погосте…
