Почему национализм вновь набирает популярность в Европе. Онлайн

Думаю так – сейчас нигде в Европе национал-экстремисты даже близко не могут близко подойти к властным рычагам. Эти партии или политические движения остаются либо маргинальными, либо третьестепенными. Россия – яркий пример подобной расстановки сил. В нашей стране встречаются националисты не только среди русских, но и среди этнического населения национальных республик – например, в Татарстане. Однако на сегодняшний день эти националистические силы все-таки не имеют ресурса для того, чтобы прийти к власти и диктовать свою повестку дня не то, что Российской Федерации в целом, но даже какому-либо отдельному ее субъекту. Национализм, связанный не с кризисом, а с историческими предпосылками (как в Шотландии и Каталонии) и не являющийся воинствующим, в принципе не представляет опасности для безопасности и жизни жителей своей страны или соседних государств. Угроза же для России состоит в возможном «переливе» на ее территорию радикально настроенных националистических групп с западной Украины. Друг от друга нас отделяет украинский восток, на котором антирусские настроения развиты намного меньше. Но если эскалация конфликта будет продолжаться, то вполне возможно, что украинские ультранационалисты могут предпринять попытку инфильтрации на территорию России для того, чтобы дестабилизировать здесь ситуацию. На опыте Первой и Второй чеченских войн мы уже видели, как ультранационалисты, становящиеся террористами, убивают мирных жителей не только на территориях, где они сами проживают, но и практически в любой точке страны. Осознавая эту угрозу, Россия, не меньше, а даже больше, чем другие страны Европы, заинтересована в том, чтобы ситуация на Украине стабилизировалась как можно скорее.

Алексей Анатольевич, большое спасибо. Друзья, всего доброго.

По большому счету, от дестабилизации никогда и никто не выигрывает, тем более, если она происходит на твоих границах или недалеко от них. Поэтому Россия последние 25 лет, как, впрочем, и в советское время, делала все возможное, чтобы добиваться стабильности по периметру своих границ. Но совсем другое дело, когда какой-либо очаг напряженности расположен далеко от твоих границ и обострение ситуации там напрямую не сказывается на твоем благополучии. Тогда у кого-то может возникнуть соблазн воплотить в жизнь старый лозунг «Разделяй и властвуй». Например, для США обострение ситуации на Украине, хоть и является некоторой проблемой, но во много крат меньшей, чем для России или для прочих государств - её соседей. Америка, в отличие от Евросоюза, не зависит от поставок газа через Украину или от того, поедут ли оттуда на запад или восток десятки тысяч беженцев и трудовых мигрантов. В головах каких-либо стратегов в Вашингтоне может работать такая логика: «если на Украине будет стабильный и при этом проамериканский режим, замечательно, если нестабильный, но всё же проамериканский, тоже неплохо». И в дестабилизации можно усмотреть свою выгоду, хотя бы в том, что Россия и Украина рассорились. Наша страна не раз заявляла о том, что Украина является необходимым членом развивающихся и будущих интеграционных объединений на постсоветском пространстве – и рассорить друг с другом наши страны – значит сильно затруднить эти планы. Кроме того, Вашингтону все последние годы было крайне неприятно наблюдать, как в Западной Европе почти все сокращали свои военные бюджеты, но по-прежнему пользовались гарантиями безопасности США. Сейчас ситуация на Украине дает шанс НАТО обрести новое дыхание. В последние 20 лет она не раз теряла представление о собственной миссии и пыталась обрести новый. В 1990-е гг. такой миссией было расширение, затем – расчленение Югославии, после – борьба с международным терроризмом и подавление исламского экстремизма в Афганистане и других странах. В этом году львиная доля натовских войск выводится из Афганистана, и до событий в Киеве в западном политическом сообществе разворачивалась обширная дискуссия по поводу того, что же НАТО будет делать дальше. А теперь для нее нашлась новая и очень важная с пропагандистской точки зрения миссия – появился новый жупел, новая мишень в образе возрождающегося агрессивного русского медведя. И если вы посмотрите на обложку последнего номера журнала «Economist» - одного из ведущих политических изданий западного мира, то на ней изображен русский медведь, заглотивший Крым и разинувший пасть на восток Украины. Сейчас в пропагандистском плане значительная часть западных военных и политической элит будет делаться всё, чтобы использовать эту ситуацию в свою пользу, в том числе для утверждения обновлённой аргументации о востребованности НАТО.

Не самые радужные перспективы вырисовываются.

С другой стороны, не так все плохо, потому, что в отличие от США, Западная Европа намного ближе к Украине. Многие страны Восточной и Центральной Европы достаточно сильно зависят от экономических отношений с Россией, от ее поставок нефти и газа. В последние месяцы западная пропаганда была объединена в едином антироссийском фронте, но, если разобраться, внутри самой Европы была и продолжается сохраняться большая дифференциация. Страны делятся на тех, кто готов сломя голову и вопреки своим экономическим и национальным интересам действовать по принципу «чем хуже России, тем лучше для нас», но есть и другие государства – например, Германия, Франция, Италия, Испания, Греция, которые скептически относятся к тому, чтобы их использовали для продвижения чужих геополитических или просто сугубо демагогических и популистских интересов.

Я думаю, что те, кто составлял этот доклад, явно не разбираются в ситуации на Украине, причём делают это либо по незнанию, либо сознательно. Потому что только слепой не заметил, что не только в последние недели и месяцы, но и в последние годы националистические настроения на Украине росли. То, что происходило на Майдане, начиная с ноября и заканчивая концом февраля текущего года, стало не чем-то неожиданным, а довольно логичным следствием истории этой страны в последние 25 лет. Ее политическая система развивалась таким образом, что политики от выборов к выборам делали все большую ставку на отдельные группы электората, а не стремились защищать интересы украинского народа в целом. Проще говоря – опирались или на восток, или на запад Украины. На этой почве национализм рос, особенно на западе. Там он принял опасную «мессианскую» форму, замешанную на ксенофобии и на представлении о превосходстве одной нации над другой. На востоке по мере накала страстей националистические настроения также увеличивались как в основном защитная реакция на западноукраинский экстремистский национализм, срывающийся в неонацизм. Так что ни один подобный доклад не поможет стабилизировать ситуацию на Украине и найти какие-то компромиссные и правильные решения. Он только будет использован в информационно-пропагандистской войне теми или иными игроками, которые сейчас вмешиваются в дела Украины не для решения проблем жителей этой страны, а для продвижения собственной повестки дня в региональной и мировой политике.

Вы сказали о том, что если кризис будет сходить на «нет», то националистические настроения в некоторых странах будут слабеть. Что нужно сделать для того, чтобы подавить подобные настроения на Украине? Какие факторы могут сыграть решающую роль?

Порой рост национализма в стране вызывают внутренние причины, но бывает и так, что внешнее влияние может способствовать этому. Уверен, что выхода на первый план экстремистского западноукраинского национализма можно было избежать, если бы не влияние ряда внешних факторов. Соединенные Штаты Америки и Евросоюз сделали ставку на приход в Киеве к власти лиц, опиравшихся в том числе на экстремистские националистические группировки. Сейчас западные партнеры России оказались в ловушке. Отказаться от поддержки новой киевской власти они не могут – слишком много они вложили в неё политического капитала, и в то же время полностью контролировать её действия они также не в состоянии. Их ставленники в Киеве не способны к управлению страной и действуют топорно, даже несмотря на то что их в ежечасном режиме «ведут» и направляют иностранные советники. Во многом западные политики стали заложниками внутренней обстановки на Украине, решительно повлиять на развитие которой они не могут. Даже если бы каким-то невероятным образом Россия, США и Евросоюз пришли к полюбовному согласию по поводу того, как надо помогать Украине, все равно стабилизация там не наступила бы быстро: из-за внешнего влияния, наложившегося на внутренние проблемы страны и усугублявшегося последние 25 лет. джинн радикального национализма выпущен из бутылки. Теперь очень многое зависит не от того, что скажут в Москве или Вашингтоне, а от того, насколько самим украинцам хватит ума и здравого смысла остановиться перед той красной чертой, за которой эта страна уже точно никогда не сможет воссоединиться и стать единым народом.

В настоящее время масштабы националистических настроений в Европе, безусловно, значительно выше, чем до кризиса. Они обострились в тех странах, по которым кризис ударил больнее всего, например, в Греции или Венгрии, и там, где, казалось бы, не все так плохо – например, в Шотландии, Каталонии, Нидерландах или Финляндии. Здесь главное – разобраться, где кризис стал причиной роста национализма, а где лишь усилил его. Например, в Греции долгие годы не существовало сильных националистических партий. Если эти движения и были, то в партийно-политической системе страны они играли сугубо маргинальную роль. Сейчас же националисты в Греции фактически вышли на роль четвертой по значению партии в стране. Однако, можно прогнозировать, что по мере того, как государство будет выбираться из кризиса и социально-экономическая ситуация в нем будет стабилизироваться, подобные настроения пойдут на убыль. Далеко не во всех странах кризис стал причиной роста национализма. Например, в Испании или Великобритании – соответственно, в Каталонии и Шотландии – националистические настроения были достаточно сильны и до кризиса, когда благополучию людей, проживавших в этих регионах, ещё ничего не угрожало. Корни национализма там имеют совсем другую природу, больше связанную с историей, языковой и этнической идентичностью. По мере того, как ЕС будет выздоравливать от кризиса, в ряде государств распространенность националистических настроений может значительно снизиться. Однако в тех странах, где кризис не был причиной роста национализма, он будет существовать и дальше. А возможно, принимать и более зримые формы. Например, маловероятно уменьшение подобных настроений в государствах, в которые прибывает значительное количество мигрантов, остающихся в глазах многих коренных жителей. Такой национализм в отличие от каталонского или шотландского имеет совсем другую подноготную – не стремление к независимости, а ксенофобия.

Сходство, безусловно, есть. Во-первых, национализм и в 30-е годы, и в последние годы развивался на фоне глубокого социально-экономического кризиса, который повлёк за собой напряженность и в политической сфере, в том числе – возникновение вопроса о демократической легитимности тех политических режимов, которые находились у власти в Европе и в межвоенный период, и в начале 21 века. Чем больше становилось и тогда, и сейчас безработных, людей, лишенных надежды на благополучное будущее, отчаявшихся и потерявших веру в политиков и партии, за которые они голосовали, – тем больше уходит либо в политическую апатию, либо, подталкиваемые своими бедами, склоняются к радикальным воззрениям. Когда человек нищает, он не склонен занимать сдержанную и сбалансированную позицию, он уходит или на крайне левый, или на крайне правый политический фланг. В этом смысле ситуация, предшествовавшая Второй мировой войне, схожа с сегодняшней картиной мира. Но все же между ними существует серьезная разница. Во-первых, современные политические системы, при всех их недостатках, являются намного более развитыми, с большим запасом прочности, чем 70 лет назад. Способность этих систем к поглощению подобных шоков или кризисов намного больше, чем в первой половине 20 века. Во-вторых, в 1920-е-30-е годы в Европе не существовало ничего похожего на «государство благосостояния», которое построили в Европе уже после 1945 года – общественное устройство с развитой государственной или государственно-частной системой по поддержанию социального благополучия не только обеспеченных, но и бедных людей. Мы видим, что сейчас это «государство благосостояния» способно удерживать от радикальных действий миллионы людей, недовольны свой жизни. По своему достатку эти люди все равно находятся в положении, намного более благоприятном, нежели их предки в 1930-е годы. Два этих фактора – то, что демократия сейчас намного более развита, чем в 30-е годы; и то, что Западная Европа за последние несколько десятилетий накопила мощную «жировую прокладку» социального благополучия – являются сильными и эффективными амортизаторами против ксенофобии и правого радикализма. Но предотвратить их усиления они не могут.

Конечно, «национализм» - термин очень многослойный, смыслов в нем заключено много. Национализм бывает гражданским, этническим, умеренным или радикальным. Если обратиться к истории, то национализм сыграл огромную роль в формировании того мира, в котором мы живем. В 19 века возник мир, сложившийся из национальных государств, а в веке 20 этот мир окончательно победил мир империй. В национализме как таковом ничего изначально страшного нет, но его отдельные варианты могут принимать и безобразную форму. Что касается грани между национализмом и нацизмом – то нацизм можно назвать экстремистским истолкованием национализма. Черта между двумя этими понятиями, безусловно, существует, и она – достаточно жирная, как грань между любым массовым явлением и его экстремистским воплощением. В большинстве случаев экстремизм является выражением взглядов той или иной небольшой группы людей. В этой ситуации нас скорее волнует вопрос, как предотвратить переход умеренно националистически настроенных людей, другими словами – патриотов своей страны (а таких почти в любой стране мира – большинство), в экстремистский лагерь. Как не дать им превратиться из сторонников патриотизма и национальной гордости в экстремистов и нацистов. Сегодня в Европе большую роль играет благополучие населения. По мере того, как человек беднеет и жизнь загоняет его в угол, негативные эмоции и настроения могут выливаться в радикальные формы. Очень большую роль играет и политика самого государства. Несмотря на глобализацию, государства, как и в 20 веке, продолжают оказывать огромное влияние на общественное мнение. Если политическая элита целенаправленно подталкивает население к экстремистским взглядам, а гражданское общество недостаточно зрелое и не имеет «прививки от нацизма», то в таких государствах рост радикально настроенной прослойки населения очень вероятен. Например, на Украине часть политического класса, опирающаяся на электорат, расположенный на западе страны, сознательно делает ставку на националистические настроения для того, чтобы удержать власть, прикрываясь лозунгами свободы, демократии и «европейского выбора». Подобная деятельность государства может приводить к очень печальным последствиям, что мы видим на примере Германии или Италии в межвоенный период истории.

Думаю, это связано с историей развития нашей нации и государства. Коренные жители тех стран, которые в прошлом длительное время были мощными империями (не имеет значения, морскими или континентальными) – целыми поколениями привыкали к тому, что они живут в безбрежном море других наций, рас и этнических групп. Тем более, если эти страны были империями не «классическими», как французская или британская, а такими, как Россия или Австро-Венгрия, где народы жили бок о бок друг с другом и классического разделения на метрополию и колонии не существовало. За столетия в таких странах был наработан огромный опыт совместного проживания друг с другом – это и смешанные браки, и все то, что называется сейчас многокультурьем. Россия жила в условиях мультикультурализма веками. Сейчас русские составляют более 80% населения России, в Советском Союзе их было порядка 60%. Но русская нация, будучи основной государствообразующей, никогда не ставила себя в положение доминирования над другими этносами. В нашем государстве никогда не было каких-либо сильных общественных или политических сил, выступавших за чистоту русской нации, потому, что всем было ясно: следование этому лозунгу и в 18, и 19, и в 20 веке значило бы неминуемый развал страны. Для русских радикальный национализм всегда был неприемлем с точки зрения сохранения единства и удержания тех территорий, которые русская цивилизация осваивала веками. И этот исторический опыт до сих пор благотворно влияет на ситуацию с маргинальными националистическими движениями в России, и в этом плане ситуация у нас намного лучше, чем в ряде стран Запада. Например, это и этнократическая политика в Прибалтике, и проблемы сепаратизма, стоящие перед достаточно благополучными на общем фоне государствами – например, перед Великобританией, где Шотландия в сентябре будет проводить референдум о независимости. Или перед Испанией, где правящая партия Каталонии сейчас ищет пути организации референдума о выходе региона из состава Испании. Но надо признать, что опасность радикального национализма в России выросла. Во-первых, потому, что русские стали составлять подавляющее большинство населения, во-вторых, потому, что в стране наблюдается сильное социальное расслоение и серьезный разрыв в благосостоянии различных регионов. И кризис последних лет, и раздражители извне, которые могут не только сплачивать людей (как мы это видели на примере Крыма), но могут привести к использованию патриотического настроя политическими демагогами, делающими ставку на радикальный национализм. Наше государство и общество должны очень внимательно следить за развитием ситуации и делать все для того, чтобы политики, по крайней мере те, кто контролирует значительные части электората, ни в коем случае не срывались на националистические призывы.