Храмы и монастыри появляются в самых неподходящих местах - в бараке, притулившемся в углу двора, в бывшем заводском цехе, на частной квартире. Вера в изгнании прорастает, как трава сквозь асфальт.
«Я был в Косово семь раз! - архиепископ Львовский и Галицкий Августин (Адам Маркевич) показывает мне это число на пальцах. - А ещё - в Ираке».
За окном его кабинета - Свято-Георгиевская церковь, единственный полноценный православный храм во Львове. Отец Августин смотрит на забор, отделяющий церковный двор от тротуара: «Если спросить жителей Косово, не обижают ли их сейчас, они бы, наверное, ответили, что, может, и не обижают, но и жить не дают. У нас похожая ситуация...». Пятиглавый храм, которому больше ста лет, стоит в стороне от оживлённого центра, на тихой улочке. Он не вмещает всех желающих, и во время богослужений люди толпой стоят вокруг, слушая псалмы из динамиков.
Храм из карандашей
Сихов - спальный район Львова. Там во дворе среди девятиэтажек стоит, как её называют, «церковь в бараке».
Настоятель общины отец Владимир (Кузьо) с прихожанами возвели допотопное строение из подручного материала - «карандаша», сердцевины берёзовых брёвен, оставшейся от производства фанеры. Отходы купили на Львовской фанерной фабрике. Внутри, как и в любой церкви, есть престол, алтарь, иконостас, подсвечники. Правда, миниатюрные. И стены не расписаны. Барак вмещает всего человек 40, остальные во время службы вынуждены толпиться снаружи. А пока шло строительство, молились прямо на улице... Почему, раз уж так вышло, нельзя возвести что-то попросторнее, а не такую халупу? Мне ответила пожилая пара из местных (он - русский, она - украинка): «Возвести-то можно. Но за этим же следят! Боевики раскольников быстро спалят или раскатают по брёвнышку...»
Следующий адрес - завод «Кинескоп». Предприятие, где делали не только кинескопы и электролампы, но и аппаратуру для нашей оборонки, превратилось в склад: в его опустевших цехах держат товары, которые затем переправляют в Польшу. Окраина города, высокий забор, икона рублёвской Троицы над дверью-калиткой. Женщина в белом платке ведёт за руку девочку по улице вдоль забора. Перед дверью кланяется и крестится на икону. Мимо по оживлённой трассе проносятся машины. За забором сам «храм» - одноэтажная коробка старого цеха, над которой, как декорации из какого-то фантастического кино, возвышаются многометровые железные конструкции. «Шесть верхних этажей цеха мы разобрали, - вспоминает настоятель отец Владимир (Шарабура). - Железо продали как цветной металл, чем окупили расходы на покупку этой недвижимости». Само здание принадлежит физическому лицу - местной предпринимательнице, выкупившей цех у завода. Выходит, что церковь как бы частная...
Её так и называют: «партизанский храм». Во дворе - импровизированная звонница на стойке. Отец Владимир бьёт в колокол, объявляя начало службы. Я захожу в типичное цеховое помещение. Рядом с алтарём - вентиляционные трубы, вокруг - заводские крашеные стены... Отец Владимир с гордостью показывает мне проект Свято-Троицкого храма, каким он мог бы стать: высоченное здание со множеством куполов. Если его всё-таки построят, наверняка оно будет видно из любой части Львова. Нынешний храм-цех по сравнению с ним - маленький сарайчик. «Всё хорошо, - вздыхает отец Владимир, сворачивая рисунок. - Вот только спонсора нет».
Монастырь в рукавичке
Третья достопримечательность - монастырь в квартире. Секретарь епархии отец Борис тормозит машину на булыжнике в историческом центре. За дверью с электрическим звонком - женский Свято-Преображенский монастырь, единственный на Львовщине. Настоятельница игуменья Варвара, - поводит рукой: «Добро пожаловать к нам в «рукавичку»!» И напоминает мне сказку о потерянной рукавице, в которой поселились: мышка, заяц, лиса и т. д. Квартиру, принадлежавшую местному священнику, приспособили под братский корпус: в одной из комнат - иконостас, в другой - «кельи»-клетушки, разделённые занавесками. Тут живут 9 насельниц. Две из них - студентки Львовского мединститута. «Как вам тут, девочки?» - «Тихо, но тесно!» «Многие сюда просятся, - поясняет хозяйка, - да поселить некуда!».
«Люди всё-таки понимают, что раскол на Украине имеет не внутрицерковную, а политическую природу, - говорит архиепископ Августин. - Он провёл резкую и болезненную черту через души, разделил семьи, рассорил соседей. Начинается какое-то раздвоение, шизофрения...»Но желания идти на ответную конфронтацию всё-таки нет. «Мы все тут так живём - словно говорим шёпотом, - признаётся Ксения, помощница архиепископа по тюремному богослужению, редактор газеты для заключённых и освободившихся «Помилуй и спаси» - Может, это смирение и спасёт нас?»
Может быть, и спасёт. А вот помилуют ли конкуренты?
ДЛЯ СПРАВКИ.
До украинской «незалежности» во Львове действовали десятки православных храмов. В начале 2000-х остался один. Всё началось в 1989-м, когда грекокатолики (униаты), прервав литургию, захватили первую, Преображенскую церковь. По словам очевидцев, «вооружившись металлическими предметами, они установили круглосуточное дежурство у алтаря. У настоятеля, угрожая силой, потребовали сдачи ключей. Замки взломали и заменили». За два года на Западной Украине униаты забрали сотни храмов. Массовые избиения верующих тогда стали нормой.
