Об этом и многом другом рассказал главный специалист-онколог г. Москвы Анатолий Нахимович Махсон.
«АиФ»: - В московском здравоохранении планируются большие изменения, которые помогут сократить разрыв между поликлиникой и больницей. Есть ли, с Вашей точки зрения, такой разрыв? Нужна ли вся эта реорганизация?
Анатолий Махсон: - В московской онкологии разрыв между поликлиникой и больницей есть, поскольку онкологические больные после однократного лечения зачастую не заканчивают ни лечение, ни наблюдение. Это свойство опухоли, она может повторяться, иногда требуется длительное лечение. Поэтому основа лечения – это диспансер. Диспансер – это поликлиника и стационар вместе. И в России практически на любой город этого хватает. А Москва – это 12 миллионов жителей, это государство, поэтому диспансер, который был организован, не справлялся. Потом открыли больницу № 62, потом - еще три.
Получилась система никак не связанная, 22 плохо оснащенных онкологических отделения, 3 диспансера без коек, диспансер, у которого есть стационар, плюс еще несколько больниц с отделениями. Сейчас идет реорганизация, по которой мы должны прийти к системе, которая существует во всей России. Единственное отличие, что в Москве фактически будет 5 диспансеров, то есть в каждом округе будет организован окружной диспансер, который будет хорошо оснащен, там будет компьютерная томография, современная эндоскопия, рентген, ультразвук. Больным никуда не надо будет ходить. Есть подозрение на опухоль? Больной придет в этот диспансер, его полностью обследуют, определят, что ему нужно делать и как лечиться. Если ему нужно лечиться в больнице, он пойдет в стационар больницы.
Все эти диспансеры войдут в состав онкологических стационаров. Сейчас диспансер № 2 – это два округа, Северо-Западный и Северный, входят в состав больницы № 62. Сейчас много проблем с лекарственным обеспечением. У нас больной отлечился, мы ему что-то порекомендовали, он пошел в поликлинику, а там ему или не дают лекарства, или этого лекарства нет. Реорганизация должна все эти проблемы устранить. Вот у нас 3,5 миллиона жителей, за которых будет отвечать больница № 62 и включенные в ее состав диспансеры. Мы будем лечить в стационаре и будем отвечать за лечение и обследование в поликлинике. Это, с моей точки зрения, должно значительно улучшить ситуацию с онкологией. Эта программа будет длиться, наверное, год, потому что не в каждом округе просто найти помещение и организовать диспансер, хотя деньги на это выделены, и оборудование уже закупается.
«АиФ»: - В Москве только два отделения, которые делают операции головы и шеи. Остальные клиники не берутся делать такие операции. Что делать онкобольным? Где сделать операцию по удалению опухоли на голове?
А.М.: - Это действительно проблема. Кстати, в ходе реорганизации планируется приблизительно выровнять все стационары, поэтому планируется создание этих отделений в больницах № 57 и 40, но это, конечно, не завтра. В больницу № 62 попасть в принципе можно, для этого нужно, чтобы у нас не было большой очереди наших районных больных. Поэтому, если у Вас проблемы, можно приехать на консультацию, и если у нас не будет большой очереди в отделение головы и шеи, мы берем и из других округов тоже. Но это не правило.
Долго онкология была в «загоне». Не выделялись средства, не проводилось реформирование. Сейчас новое руководство и департамента, и правительства города обратило на это внимание, я думаю, будем наводить порядок. Но на это потребуется, может быть, даже несколько лет, потому что нужны специалисты, нужно оборудование, но этим мы занимаемся.
«АиФ»: - По программе модернизации здравоохранения Москва закупает много современного медицинского оборудования: компьютерные томографы, магниторезонансные томографы, ангиографы. Будет ли эта техника использоваться в онкологических больницах и действительно ли это настолько эффективное оборудование, как говорят в департаменте здравоохранения? Какая реальная польза будет от его применения?
А.М.: - Это действительно так. Чтобы эффективно лечить, нужно оборудование. Без современного оборудования это невозможно, потому что нужно точно установить диагноз, размер опухоли, чтобы правильно прооперировать. Онкологическая служба оснащается таким оборудованием. Утвержден список стандартного оборудования, в который будет входить компьютерный томограф, рентген, современные аппараты ультразвуковой диагностики.
В больнице № 62 будет ставиться аппарат позитронно-эмиссионной томографии. Их еще нет в городе, одна из последних разработок. В современной онкологии без современной техники эффективно лечить нельзя, потому что мы вовремя должны определить, какая опухоль, и вовремя заметить, если она рецидивировала. Если это все вовремя происходит, тогда получаются хорошие результаты лечения, тогда можно вылечить половину онкологических больных.
«АиФ»: - Сейчас много говорят о стандартизации в медицине. Существуют ли стандарты в онкологической службе. Не возникнет ли противоречия между неким «стандартом» онкологической операции и стремлением классного хирурга снижать травматичность операции, делать органосохраняющие операции? Чем славится ваша больница?
А.М.: - Сейчас достаточно широко применяется органосохраняющая операция при опухолях молочной железы, мы, в московской онкологической больнице № 62, их применяем не очень часто. С моей точки зрения, органосохраняющие операции выполняются тогда, когда они не в ущерб онкологической части операции. Больным, особенно при опухолях молочной железы, мы объясняем все плюсы и все минусы, и пациент делает выбор сам. Мы говорим, что есть такая возможность, а есть – такая. Чем это чревато и чем это грозит.
А операции при опухоли опорно-двигательного аппарата, которые по радикальности ничем не уступают ампутациям, а иногда даже наоборот, если правильно она сделана, но больной не становится калекой, мы сохраняем руку, ногу. Бывает у нас наоборот проблемы, когда нельзя сохранять, мы предлагаем ампутацию, а больной отказывается. Тут как раз не мы уговариваем больных.
В Британии хотят разрешить наркотики для больных раком 
Дмитрий Каратеев: «На 100 тысяч населения приходится один ревматолог» 
Как выжить редким людям. Лечение орфанных больных требует огромных средств 
Анна Бойко: «В лучевой терапии произошла настоящая революция» 
