«Она знает тайны подсознания, а только редкая актриса умеет к ним прикоснуться», — сказал о ней худрук театра «Ленком» режиссёр Марк Захаров. «Редкая» — вот это очень точно, но ещё вернее — «уникальная». Всё же иные превосходные расхожие степени в определении её дара банальны и бессмысленны. А всё банальное, пошлое настолько не соотносится с этой актрисой, с её прорывающимся в бездны, в космос талантом! С её вызывающе небанальной, нестандартной, нездешней внешностью инопланетянки: у кого ещё из актрис такой взгляд, такие бездонные, излучающие свет глаза? «Меня поразили её глаза...» — вспоминает первую встречу с будущей супругой режиссёр Глеб Панфилов. С самого начала её биографии в кино и на сцене стало общим местом упоминать о том, что она не красавица. Верно. Не красавица. Потому что она больше чем красавица — она прекрасна.
Мамина дочка
«Это кто — пацан или девка?» — спрашивали о ней в первом её фильме с главной ролью «В огне брода нет». Чурикова играет там гениальную художницу-самородка, совсем девчонку, санитарку Гражданской войны. Смешную, нелепую, влюблённую растрёпу не от мира сего — Таню Тёткину, одарённую способностью видеть поверх видимого и воплощать это в картинах. Чурикова фантастически умеет играть талант, и все её героини по-своему, каждая на свой лад, талантливы, если не художественно, не артистически, то по-человечески, по-женски.
Её и саму Бог наделил талантом. Не поскупился — отмерил полной ложкой. Вот только дорога, что ей была предназначена судьбой, оказалась не из простых. «Какая красавица! Наверное, актрисой будет...» Как вы догадываетесь, таких слов в свой адрес маленькая Инна не слышала. Более того, её, уже ставшую актрисой, — было такое! — запрещали снимать в кино с формулировкой «чтобы не порочила красоту советского человека» (удивительных душевных качеств были чиновники от кино!). Поддерживала её лишь мама — она воспитывала дочку одна. И сражалась за неё как львица. Семья сперва жила в глухой провинции, под Уфой (туда их отправили в эвакуацию). Но, когда отец, Михаил Чуриков, прошедший финскую и Великую Отечественную, из семьи ушёл, мать с маленькой Инной сумела перебраться из глухомани в Москву. Это мама, с её неукротимой энергией, потом сумеет добиться, чтобы её Инна, которая по распределению по окончании театрального училища должна была лететь на Камчатку, осталась в столице. Это мама внушила Инне, что на самом-то деле она красавица — просто красоту эту надо уметь разглядеть. «Мама мне всегда говорила, что я буду актрисой. Я не хотела её огорчать, — позже признавалась Инна Чурикова. — Она в жизни всего сама добилась — трудом, напором, волей. Бабушка почти безграмотная была, а мама — химик, профессор. Она всегда говорила: „Дочка, если что задумаешь, так тому и быть“. А у меня внешность не артистическая — что с такой внешностью задумывать? Мама же говорила: „Дочка, ты у меня красавица!“ Смешно... И знаете, если бы не она, я бы, возможно, в себя не поверила...»
Но на самом-то деле Чурикова в себя верила. А как иначе, без веры в себя, можно пережить такие минуты, как на вступительных экзаменах в театральное училище? Во время экзамена один из преподавателей, перебив её, спросил: «Девушка, а вы знаете, кто такая Афродита? Не знаете? Это богиня красоты. А вы на себя посмотрите! Впрочем, читайте дальше...» Она тогда чуть не сломалась — расплакалась, забрала документы. А потом успокоилась: «Я была о себе хорошего мнения, знала, что у меня своеобразное лицо, которое не каждому дано оценить, поэтому, поплакав, забрала документы и больше туда не приходила. Не поняли меня — ну и ладно...»
Влюбился в Бабу-ягу
Приняли её в итоге в Щепкинское училище. А по его окончании начинающую артистку с красным дипломом взяли только в столичный ТЮЗ. Да и то... на 45-рублёвую ставку суфлёра. Но она показала характер — и ставка мгновенно выросла до актёрской — 75-рублёвой. «Я поняла, что если сейчас не возражу и не защищу себя, то зачем вообще жить в театре? — вспоминала потом Инна Михайловна. — Дрожащим голосом я сказала: «Извините меня, пожалуйста, но ставка суфлёра меня не устраивает». В ТЮЗе Чурикова помимо зверюшек сыграла Бабу-ягу, ухитрившись сделать её не банальной страшилкой, пугалом для детей, а «человеческой женщиной». Эта дурацкая Баба-яга (от этой роли все нормальные актрисы шарахались) для Чуриковой стала ключиком к счастью — и женскому, и профессиональному. В этой роли её увидел молодой кинорежиссёр Глеб Панфилов — правда, не на сцене, живьём, а по телевидению. Но Чурикова и через экран пробивать умела — прямо в душу. Она вообще одна из немногих, кто сумел прославиться в, скажем так, отрицательных ролях. Это про её Марфушеньку-душеньку из «Морозко». Эту роль она «отгрызла» у Тамары Носовой. «На пробах, — вспоминала Инна Михайловна, — нам с Тамарой пришлось грызть орехи. Я так хотела сниматься, что не щадила зубов! Наверное, поэтому Роу меня и приметил. Потом, помню, со мной случился казус: зимнюю натуру снимали на Кольском полуострове, под Мурманском. Было очень холодно. И, когда я сидела под ёлкой в ожидании Деда Мороза, замёрзла по-настоящему. А в корзинке вместо яблок почему-то оказался лук. И мне пришлось лопать его... Когда я пришла на озвучку фильма и впервые увидела себя на экране, то расплакалась. Мне казалось, что я такая страшная! После этого всерьёз подумывала над тем, чтобы никогда больше не сниматься в кино».
В общем, Панфилов её, Бабу-ягу, запомнил. А когда начал работать над фильмом «В огне брода нет», Ролан Быков сказал ему: «Есть такая актриса — Инна Чурикова. Попробуй её». Панфилов дал задание разыскать актрису. И был крайне удивлён, когда к нему на пробы пришла та, что так зацепила его. Встреча с Панфиловым, признаётся сама актриса, стала для неё принципиальной: «Я, мучившаяся своей ненужностью, бессмысленностью того, что делаю, не удовлетворённая собой беспредельно, стала вдруг верить, что могу больше. И всё оттого, что в тебя поверили. У меня были такие моменты, когда я думала, что просто разорвусь от радости. «Что с тобой?» — спросил как‑то Глеб. Я ответила: «Подожди, сейчас пройдёт — я счастлива!»
Правда, молодым, когда они поженились, временами бывало не до счастья. Жили, как и все молодые семьи, туговато — однокомнатная квартира, чемоданы вместо стульев. Самую дорогую вещь — ручку с золотым пером, которой Панфилов писал сценарии, сгрызла собака. Но постепенно всё наладилось — Панфилов стал одним из самых востребованных режиссёров, Чурикова — актрисой легендарного театра «Ленком», куда её позвал сам Марк Захаров. Сегодня у неё десятки ролей в кино (лучшие — в фильмах супруга), на сцене, на ТВ. Но и несыгранного тоже много. «Сыграть Жанну Д'Арк так и осталось мечтой, — перечисляет она. — И Соня Мармеладова... Ну и что? Прошла, пробежала, иду дальше. Мечтала о мужских ролях — Гамлете, князе Мышкине». Она не любит публичности, не любит давать интервью. Более 40 лет она верна своему кинорежиссёру и по совместительству мужу Глебу Панфилову. И почти 40 лет верна одному театру — «Ленкому». Но самое важное — она всю жизнь верна себе. «Может, я действительно счастливая? — как-то сказала она. — Лучше поставить здесь многоточие». Поставим его и мы...
Между гипсом и скальпелем: Инна Чурикова сломала не одну, а обе руки 
«Я перестала ходить, ибо боль в ноге была жуткая». Инна Чурикова получила тяжелые травмы 
