Ольга Шаблинская, «АиФ»: Анастасия Александровна, вас уже так давно не видно в кино… Неужели вам правда не предлагают ролей?
Анастасия Вертинская: Сначала мне предлагали роли мамы киллера, а потом догадались, что не надо больше предлагать. (Смеётся.)
— Неужели правда кто-то увидел в вашем исполнении маму киллера? Вас, актрису, сыгравшую Ассоль в «Алых парусах», Офелию в «Гамлете», Гуттиэре в «Человеке-амфибии»…
— Ну, «мама киллера» — это собирательный образ из всего, что мне предлагалось, но уровень был именно вот такой.
— А если бы какой-то режиссёр вам предложил какой-то совершенно безумный гонорар со словами «Анастасия Александровна, нужно именно ваше лицо в этой картине»?
— Безумный гонорар мне никто не предлагает, особенно в период кризиса. Отметём эту позицию. Если говорить о материальной корысти, то у меня, спасибо богу, нет необходимости унижать свою профессию для денег.
— Вам не обидно, что ситуация сложилась именно таким образом и нет достойных ролей?
— А что обижаться по поводу того, чего нет? Другое дело — то, что мы не используем наши таланты в кино, это ужасно. Многие годы у нас не снимаются замечательные актёры. Публика потеряла, конечно, очень много, она не имеет возможности наслаждаться их творчеством. Блистательные актёры, потрясающая школа… Редко когда увидишь достойные произведения. Идёт любой сериал, играют популярные вроде люди, но это уже не то, что было раньше, нет масштаба. Единственное исключение последних лет — фильм «Ликвидация»… Все снова увидели, что такое настоящие два артиста на экране… Маковецкий и Машков.
Мне жаль не видеть в кино Женю Миронова, Меньшикова которые принадлежат к другому поколению и тоже редко снимаются. Годы-то актёрские короткие, хочется, чтобы артист из фильма в фильм переходил, как это бывает на Западе, когда актёр в зените, это интенсивный период, когда его снимают, снимают, снимают...
А тут... Сейчас актёры снимаются в журналах, как они дома, на даче, в гардеробе перебирают свои одежды… Бедные, мне их жалко. Кого это интересует, когда ты в журнале, но не на экране? Лучше бы ты был на экране и тобой восхищались, тебя бы любили. Любовь — это мгновенное чувство, она не может идти из журнала, она идёт только из образа, который ты создаёшь. Ты сыграл образ удачно — тебя помнят… Что такое Барбара Брыльска и Мягков? Это кумиры поколений. Они не снимались в журналах, как у них в жизни дома. Они сыграли в этом фильме, и всё, они на века кумиры… А у этих бедных, несчастных медиа-лиц нет возможности стать кумирами.
— Помню, в прошлом интервью вы мне рассказывали о своём фонде: «Я еду в машине и улыбаюсь, что кому-то помогла»… Как сейчас дела у вашего детища?
— Фонд у меня небольшой и очень скромный. Я не вращаюсь в кругу олигархов, но есть люди, которые фонду помогают. Сын мой — тоже. И я сама кладу свои деньги в фонд. Есть люди, с которыми я связана дружбой, они тоже помогают. В рамках того, что я имею, я стараюсь сделать всё, что могу. Я не могу позволить себе делать презентации и тратить деньги на шоу-представления, у меня не поднимается рука, я лучше деньги отдам по назначению.
Много говорят о том, что есть люди, которые разворовывают фонды, существует ужасный негатив в отношении этого. Мне самой приходилось краснеть, когда я приходила просить у кого-то деньги. Но надо также понимать и другую вещь: совершенно точно, что есть люди, которым можно это спокойно поручить.
Если люди, в которых есть совесть и для них помощь другим является смыслом жизни, личности. Их очень много. Нельзя всё время клеймить всех и говорить, что если это фонд, то там воруют. Я знаю лично людей, которые не возьмут ни копейки.
— Знаю, что последние годы вы занимались наследием вашего отца…
— Я отреставрировала несколько дисков. Реставрация была самым важным для меня занятием. Отец был небрежен в отношении своего наследия, не собирал свои записи, пластинки. Поэтому я и мама собирали их, нам слали их из Европы. У нас оказались такие плёнки Вертинского, которые «из-под полы» записывали на его выступлениях.
Всё было не в очень хорошей сохранности. А реставрация диска — вещь тонкая. Убираешь посторонние шумы, вычленяешь голос отдельно, аккомпанемент отдельно, шумы отдельно — это сложно технически. Это как реставрировать живопись. Ты должен перехитрить мазок художника, надо его оставить на том уровне, на котором он был создан.
