Они жили как в раю, а оказались в тупике жизни.
В ноябре во время шторма в Керченском проливе затонули суда — танкер с мазутом и сухогрузы с серой. Район объявлен местом экологической катастрофы. Но в малоизвестном посёлке Чушка на самом краю Кубани событие оценили иначе: «Подумаешь! У нас такая же душегубка каждый день — уже 12 лет…» На месте двойного бедствия побывал спецкор «АиФ».
В поселок Коса Чушка я попал обходными путями: курганы мусора, темень, заборы с колючкой. На двух КПП, преграждающих проход в посёлок, — пограничники с Керченской паромной переправы и «чернопогонники» — охрана предприятия «Порт Кавказ». Уговоры не помогают. Пробираюсь от автобусной остановки по шпалам, обходя кругом нефтебазу и химтерминал. Другой дороги к жилью нет.
Пока я иду вдоль рельсов, от химических испарений высыхает язык и першит во рту. Слюна горькая и вязкая. От ангаров и огромных баков-ёмкостей несёт как из душегубки: коктейль из серы, мазута, солярки, сульфата аммония, аммиачной селитры, метилового спирта и других ядохимикатов. А резче всего -запах уксусной кислоты.
Меня подводят к проволочной изгороди, за которой на территории порта холмами лежит химия. Бульдозер ковшом переваливает её в кузов грузовика. В ста метрах — огороды чушкинцев. «Потери большие, — признаются грузчики. — Допустим, выгрузили мы на землю три вагона с серой или аммонием. А засыпаем в суда- остаётся два. Остальное разносят дождь и ветер…» Перевалка в сухогрузы также идёт открытым способом. Один ковш с плавкрана попадёт внутрь судна, другой — в воду. Море после этого становится пепельно-серым.
Последствия этих «потерь» — аллергия, астма и другие специфические недуги, которыми страдает каждый второй житель Чушки, включая дошкольников. Я вижу сыпь и фурункулы на лицах стариков, язвы под мышками у малышей. Слышу их покашливание. «Вот это и есть настоящее бедствие, — говорят мне.
— А затонувший танкер — уже не ТАК страшно!»
Черви на деревьях
Больше всего Чушка похожа на брошенные деревни в чернобыльской зоне отчуждения: та же разруха, мёртвые хаты. Только кое-где теплится жизнь. За покосившимися плетнями — терриконы серы ярко-жёлтог цвета. В дождливую погоду она ручьями стекает в огороды, в сухую — оседает на крышах тучами пыли. «А однажды после дождя наружу повылезали все черви, — вспоминает председатель квартального комитета посёлка Валентина Трубникова. — Они сотнями ползли по стенам домов, по деревьям — вверх, подальше от земли… Огороды мы не садим уже давно — нет урожая. Яблони «сгорели», листья винограда будто обуглились, от инжира остались одни палки…» Химикаты разъели даже крепления рельсов на путях. Мужик с дырявой сетью на берегу делится впечатлениями: «Бычка поймаешь, съешь — начинается рвота. Вся здешняя рыба воняет дустом»… После крушения танкера люди оказались в двойном кольце отравы. Под боком -своя беда, а вокруг — мёртвое море.
…По шоссе вдоль косы неприкаянно бродят перемазанные морские птицы -лысухи. Они не могут взлететь и сотнями гибнут под колёсами. Тут же, в лиманах, сгрудились стаи лебедей. Иногда они приходят за помощью к людям. «Квартальная» тётя Валя показывает мне пустую коробку «Тайда» в радужных пятнах: «Позавчера одна уточка сама пришла под окно, вся в мазуте. Стала её мыть, тереть — не отделить пёрышко от пёрышка. Не брало даже «Ферри». Насилу отчистила! Но она всё равно сдохла..»
На побережье последствия ноябрьского шторма видны отчётливее. Пляжи завалены водорослями, пропитанными мазутом, всюду кучи дохлых и полуживых птиц. Их сгребают в пластиковые мешки, но тары не хватает. Рабочие, расчищавшие берег, безнадёжно махнули рукой: «Там, в камышах и плавнях, их тысячи. Бесполезно!». Походив между удушливых куч, я вернулся к жилью.
…Не так давно Чушка -крайняя точка на западе Краснодарского края на стыке двух морей — была райским местом. До Керчи 20 минут на пароме. Песчаная коса длиной 12 км и шириной 250 м представляет собой сплошной пляж. А самая её оконечность -вообще птичий госзаказник. В 40-х здесь ели местную (!) чёрную икру. На дне лиманов и в мини-вулкане Блевака -лечебная грязь синего цвета. Когда-то тут хотели разместить детский пионерлагерь. «Мы жили как на курорте!» -твердят старожилы.
Хотя изначально природные условия этому не благоприятствовали — весь плодородный пласт земли срезали бульдозерами при строительстве паромной переправы. Остался лишь наносной песок: пустоши, кругом ни деревца, летом — сухая жухлая трава, солончаки, камыши и лиманы. На глубине штыка лопаты — солёная подпочвенная вода… И всё-таки жители посёлка засыпали болота, разбили сады и цветники.
Между тем самому посёлку больше ста лет. В 50-х на косе был целый городок — триста человек рыбаков, железнодорожников и работников морпорта. На паромах в Керчь переправляли поезда. Мостострой возводил через пролив гигантский мост, но бетонный бык-опора дал крен. Он и сейчас торчит из прибрежного песка, как памятник несостояв шемуся проекту… Сейчас в Чушке живут почти 90 чел., в том числе 20 детей. Питьевую воду привозят в бочке — с тех пор как перекрыли водопровод. Соседние сёла называют «большой землёй» и как панацеи ждут переселения.
Люди — как песок
Борьба за выживание на Чушке началась в начале 90-х, когда местная власть призвала жителей решить судьбу посёлка. «Вам работа нужна?» — «А как же!»… «Нам пообещали построить холодильник и завод для переработки рыбы», — рассказывают мне. Но в итоге на месте рыбцехов сделали перевалочную базу для хим-продукции. «Порт Кавказ» стал расширять промзону, а Чушка превратилась то ли в резервацию, то ли в гетто.
«Они считают, что тут уже одни могилы», — с иронией говорят местные. Как легенду рассказывают случай. Однажды к министру химической промышленности, посетившему терминал, пришли ходоки — жители Чушки. Он искренне удивился: «Что это ещё за люди?! Тут никакого посёлка нету!» Пришлось показывать паспорта с пропиской… Тем временем сюда перестали возить газ, уголь, продукты и даже хлеб. Нет телефонной связи. «Вы сами -как наносной песок, — проговорился в сердцах один из хозяев терминала. — Скоро вы исчезнете. После потери Крыма России нужны новые порты в Чёрном море..»
С этим жители Чушки — по большей части старики, женщины и дети — не спорят. Но не поймут, почему процветание страны ломает их личные судьбы. Прощаясь, Валентина Трубникова даёт мне бумагу, подписанную жителями посёлка: «Нас вычеркнули из жизни. Мы — вне закона. Считают ли нас где-нибудь людьми? Или наши списки нужны только на время выборов ? Кто записал нас в мёртвые души? Какая власть обрекла нас на вымирание, лишила права на нормальную жизнь? Если мы ещё граждане России, будьте добры, отнеситесь к нам по совести!»
…Там, где к жилым строениям вплотную подступили баки с уксусной эссенцией, я захожу во двор семьи Подоляк. На порог выбегает трёхлетняя Карина. Её место для игр — у бетонного забора. Девчушка с грабельками и в тапках на босу ногу взбирается на кучу строительных отходов рядом с ядовитыми ёмкостями. На крыше одного из них — рабочие в респираторах… «Когда нас переселят ?» — спрашивает меня её мать. В семье подрастают ещё две дочери: старшая — третьеклассница, а младшая — пока в колыбели.
Чем встречает Крым «кризисных» российских отдыхающих 
«По уши в помоях». Построенное по указу президента село топит соседей 
Искусственное море, настоящий потоп. В Краснодаре боятся нового наводнения 
Кто в гнёздышке живёт? Какие птицы селятся на дачных участках 
