Воруют или пугают? Почему донорство органов у нас развивается с трудом

И, если его примут в нынешнем виде, трансплантации в нашей стране не будет вообще. Увы, такова реальная ситуация в современном российском обществе. Да, с точки зрения глобального гуманизма человек должен сам решить, отдавать ли свои органы после смерти, или же такое решение должны принять его родственники. Но если родителям в течение суток после гибели ребёнка задать подобный вопрос, они никогда не ответят «да».     

   

Запуганные врачи

А в СМИ между тем опять вспыхнули спекуляции на тему якобы перепродажи органов. Врачей одной из подмосковных больниц родственники обвинили в незаконно изъятой у пациента почке. К слову, донорская почка требовалась, чтобы спасти жизнь ребёнку. Прокуратура выясняет: когда родственники появились в больнице (по словам медиков, через двое суток после смерти); соблюдали ли врачи закон? Ясно одно: никто бы не посмел запугивать людей «врачами-убийцами», зарабатывать рейтинги на передачах и статьях о «чёрных трансплантологах», если бы закон был чётко отработан.

«Сегодня вся ответст­венность переложена на плечи реаниматологов, - говорит Сергей Готье, директор ФНЦ трансплантологии и искусственных органов им. Шумакова. - Теоретически врач-реаниматолог должен способствовать тому, чтобы драгоценные органы, которые могут помочь спасти жизнь другим людям, не пропали. Но его останавливает страх возможных проблем со стороны родственников и общества». Ситуация обострилась в 2003 г. Тогда представители правоохранительных органов ворвались в 20-ю московскую больницу, обвинив врачей в том, что почки забирались якобы у живого человека. Вина не была доказана, но после этого в трансплантологии наступил полный провал. Люди, стоявшие в очереди на пересадку, умирали, так и не дождавшись органа. 

Нужен диалог

Что в итоге? В России делается меньше всего пересадок органов среди цивилизованных стран. Пересаживать нечего. Чтобы исключить спорные этические моменты, в новом законе прописано, что каждый человек при жизни может заявить о своём согласии или несогласии на использование его в качестве донора в случае смерти. Правда, подразумевается (и об этом не раз говорила министр В. Скворцова), что если человек написал отказ, то не имеет морального права потом сам рассчитывать на донорский орган. Что делать, если человек при жизни промолчал, не сказав ни да, ни нет? В этом случае врачи обязаны в течение 2 часов разыскать родственников и получить у них согласие или несогласие. За детей решение будут принимать родители.  

Но вот изменится ли что-то кардинально с принятием закона? В США, где система испрошенного согласия существует давно, более 65% населения согласны после смерти отдать свои органы. У нас, если опросить людей сейчас, едва наберётся 5-10%. «Чтобы понять, почему в России донорст­во развивается не так легко, как в развитых странах, не нужно даже проводить исследований, - считает Александр Тхостов, завкафедрой нейро- и пато­психологии МГУ. - Не потому что русское население глупее, неграмотнее. В нашем обществе существует глобальное, фундаментальное недоверие населения к чиновникам. Люди всегда уверены: нас опять обманут».

«Когда кто-то скоропостижно умирает, сама мысль о передаче органов дика и непонятна близким, - поясняет Мария Киселёва, психолог, научный сотрудник НЦССХ им. А. Н. Бакулева РАМН. - Об этом нужно говорить раньше, чтобы люди понимали, что жизнь их или их близких может быть продолжена в другом человеке. И ужасная внезапная смерть в таком случае обретает некий смысл. Один из моих пациентов, студент, каждый день пытается для себя решить: продолжать ему надеяться, ожидая донорское сердце, или сдаться, плюнуть на все лекар­ства и пуститься во все тяжкие, чтобы прожить остаток жизни по максимуму? Этот выбор пациенты из листа ожидания делают каждую минуту. И на их месте может оказаться каждый». Кстати, один человек в случае смерти может спасти жизнь минимум пятерым.

Смотрите также:

• Вразрез с этикой. Нужно ли сажать в тюрьму за употребление наркотиков →
• Нюта Федермессер о праве на обезболивание, хосписах и законах в РФ →
• Татьяна Рессина: У российских детей-сирот забрали органы? →