У неожиданного (для общественности, СМИ и экспертов-международников) решения президента России о выводе вооружённых сил из Сирийской Арабской Республики наверняка были серьёзные причины, которые, однако, вряд ли будут в ближайшее время преданы гласности. Но если о причинах можно лишь гадать, то некоторые последствия этого шага очевидны уже сейчас.
Можно предположить, что теперь, после вывода основных сил России с территории Сирии, Асад станет больше прислушиваться к советам Москвы. Однако это, конечно, значительно усиливает риски для него лично и для поддерживающей его группы.
Для сирийской же оппозиции это просто подарок. Уже известно, что один из членов делегации оппозиции в Женеве, Монзер Махуз, заявил, что вывод авиагруппы российских ВКС из Сирии «полностью изменит» ситуацию на переговорах. Возникает вопрос, зачем делать такие «подарки», особенно, если с другой стороны никакого желания «отдариваться» мы не наблюдаем? Но пока осуждать, равно как одобрять принятое решение рано.
Во-вторых, уход из Сирии означает, что ситуация там вплотную приблизилась к рубежу, за которым действия российских ВКС перестали бы отвечать требованиям блестяще проведённой и практически бескровной боевой операции. Сирийская кампания демонстрирует великолепную техническую оснащённость, высокую боевую выучку, отменную логистику российских вооружённых сил. Пока что все наши потери — одна небоевая (самоубийство Вадима Костенко) и три боевые (гибель пилота сбитого турками самолёта Су-24 Олега Пешкова и участника спасительной операции морского пехотинца Александра Позынича, а также гибель под миномётным обстрелом российского военного инструктора, имя которого не разглашается).
Однако 12 марта в районе города Хама боевиками был сбит истребитель МиГ-21 сирийских ВВС. Согласно заявлению российского Центра по примирению враждующих сторон, самолёт был сбит с использованием ПЗРК. Сирийская оппозиция, в свою очередь, заявила, что самолёт был сбит системами ПВО, а упоминание о ПЗРК было нацелено на обвинение «некоторых стран» в поставке оппозиции противовоздушных ракет. Вероятнее всего, речь идёт о поставках из Саудовской Аравии и Катара переносных зенитно-ракетных комплексов, с помощью которых исламские боевики действительно могут сбивать самолёты, причём не только сирийские.
В-третьих, в ближайшее время, скорее всего, стоит ожидать небольшой позитивной корректировки курса рубля и (возможно) некоторой стабилизации цен на нефть — если, как предполагают некоторые аналитики, этому решению действительно предшествовали негласные переговоры с Саудовской Аравией. Обращает на себя внимание совпадение трёх событий: знаменитое «ночное совещание» у Путина в пятницу (на нём, по информации «Ведомостей», обсуждалась т. н. «программа дешёвых денег» ЦБ), фактический провал миссии Новака в Тегеране (Иран отказался присоединиться к программе заморозки нефтедобычи для фиксации цены в районе 50 долларов за баррель) и, наконец, решение о выводе войск из Сирии.
Одной из главных задач наших ВКС в Сирии было сокращение ресурсной базы ИГИЛ, в том числе прекращение поставок контрабандной нефти исламскими террористами. Эта задача, насколько можно судить, была в значительной мере выполнена. Кроме того, России, безусловно, удалось произвести впечатление на дом ас-Саудов своей военной мощью в ходе сирийской кампании, что сделало Эр-Рияд более сговорчивым в вопросах замораживания цен на нефть (договорённость была достигнута месяц назад). В этой связи демарш Ирана, хотя и оправданный внутренними проблемами этой страны (не для того же много лет Тегеран боролся за отмену санкций, чтобы потом добровольно сокращать поставки нефти на мировой рынок!), объективно идёт во вред интересам как России, так и всей четвёрки нефтедобывающих стран (кроме нашей страны, туда входят ещё Саудовская Аравия, Катар, Венесуэла), договорившихся о заморозке объёмов добычи нефти на уровне января 2016 г. Можно было бы предположить, что вывод российских ВКС из Сирии является чем-то вроде «асимметричного ответа» на поведение Тегерана: теперь существенное бремя по военному контролю за регионом ложится на иранские войска, дислоцированные в САР, которым без поддержки российской авиации придётся нелегко. Но против этого говорит фактическое совпадение отказа Тегерана присоединиться к «нефтяной заморозке» и решения Путина вывести российские ВКС из Сирии. Вряд ли это решение принималось так спонтанно. Скорее всего, в силу вышеописанных причин дальнейшее проведение военной операции на Ближнем Востоке становилось для Москвы не только всё более рискованным, но и крайне затратным.
В условиях, когда ожидаемого роста цен на нефть не происходит, а ЦБ активно противится предложениям Минэкомразвития увеличить объём «дешёвых денег» (т. е. фактически включить печатный станок) в два с лишним раза, проще свернуть операцию, ещё раз впечатлив мир чёткостью и профессионализмом вывода группировки.
Отсюда последний вывод: военная победа над ИГИЛ, скорее всего, невозможна в ближайшей перспективе ни для нас, ни для коалиции, возглавляемой США. Продолжать бороться с этим злом, безусловно, необходимо, но ресурсы, которые потребуются для окончательной победы, значительно превосходят имеющиеся и в нашем распоряжении, и даже в распоряжении Вашингтона. Конечно, вряд ли кто-то открыто в этом признается.
*Террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории России.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции