Илья Глазунов, народный художник России:
Я считаю, что великий Пушкин для нас знаменателен тем, что он очень современный поэт. И даже у него есть, и они напечатаны в моей книге «Россия распятая» в главе «Пушкин», очень интересные высказывания об Америке, критические. Он очень критически относился к Америке, очень критически относился к левым, к Радищеву. Пушкин учился в лицее, а там готовили, как известно, элиту, будущую элиту, которая так необходима нам сегодня: волевую национальную элиту. И как и сегодня, так и тогда меня поражает, что в Царскосельском лицее, который находился напротив Царскосельского дворца, где жил царь, преподавал брат убийцы и тирана — Марата. Так что невольно Пушкин был с юности окружён таким либеральным, левым началом, лидером которого был Чаадаев, который, я считаю, действительно был сумасшедшим. А почему его поднимают так… Потому что он ненавидел Россию, а его письма свидетельствуют о ненависти, глухой, неприемлемой, ко всему русскому. И в такой атмосфере вырос Пушкин, и он был сослан, и в Кишинёве даже вступил в масонскую ложу. Но что поучительно. Для нас это жизнь гения.
Жуковский говорил, что, когда ему было 14 лет, он выглядел и мыслил, как 20-летний человек, когда ему было 20 лет, он мыслил и говорил, как 30-летний человек. Он стал возвращаться к корням Отечества нашего, России, и сказал, что ни за что не хотел бы иметь другого отечества, как Россия. А в этот момент произошла знаменитая драма с так называемыми декабристами. И советские учебники, и по сей день любят вспоминать и утверждать ложь: что Пушкин был с декабристами, что он был на Сенатской площади. Воспевали раньше некоего Кюхлю, Кюхельбекера, такой лицеист из Германии, маленький, сейчас бы сказали — эмигрант, который на Сенатской площади осмелился стрелять в брата царя Николая I, оставшегося наедине с заговорщиками. И многие эпиграммы приписываются Пушкину. Есть такая книжка — исследование «Русские масоны. История масонства в России». И Пушкин изменил клятве масонской. И дал расписку, что он никогда не принадлежал и не будет принадлежать ни к одной масонской тайной организации. И конечно, за этим должна следовать месть. Потому что Николай I вёл строжайшую моральную дисциплину.
И он прославил отечество наше. Как писал Пушкин, который с ним встретился в Кремле, в Чудовом монастыре, который ныне взорван, за Спасской башней. Там произошёл разговор, эпохальный, который должен знать каждый современный человек. А русский человек — тем более. Подчёркиваю, что русский человек — это тот, кто любит Россию.
А Пушкин любил Россию. И многие нерусские, как наша интеллигенция (Бенуа, Рерих), они сами очень любили Россию. Этот разговор не любят вспоминать у нас. Когда государь, величайший государь, рыцарь-государь, всего повесивший 6 врагов государства, которые намеревались вырезать всю династию Романовых, то есть он отодвинул Великую Октябрьскую революцию почти на 100 лет. Когда он поговорил с Пушкиным, Пушкин говорит, что шёл на эту встречу нервно и с внутренним протестом, но когда он поговорил с царём, когда между ними возникла та таинственная связь, которая заставила его, умирая, просить передать Жуковского: «Передайте государю, жив буду, весь его без остатка буду. И желаю ему и сыну его счастья в его России». И государь, вернувшись домой (так Вяземский написал в своих воспоминаниях), сказал во дворце: «Сегодня я говорил с самым умным человеком в России».
И Пушкин всюду (как докладывал шеф тайной полиции Бенкендорф, повинный в убийстве Пушкина) искренне хвалил государя. «Его я просто полюбил. Он бодро, честно правил нами. Россию вдруг он оживил. Войной, надеждами, трудами».
Вот отношение Пушкина к великому царю, государю Николаю I. Великий поэт в 15 лет написал «Руслан и Людмила», «Песнь о вещем Олеге». Государь оплатил все его расходы за «Пугачёвский бунт». И после его смерти царь издал все его сочинения.
И Пушкин стал очень опасен для той либеральной масонской среды Запада и внутри России. Эта среда со времён Петра появилась у нас и готовила вот этот переворот, который вылился в знаменитое восстание на Сенатской площади.
После Петра, который своими реформами, как Пушкин сказал, прорубил не дверь в Европу, а окно, чтобы мы наблюдали за жизнью Европы. В это окно из мира налетело к нам столько всего негодного, антигосударственного, разрушающего нашу великую державу, нашу великую Россию. И Пушкин, который вдруг явил собой национальное самосознание, который написал «Бориса Годунова», его надо было убрать. И была придумала такая очень страшная, я бы сказал — современная интрига. Приехал масон Дантес, он был сыном тамплиера, у него был тамплиерский замок во Франции. У него была одна цель — очевидная внутренняя направленность на уничтожение вот этого гения самосознания великой России, потому что Пушкин нам ценен был всегда. Даже Блок после революции написал слова: «Пушкин, тайною свободу пели мы вослед тебе. Дай нам руку в непогоду, помоги в немой борьбе».
Приехал Дантес, и его при живом родителе во Франции усыновил голландский посол Геккерн. И была состряпана такая любовная жанровая история с расчётом на темперамент и достоинство Пушкина, который вынужден был вызвать на дуэль этого хлыща, гвардейского офицера. В Россию тогда все стремились приехать. Были две страны: в Америку — бедные ехали из Европы, а в Россию все хотели попасть и жить. Даже Бальзак. И когда была назначена дуэль, то государь Николай I прекрасно знал, что Пушкина должны были уничтожить как возродителя русского национального самосознания, поклонника идей монархии и государя Николая I. Он знал и взял слово с Пушкина не драться на дуэли, и Пушкин нарушил обещание. И тогда государь сказал Бенкендорфу послать жандармов, чтоб дуэль не состоялась. Бенкендорф послал жандармов не в то место. Хотя знал, что дуэль была на Чёрной речке.
С последним прапраправнуком Пушкина мне довелось быть знакомым. Как ни странно, он работал в издательстве «Правда». Он мне это рассказал, хотя это же я прочёл у гениального русского историка Башилова: Геккерн на колени встал, оттягивая дуэль. Они ждали кольчугу, которая должна была прийти. Пушкин, который в Кишинёве попадал в муху из пистолета, во время дуэли попал, но не смог пробить эту кольчугу. Пушкин был смертельно ранен. Это и была цель — убийство великого русского национального поэта.
В заключение я бы хотел процитировать слова Пушкина: «Я бы ни за что не хотел иметь другой истории для России, кроме той, которую дал нам Бог».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Смотрите также:
- Эдвард Радзинский: «Тоска нынешнего времени в том, что нет идеи» →
- Писатель Алексей Иванов: «Русский царь страшнее наркоторговцев!» →
- Эдвард Радзинский: «В Истории видишь Чертёж Господа» →