«Вооружённые фанаты на электричках с Павелецкого вокзала направляются в Бирюлёво», «Группа фанатов движется в сторону Бирюлёво, чтобы принять участие в погромах», «Фанаты-националисты готовы вершить самосуд в Бирюлёво».
Эти и подобные им заголовки появлялись в СМИ на протяжении всего уикенда. На деле же ни одна организованная фанатская группировка Москвы, будь то болельщики «Спартака», ЦСКА, «Торпедо», «Динамо» и, тем более, «Локомотива», не поддержала идею отправиться в Бирюлёво на поиски убийцы Егора Щербакова.
Пресса, особенно новостная, очень любит спекулировать на фанатскую тему. Участие в любых беспорядках, особенно на национальной почве, тут же приписывают фанатам. Новость о том, что десять фанатов разгромили овощебазу прочитает гораздо больше человек, чем сообщение о том, что десять хулиганов разгромили овощебазу. С одной стороны, причастность фанатов обеспечивает читателю и новостнику огромную перспективу развития событий — сколько «горячих» новостей можно будет написать, столкнув лбами фанатов и национальные диаспоры, фанатов и полицию, разные фанатские группировки, фанатов и простых людей, в конце концов.
С другой стороны, страх перед фанатами и незнание внутреннего устройства их организаций заставляет людей с большим рвением читать новости и статьи о них в надежде получить как можно более подробную информацию. Естественно дилетантски написанные сообщения только подогревают страх, заигрывая с самыми низменными, а оттого и самыми ранимыми человеческими чувствами.
Почему, скажем, не написать «группа вооружённых студентов движется в сторону Бирюлёво»? Почему не пишут «сотни филателистов готовы устроить самосуд»? Почему тех отдельных индивидуумов, которые неорганизованной группой поддержали народный сход в Бирюлёво, нужно называть фанатами, приплетая в конфликт ещё одну сторону?
Фанаты? Как только условный Иван выходит со стадиона, приходит домой и кладёт в шкаф свою «розу» (шарф с цветами любимого клуба), он перестаёт быть фанатом, он становится студентом, продавцом в магазине электроники, официантом, водителем, юристом, безработным… Кем угодно, только не фанатом.
На каком-то собрании фан-клуба он — фанат. В баре во время просмотра матча с единомышленниками с «розой» в руке он — фанат. За несколько часов до футбольного матча, во время футбольного матча и после него ещё пару часов он — фанат. В остальное время он — такой же гражданин РФ, как и все остальные, ни больше ни меньше.
Ситуацию вообще можно довести до абсурда, подойдя к любой 45–50-летней женщине, присутствовавшей на «народном сходе», и спросив, какой вид спорта ей нравится. После этого можно смело писать новость о том, что фанатки Евгения Плющенко требуют найти виновного в смерти Егора и наказать его.
То же самое и с фанатами. Да, в Бирюлёво ехали парни, одетые в Stone Island, Merc, Fred Perry и другие casual бренды, которые ассоциируются с фанатским движением, но можно было услышать и такой разговор: «А ты тоже топишь?» – «Как видишь» – «За кого?» – «За „Спартак“», – «А ты?» – «Я за ЦСКА».
С этого момента мы понимаем, что в автобусе встретились два молодых человека, которые едут в одну сторону и с одной целью, но футбол в данном случае не является объединяющей идеей. Гипертрофированное чувство справедливости? Да. Убеждённость в бессилии и бездейственности официальных органов власти? Да. Национализм? Возможно. Но не футбол.
Никто не переворачивал «Ладу» 99-й модели с криками «ЦСКА всегда будет первым» и не выбивал стёкла в магазине овощей, скандируя «Красно-белый, красно-белый, красно-белый навсегда». Ни один человек не надевал цвета своего клуба, понимая, что он едет туда как Ваня, Лёша, Петя, Вова, а не как фанат «Торпедо».
