Вину свою он не признал и просил суд вынести ему оправдательный приговор, поскольку считает произошедшее провокацией и утверждает, что думал, будто в переданной ему сумке было вино.
Алексей Улюкаев заявил в суде, что его дело связано с приватизацией 19,5-процентного пакета акций «Роснефти», которой он, по его словам, мог помешать. За приватизацию 19,5% акций «Роснефти» планировалось получить 710 миллиардов рублей. Однако, по словам экс-министра, после его ареста была выплачена совсем другая сумма: на 18,5 миллиарда меньше. Организаторы этой провокации старались устранить возможного критика. Они понимали, что министр экономического развития может воспротивиться этому решению, как заявил Улюкаев.
Прокурор, напротив, счёл вину Улюкаева доказанной и потребовал в качестве наказания 10 лет колонии строгого режима, штраф в 500 млн рублей, лишение госнаград и званий.
«Понимая, что пойман с поличным, он попытался представить себя жертвой провокации», — сказал гособвинитель.
Эту ситуацию обсуждают и анализируют и журналисты, и простые граждане, и политологи.
Генеральный директор Центра политической информации Алексей Мухин: «Всё, что говорит в суде Улюкаев, направлено на решение одной задачи: отвлечь внимание общества от того факта, что он был пойман с поличным. А что ещё остается делать бывшему министру?»
По мнению А. Мухина, из вчерашней речи экс-министра можно сделать вывод, что Улюкаев всё-таки был способен создавать препятствия при реализации приватизационных сделок.
«Этот тезис противоречит доводам защиты о том, что экс-министр на проведение этих сделок никакого влияния не оказывал, — продолжает политолог. — Таким образом, обрушивается линия защиты, согласно которой, Улюкаеву не за что было давать взятку, поскольку его мнение в ходе приватизации ничего не значило. Так всё-таки давайте расставим точки над i: либо он ни на что не влияет, либо он является ключевой фигурой, от которой зависит принятие решений».
Сам тезис подсудимого о том, что, будучи министром, он мог и воспрепятствовать сделке, гендиректор Центра политической информации считает противоречащим здравому смыслу. «Как министр мог препятствовать осуществлению сделки, если существовала директива правительства, согласно которой, „Роснефтегаз“ должен был до конца 2016 года перечислить в бюджет средства, поступившие в результате приватизации 19,5-процентного пакета акций „Роснефти“?» — задаётся он вопросом.
Кроме того, А. Мухин нашёл в аргументах экс-министра ещё одну «нестыковочку»: «В директиве также говорилось, что пакет должен быть продан по рыночной цене с пятипроцентным дисконтом. К тому моменту, когда в декабре были найдены стратегические инвесторы, искомая сумма составила 692 млрд рублей. Сумма, о которой говорит Улюкаев, — 710 млрд рублей. Это оценка пакета акций на пике их стоимости, в сентябре 2016 года».
Константин Калачев, руководитель «Политической экспертной группы»:
«Показания Улюкаева противоречивы, и противоречивость тут не только в вопросе о влиянии министра на сделку по приватизации».
По мнению эксперта, помимо противоречий в деталях показаний, хватает противоречий и в мотивах провоцирования на взятку: мол, это устроили, чтобы министр не мог повлиять на сделку. Мог ли министр оказать влияние на сделку, не мог ли? Были ли у кого-то основания для какого-то сведения с ним счетов, не было ли таких оснований?
«Когда прокурор потребовал 10 лет для Улюкаева, а Улюкаев, в свою очередь, потребовал привлечь Игоря Сечина за оговор, противоречивость его линии обороны была наглядна. И мне кажется, что и сам он, и его защита изначально не имели какой-то целостной концепции действий: эта концепция формировалась уже процессе, в том числе „методом проб и ошибок“. Улюкаев и его адвокаты на что-то ситуативно реагировали, и линия защиты менялась. Вот и получилось то, что получилось», — подытожил Константин Калачев.
