Говорят, что в детстве каждому нужно показать чудо, хотя бы маленькое, которое запомнится надолго. В противном случае ребёнок имеет все шансы вырасти холодным бездушным эгоистом и скучным прагматиком. Утверждение небесспорное, но что-то в этом есть. Думаю, многие из нас хранят в дальних уголках памяти если не чудеса, то совершенно неожиданные и очень эффектные эпизоды, которые сродни мгновенному просветлению.
Со мной тоже произошло нечто подобное. Было это так. В возрасте 11 лет мне довелось попасть в сибирское село Вертикос, что на Оби, в Томской области. И жил в том селе колоритнейший дед по фамилии Мартемьянов. Живая иллюстрация рассказов Василия Шукшина, классический деревенский чудак, увлечённый непонятным для односельчан делом и потому вечно терпящий дружеские насмешки и подначки. Мартемьянов коллекционировал старинные и не очень старинные вещи, связанные с таёжным обиходом. В доме у него было что-то вроде частного музея, денег за вход он не брал, а гостям всегда радовался. Обрадовался и мне. Угостил кедровыми орешками. И предложил посмотреть экспозицию. Моё внимание, разумеется, прежде всего привлекло оружие, а именно — рогатина для охоты на медведя. Всласть насмотревшись на эту радость, я, было, поворотил оглобли восвояси. Но дед подвёл меня к странным предметам:
— Орешки, кедрач, понравились?
— Да, спасибо. А что?
— А то, что вот так мы их и добывали.
Мне показалось, что Мартемьянов сошёл с ума. На скамейке лежала тяжёлая с виду колода, насаженная на длинный гибкий шест. А рядом — обрезок толстой доски с двумя верёвочными лямками по бокам.
— Что, непонятно? Пойдём, покажу.
Дед сноровисто вбил шест около ближайшего кедра и слегка потянул колоду на себя.
— Тянешь, отпускаешь, эта штука по стволу бьёт, и шишки с орехами на землю сыплются. Ясно? Ничего тебе не ясно! Скажи, зачем тогда доска?
Действительно, зачем доска с лямками, до меня не доходило.
— А затем, — назидательно сказал дед. — Кладёшь доску на голову и верёвочками под подбородком подвязываешь, чтобы шишки тебе по голове не сыграли!
Тут, собственно, и состоялось просветление.
Прошу прощения за столь длинное вступление, но именно этот момент припомнился, когда я попал на выставку «Коромысло, примус, прялка», что проходит в Музее Москвы на Зубовском бульваре. Просветления, которые накрывали и детишек, и даже взрослых, по эффекту были похожи на фотовспышки. Стоит человек перед непонятным предметом, стоит, напряжённо думает, потом — бац! Глаза оживают, и раздаётся радостный крик узнавания. Гвалт порядочный — услышать что-то членораздельное трудновато. Но ещё труднее было понять, о чём же идёт речь.
Из «деревенской» части экспозиции:
— Смотри, смотри, это для Бабы-Яги!
— Настя, ну какая же ты дура… Это для того, чтоб орехи ломать!
Из другого, уже «городского» угла:
— А я знаю, что это! Это такой древнерусский принтер!
— А это — для взрослой игры, как в казино, когда волчок крутят!
Из центральной части:
— Папа, смотри, древний утюг, а совсем как настоящий, даже беспроводной!
Последнее граничило с фантастикой. Дело в том, что концепция выставки остроумна и изящна: начиная с детского сада все мы учим стихи наизусть. А в этих стихах, написанных сто, пятьдесят и даже тридцать лет назад, упоминаются предметы, которые давно уже устарели, а то и вовсе ушли из обихода. И о которых детишки не имеют ни малейшего представления. Вот их-то, эти самые «стихийные» вещи, и собрали для выставки. Всё логично. Но чтобы в стихах из школьной программы упоминался беспроводной утюг — это уж перебор.
Тем не менее утюг был. И именно что беспроводной. Даже в количестве двух моделей. Первая — европейски-продвинутая, на спиртовой горелке, которая нагревала подошву. Вторая — отечественная. Неподъёмный суровый чугунный ужас, который либо ставили на печь и раскаливали докрасна, либо начиняли горячим углём.
 |
 |
| Утюг беспроводной спиртовой. Большая редкость для России, где спирту находили иное применение. | Утюг беспроводной угольный. Лучший представитель стимпанка. Особенно хороша дымоотводная труба — общий абрис напоминает броненосец. |
Это, пожалуй, единственное правильное узнавание предмета. Потому что все остальные возгласы были хоть и восторженными, но не по делу.
Так, странная штука, которую принимали то за сказочную ступу Бабы-Яги, то за гигантский орехокол, оказалась обычной маслобойкой. «Древнерусский принтер» — пишущей машинкой. А под загадочным «приспособлением для казино» по очереди скрывалась то колёсная прялка, то дисковый телефонный аппарат. И если прялка впрямь напоминает рулетку, то не признать в телефоне собственно телефон, пусть даже и с вращающимся диском — это уже слишком. Однако же — извольте. То, что галоши называли резиновыми игрушечными корабликами, а коромысло — чуть ли не дубиной народной войны, ещё терпимо. То, что в ручной меленке для кофе и перца уверенно опознали кофеварку и безуспешно искали на ней кнопку — нормально. Но вот фраза: «А зачем вообще кофе молоть? Надо просто залить водой и добавить сгущёнку», — заставила по-настоящему задуматься.
Есть поговорка: «Споря об очевидном, всегда помни — дядя может быть младше своего племянника». Она очень хорошо описывает ситуацию, с которой я близко познакомился на этой выставке. Дело в том, что когда в детском саду или в школе учат стихи, скажем, Пушкина, то учителя худо-бедно объясняют реалии тех лет. Во всяком случае, обязаны это делать. В противном случае то, что может быть понято неправильно, стопроцентно поймут неправильно. Как в своё время случилось со мной при изучении Пушкина, его «Сказки о мёртвой царевне и семи богатырях».
Между тем царица злая,
Ей рогаткой угрожая,
Положила — иль не жить,
Иль царевну погубить.
Эта строфа вызывала массу положительных эмоций, поскольку все представляли себе царицу, вооружённую обязательным атрибутом хулигана и двоечника. И только вмешательство учителя, который объяснил, что рогаткой тогда называли орудие пытки, поставило всё на свои места.
Иными словами, такие штуки, как рогатка, ямщик, салазки, терем и много чего ещё, нам знакомы лишь потому, что мы получили своевременные объяснения.
Но такие вещи, как коромысло, примус, дисковый телефон и перьевая ручка, пока что остаются сами по себе. Дескать, что объяснять — и так всё понятно, всё само собой разумеется.
Нет. В том-то всё и дело, что непонятно. И совсем не разумеется. Так что подобные выставки не просто интересны, а ещё и необходимы. «Если перестанешь называть вещи своими именами, ты слепая глухая жертва», — писал философ Мераб Мамардашвили. Золотые слова.
