.jpg)
Виктор Малухин, консультант Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата
Горстка миллионов
На излёте общественной дискуссии по обсуждению проекта закона о защите чувств верующих на сайте еженедельника «Аргументы и факты» появилась пространная статья Юрия Белановского «Закон о защите чувств верующих - клин между церковью и обществом».
Разумеется, особое мнение «руководителя социальных проектов фонда «Разумный Интернет», и руководителя молодежного добровольческого движения «Даниловцы», и публициста, и преподавателя», и прочая, и разная, и всякая, - не могло не привлечь внимания интересующихся этой проблемой. Но то были, говоря словом Цветаевой, заурядные «читатели газет, глотатели пустот».
А вот для людей, находящихся в теме, дополнительным стимулом, носящим уже, правда, чисто академический характер, стало то обстоятельство, что с 2008 года и по сей день Юрием Белановским опубликовано на этом же интернет-ресурсе ни много ни мало более 160 статей по церковно-общественной проблематике. Ибо слишком часто это бывали опусы разной степени профессионального полузнания, богословской мутности и человеческой самоуверенности. Начиная с голословных домыслов о том, что «известные медийные спикеры готовы отречься от братьев и сестёр во Христе из-за отношения к Путину или к выборам», и кончая дерзостными публичными рекомендациями автора Патриарху по вопросу о границах его Первосвятительского служения.
О проекте закона, призванного защитить конституционные права верующих, Юрий Белановский пишет здесь, можно сказать, регулярно. Уже в октябре прошлого года, при первых известиях о возможности внесения в Госдуму этой нормотворческой инициативы, он откликнулся на неё заметкой под вполне красноречивым заголовком «Оскорблённые чувства верующих – это недоразумение». Юрий Белановский писал тогда: «Как бы парадоксально это ни звучало, но на сегодня ни с точки зрения светского государственного права, ни с точки зрения церковного права невозможно сказать, кто из верующих является членом Русской православной церкви, которая формально, по спискам, состоит из очень ограниченного числа людей – священнослужителей и горстки мирян, входящих в «приходские советы». Вот вам и вся эта хвалёная, якобы крупнейшая по численности во Вселенском Православии, Русская Церковь. Получите и распишитесь за «ограниченное число людей». А далее, как частенько у Белановского, следует вытекающая отсюда диковатая мешанина из невежественных суждений и бездоказательных подозрений.
Правда, справедливости ради надо отметить, что как только Юрий Белановский покидает мглистые сферы политиканства на православные темы и перемещается в не менее соприродную его мышлению сказочную реальность, он сразу обретает твёрдую почву под ногами. И тогда наш автор в своих малоценных размышлизмах о специфике Русского Православия уже с полным знанием предмета апеллирует к образам Иванушки-дурачка, Конька-горбунка и Жар-птицы. Это богословие у него такое, немного инфантильное, но детям могло бы даже понравиться.
Миф об антицерковном обществе
И вот теперь снова Юрий Белановский, обделённый чувствами верующих, возвращается к задушевной своей теме. В новой статье «Закон о защите чувств верующих - клин между церковью и обществом» он заявляет с порога, дабы читатель вдруг не решил, что он приглашается к совместному поиску истины: «Мне важно показать, что закон о защите чувств верующих, так или иначе, противопоставляет Православную церковь и общество».
Главный тезис Белановского гласит: «Русский народ, хоть и именует себя православным, в подавляющем большинстве религиозно необразован и невежествен». Доказательством этого Белановскому служат тёплое народное благочестие, приверженность верующих церковному преданию, простодушное богословствование людей некнижных, безыскусная сердечная вера православных прихожан. Всё это, понятное дело, духовных высот Конька-горбунка и Иванушки-дурачка далеко не достигает. А отсюда, согласно искажённой логической перспективе антицерковного зазеркалья, следует неожиданный вывод: «Закон о защите религиозных чувств – своего рода клин между Церковью и обществом, ибо то напряжение, что могло быть снято в дискуссии и через просвещение и обучение общества, теперь фиксируется и переводится в положение позиционной войны».
Это очень существенный, однако лукавым автором никак не прояснённый момент. Прежде всего, никакого «напряжения» во взаимоотношениях Церкви и общества, что столь безапелляционно постулируется Белановским, в современной православной России не наблюдается и не существует.
Далее. Что есть Церковь в представлении Белановского, мы уже худо-бедно усвоили: «очень ограниченное число людей», даром что счёт им идёт на десятки миллионов православных русских людей.
А вот что такое в понимании Белановского это иллюзорно необъятное «общество», вполне сознательно подающееся им как анонимное, обезличенное, недифференцированное нечто, о котором он столь рьяно печётся и которому столь последовательно и усердно противопоставляет национальную Церковь? Не даёт ответа.
Быть может, здесь имеются в виду организационные объединения и неформальные единства симпатизантов государственного богоборчества эпохи Ленина (людоедской) или Хрущёва (веганской)? Или современных наследников Ярославского с его «Обществом воинствующих безбожников»? Или же имеются в виду антироссийски настроенные соотечественники, ненавидящие свою страну только за то, что она не соседняя? Либо подразумевается тонкая прослойка гламурно протестных столичных жителей? Наконец, это могут быть маргинальные блогеры, явные и тайные фанаты творчества непотребных групп «Pussy Riot» и «Femen»… Но молчит, упорно не желая входить в подробности, ходатай и частный стряпчий по делам всей этой пёстрой общественности Юрий Белановский.
Да, чуть не забыл: ещё есть кучка псевдоправославных номинальных членов Церкви, труждающихся если не во имя её поражения в сем мире, что по определению невозможно, то хотя бы максимальной её секуляризации и переформатирования традиций церковной жизни на либерал-большевистских началах, близких Белановскому и его немногочисленным единомышленникам. Вот этих, говоря языком математики, – действительно конечное множество, и при этом крайне ограниченное.
И уж разумеется, никакой «позиционной войны», разворачивающейся в воображаемом тревожном мире Юрия Белановского, в действительности не существует. Остаётся только порекомендовать нашему незадачливому прорицателю подобрать кассандровы юбки да попробовать подружиться с реальностью. Ближайший для этого случай ему представится уже очень скоро – в ходе церковно-народного празднования нынешней Пасхи.
Привлечение матушки из 1880 года
Коротенькая главка под многообещающим названием «Конкретные примеры» ничего, кроме сочувствия к авторским потугам закрыть ладошкой солнце, вызвать не может. Прочитав эту часть сочинения Юрия Белановского, каждый может почувствовать себя на месте Маркса в тот момент, когда ему пришло в голову назвать свою первую печатную работу, посвящённую книге Прудона, «Нищетой философии».
Пример первый: «Очень популярен и однозначно ассоциируется с православием и даже насаждается как атрибут христианской веры так называемый Благодатный огонь», который сам автор склонен считать «просто экстравагантным обрядом». Почему? Потому что «Евангелие о нём молчит». Да будет ведомо выпускнику Духовной семинарии и богословской аспирантуры Белановскому, что совершенно аналогичным образом «Евангелие молчит» и о Крестном знамени, которым верующие осеняют себя, и о христианском почитании икон и святых мощей, и о творимой православными Иисусовой молитве, и о многом ином из того же ряда. Ибо есть Писание и есть Предание – причём не только Предание с прописной буквы, но и предание со строчной.
Это очень серьёзная тема. Но для начала Белановскому будет достаточно усвоить мнение епископа Диоклийского Каллиста (Уэра): «Предание в обиходном языке означает мнения, верования или обычаи, унаследованные потомками от предков. В этом смысле христианское предание - это вера и практика, которые были переняты апостолами от Иисуса Христа и с апостольских времен передавались в церкви от поколения к поколению». И тогда есть надежда, что впоследствии наш славный автор проникнется мыслью русского религиозного философа и богослова Владимира Лосского о том, что «Предание есть жизнь Святого Духа в Церкви». А вот утверждение Белановского, что чьё-либо «скептическое отношение к чудесности этого огня» якобы «глубоко ущемляет чувства верующих», и в силу этого такая критичная позиция с неизбежностью «не остаётся безнаказанной», - это уже хуже, чем невежество, потому что злонамеренная неправда.
Пример второй - «темы календаря и церковно-славянского языка», которые по неизвестной причине видятся Белановскому «как одни из наиболее болезненных для русской Церкви». Это очевидное стремление выдать желаемое за действительное. Потому что естественное человеческое разномыслие, находящее своё адекватное и достижимое разрешение в братском диалоге заинтересованных людей Церкви, существует испокон века и освящено авторитетом апостола Павла. О котором, кстати, «Евангелие молчит» тоже.
Далее Юрий Белановский криводушно свидетельствует: «Стоит сколько-нибудь серьёзно тронуть эту тему, и судебного разбирательства не избежать. Благодаря закону потенциальные раскольники получили в руки инструмент потенциального насилия над оппонентами». Спешу успокоить тревожного Белановского, пугающего себя и других химерами алармистского воображения. «Потенциальные раскольники» орудуют своими зловещими «инструментами» исключительно в виртуальном пространстве интернета да на страницах считанных изданий. И никогда богословские вопросы, равно как и проблемы внутрицерковной жизни, в словоговорении светского суда решаться не будут. Также информирую Юрия Белановского, что в лоне Церкви существуют её собственные инстанции с судебными функциями, так что не стоило бы ему так заинтересованно подталкивать разномысленных православных под мирскую юрисдикцию.
И, наконец, пример третий и последний – цитируемая Белановским запись святителя Николая Японского в его дневнике о том, как в 1880 году часть верующих осуждала духовенство за освящение памятника Пушкину в Москве. Что тут комментировать, ума не приложу. Ну нашёл наш автор единственный случай блеснуть своей образованностью. Можно его поздравить с этим достижением, а больше и сказать нечего в ответ на свежие новости из позапрошлого века, которыми он потчует своих несчастных читателей. Вероятно, подобное имело место. Почему вероятно – потому что святитель Николай пересказывает наблюдения, принесённые ему некоей матушкой Евгенией из Страстного монастыря. А ещё в тот же день «матушка Серафима, Рождественского монастыря, принесла иконы, вчера пожертвованные; мать Рафаила, Ивановского монастыря, принесла в благословение икону Предтечи Иоанна». Ну и славно. И тогда несуетно текла в своих традиционных берегах церковная жизнь, и ныне же течёт. И с этим её самосильным неиссякающим течением ничего не поделать, даже если раскрасневшись без устали бегать вдоль берега, громко кричать и размахивать руками.
По ту сторону линии разделения
Юрий Белановский пишет в заключение: «Сегодня мы видим особую привилегированность Церкви в отношении существующих и новых законов. Церковь явно противопоставляется гражданскому обществу. Во всяком случае, так можно трактовать некоторые последние события. Вспомним закон про НКО – «иностранных агентов», из-под которого сразу вывели религиозные организации, несмотря на получаемую ими помощь из-за рубежа».
Да ведает наш не чуждый передёргиваний, подтасовок и прискорбной неосведомлённости автор, что никаких «существующих и новых законов», в которых описывалась бы и которыми закреплялась бы «особая привилегированность» Православной Церкви по сравнению с другими традиционными религиозными общинами, в собрании российских нормативных документов нету.
Что же касается того, что Церковь якобы «противопоставляется гражданскому обществу», то этого быть никак не может, поскольку она изначально и неотторжимо является его составной частью. Другой вопрос, какой именно фрагмент широкого спектра современного российского общества любезен Белановскому в качестве представительной гражданской части, а какому сегменту автор по упорно не называемым им причинам склонен оказать в этой привилегии. Но поскольку я мыслей не читаю, а в отношении этой своей тайны Белановский ведёт себя, как сразу оба персонажа известного полотна художника Бориса Иогансона «Допрос коммунистов», то вопрос остаётся открытым. Таким образом, здесь порочный круг замыкается, а мы возвращаемся к началу повествования Белановского, где сконцентрирована основная путаница про Церковь, клинья и загадочное общество.
Правда, обиженное упоминание Белановским о том, что Русская Церковь почему-то не подпала под действие закона об НКО и поэтому не может считаться в своей стране, которую во многом создала, «иностранным агентом», кое-что проясняет относительно его симпатий и антипатий. Не знаю, как уж там учился в своей богословской аспирантуре Юрий Белановский, но вот навыка работы с источниками он из неё, к сожалению, не вынес. Поэтому – в частном порядке дополнительное занятие для нашего плохо подготовившегося доброхота, взявшегося публично учить и судить свою Церковь. Итак, главный пункт здесь следующий: статусом «иностранного агента» наделяются только те из российских некоммерческих организаций, которые не просто финансируются из-за рубежа, но и занимаются политической деятельностью в России. Церковь же (наряду с длинным перечнем иных неполитических структур) к таковым не относится, что и зафиксировано в Основах её социальной концепции, принятых ещё в 2000 году. И в этом смысле она ничем не может порадовать Юрия Белановского, очевидно, желающего ей всяческих благ.
Ну, а под занавес, как это у него принято, автор ставит задачу, даёт вводную и формулирует установку: «Задача Церкви – быть своего рода гарантом тех прав и свобод, что Бог определил людям. Задача Церкви быть нравственным авторитетом. Но достигается всё это отнюдь не судебными исками, а прежде всего сотрудничеством, партнёрством и диалогом, умением слушать и слышать собеседника». Вот ведь глыба-человек: такому бы Архиерейскими и даже Поместными соборами командовать, а он на статейки себя расходует. И всё же позволю себе заметить на полях размашистых этих благопожеланий. Про гаранта, права и свободы - это в общегражданской Конституции, туда за этим и пожалуйте. Навязывать Церкви функции, её призванию в мире сем не свойственные, - значит пытаться политизировать её сакраментальную жизнь в Духе и толкать на сращивание с государством. Ибо, как известно, Господом Иисусом Христом житейское благополучие человеку обещано не было. А вот спасение – было. Из этого рекомендуется и исходить, чтобы не оказаться в глупом положении, рассуждая о призвании и служении Церкви.
И уж кстати по поводу прав и свобод, заместивших в неолиберальном сознании современного человечества прежних языческих божков. Не задумывался ли наш славный сочинитель Юрий Белановский, почему, например, «Евангелие молчит» в вопросе об осуждении современного ему рабовладения? И почему наш Спаситель не протестует против практики жестоких пыток, когда Его подвергают им, а смертный приговор приемлет смиренно, как неизбежное и должное? Если автор новейших поучений Церкви даст себе труд увидеть свои плоские представления о христианстве в измерении и объёме, достойных этой религии, то, возможно, ему откроется кое-что весьма существенное в предмете, о котором он пишет без устали, без понимания и без глубины.
А пока что он, например, совершенно не находит (в другой своей статье), что против Церкви кем-либо ведётся хоть какая-нибудь «информационная война», и он «не согласен с такой оценкой».
Но, может быть, требуется перейти линию разделения на сторону Церкви для того, чтобы увидеть лица её недругов?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Альтернативное мнение |
||||
 |
||||
|
Юрий Белановский: Закон о защите чувств верующих - клин между церковью и обществом Я не стану повторять известные тезисы о юридической неопределенности, а значит, и опасности понятия «религиозные чувства».
|
||||
 |
||||
.jpg)
