Неожиданно для себя я как-то осознал любопытную вещь: благотворительность в России достаточно молода, ей лет десять от силы, но она достигла уже серьёзных высот в плане системного развития социальных инициатив, создания профессионального пространства. При этом не только сам путь, но и многие внутренние процессы сектора НКО оказались мне знакомы и понятны. Некоторая часть нашего общества, ещё с конца 80-х прошлого столетия, уже проходила, вернее, пыталась пройти этот путь и, к сожалению, не очень удачно. Я говорю о Православии.
Так сложилось, что я работаю на стыке двух миров - Православия и благотворительности. Православие не висит в вакууме и давно стало частью общественной жизни России. Трудно или почти невозможно христианство сравнивать с чем-либо, даже с другой религией, не говоря о секторе НКО. Но если собственно религию (веру и культ), не отрицая, вынести за скобки и взглянуть на Православие, как на общественный институт, то сравнение будет вполне уместным. Есть верующие люди, объединённые определенными ценностями и достаточно глубокой мотивацией на служение ближним, на работу с теми, кого принято называть «социально незащищенными слоями населения». Православные христиане одними из первых в стране стали создавать то, что сейчас бы назвали именно НКО: бесплатные (или за символическую плату) воскресные школы, разного рода творческие студии, спортивные секции, детские лагеря, кое-где даже приюты и реабилитационные центры для алкоголиков. Одна из первых в стране волонтерских групп в больнице была создана православным священником – отцом Александром Менем.
Почему же все эти инициативы, имеющие к 2000 году уже немалый опыт, не смогли стать не только «старшим братом» для зарождающейся общественной благотворительности, но даже своего рода платформой для старта? Следует, правда, оговориться: многие участники благотворительных организаций – верующие христиане. Почему в основной своей массе православные общественно значимые инициативы находятся на той же стадии развития, что и 5, 10, 15 лет назад, а сектор НКО стремительно растет и развивается?
Специфическая идеология
Православие в современную Россию пришло из СССР. Отличительной особенностью религиозной жизни верующих советских граждан была их жесткая замкнутость на том, что можно назвать храмовым благочестием. Жесточайшие репрессии и гонения на Церковь со стороны государства привели к почти полной изоляции Православия внутри храмовых стен и своего рода перекосу системы ценностей. Не то, что работа с людьми, даже проповеди священников были запрещены.
Когда с падением богоборческого советского режима запреты были сняты, оказалось, что сама внутренняя культура русского Православия не приемлет внебогослужебной работы с людьми, как самостоятельной ценности или как правомочного направления христианской жизни. Указанные выше православные инициативы (кружки, студии и т.д.) заняли в мировоззрении место лишь узко вспомогательных, чисто инструментальных дел по отношению к богослужению, молитве, постам, чтению духовной литературы и встреч-бесед со священниками.
Ситуация вполне похожа на ту, что древние греки и средневековые арабы, имея некоторые развитые научные инструменты (математику, астрономию, медицину и т.д.), воспринимали их совсем в прикладном плане и не смогли подарить миру науку – некую саморазвивающуюся и растущую технологию по изучению и преобразованию окружающего мира. Наука, как самостоятельная ценность у древних цивилизаций отсутствовала. Не буду развивать эту аналогию (когда-то я писал о науке), скажу лишь, что иногда занятие чем-либо вне жесткой религиозной мотивации или идеологии становится плодотворным; современное научное знание тому пример. Похоже, что российская благотворительность пошла по тому же пути.
Инструментальный подход, а так же непонятно откуда взявшееся постсоветское жесткое отрицание общения с христианами Запада (католиками, протестантами и англиканами) привели к самоизоляции в области понимания и развития общественных инициатив и благотворительности.
Опыт и профессионализм
История науки дает нам еще один урок. Огромный материал накопленный многими цивилизациями, опять же, не привел к появлению науки. Известно, что для систематизации опыта, разработки технологии и ее внедрения нужен талант и профессионализм. Вспомним известного математика Тихо Браге, проделавшего титаническую работу по сбору и систематизации наблюдений звездного неба, но так и не открывшего эллипсоидных орбит планет Солнечной системы. Эллипсоидность открыл Кеплер, чем превратил горы таблиц в несколько простых формул. А Галилей первый, кто переосмыслил мироздание сквозь призму математики. С тех пор любой человек, изучив основы научного знания, может внести свой вклад в изучение мира.
Ничего похожего, к сожалению, не произошло с православными в постсоветской России. Накопленный опыт или потенциал их разного рода инициатив ни к чему не привел, хотя и достоин внимания и изучения. Нужны были своего рода профессионалы и даже таланты, чтобы сделать прорыв и создать достаточно масштабную и тиражируемую социальную технологию, которых в церковно-общественной среде просто не оказалось. Кеплерами и Галиеями в социальной области для России стали основатели известных благотворительных организаций: Галина Чаликова (фонд «Подари жизнь»), Вера Миллионщикова (Первый московский хоспис), Елена Альшанская (фонд «Волонтеры в помощь сиротам»), Елизавета Глинка и многие другие.
Обидно, что профессионалы не зародилась в православной общественности. Именно для христиан традиционно очень глубокое понимание, что в жизни христианской общины есть дела (служения), которые настолько важны, что их не могут сегодня совершать одни лица, а завтра другие, есть служения, которые не могут прерываться. Поэтому в Церкви существуют дьяконы, священники и епископы. Конечно, не стоит сравнивать опыт организации благотворительности и служение священника, но давно изобретен способ профессионализации какого-либо дела – это стабильная и достойная заработная плата. В благотворительности все очень быстро поняли: есть ключевые системные задачи и они должны выполняться профессионально, а значит – за деньги и при минимальной ротации кадров.
Прозрачность и отчетность
Недавно всплыла яркая, я бы даже сказал острая тема – о «десятине», то есть о финансовой и материальной ответственности прихожан за жизнь общины и за состояние храма. Многие священники – и меня это потрясло – говорили о том, что прихожане обязаны дать «десятину», но не договаривали очевидную вторую половину фразы, которую скажет любой благотворительный фонд: «…А мы в ответ на «десятину» обязаны отчитаться, как она будет потрачена». Для современного общества тема денег – это тема прозрачности бухгалтерии и отчета о делах.
К сожалению, до сих пор православным не ясен смысл предметных и ясных отчетов о благих делах не только перед благотворителями, но и перед обществом. Все это говорит о том, что так и не созрело понимание важности имиджа или общественного мнения об организации. Для фондов или благотворительных организаций все просто: если тебе не доверяют, значит, через тебя не помогут больному ребенку или одинокому старику. Доверие надо зарабатывать, им надо дорожить, в конечном итоге от этого зависит чья-то жизнь.
Православные общественные инициативы, по всей видимости, живут как бы шлейфом доверия к самой Церкви, мол, плохому не научат, достаточно и того, что верующие... Для 90-х и начала 2000-х это работало, тогда можно было сказать: мы работаем в детском доме, у Церкви накоплен огромный опыт по работе с детьми и т. д. Но сегодня доверие формируется прежде всего конкретностью, понятностью и доступностью информации о жизни, истории и сотрудниках организации. Если кто-то говорит, что работает в детском доме, от него ждут не только адреса этого учреждения, но и описания видов деятельности и документального подтверждения. Если накоплен опыт по работе с детьми, важно услышать, что это за опыт, кем конкретно накоплен, где можно с ним познакомиться. Если говорить проще, то сайт, фото, видео, регулярные новости, список сотрудников с контактными данными и «живой» email – все это давно стало обязательной нормой любой благотворительной организации.
Для чего я все это говорю?
Многие скажут: вот, мол, опять автор критикует и ругает. И это правда, но не вся. Я говорю то, что знаю, говорю для того, чтобы обратить внимание на это чудовищное и обидное для меня недоразумение. Те, кому в прямом смысле слова сам Бог велел служить ближним, заботиться о больных, скорбящих, стариках - во многом остались в стороне.
Безусловно, очень многие христиане в личной жизни исполняют эту заповедь Христа и я не имею желания обесценить их служение. Я говорю о том, что в современном российском обществе латать «социальные дыры», а на самом деле стабильно и регулярно помогать нуждающимся, можно только системно и профессионально, так как это научились делать благотворительные организации. Вклад православного сообщества был бы очень востребован. Жатвы много, а деятелей мало. Но для того, чтобы встать на этот путь и не оказаться на обочине, православным придется трезво и правдиво взглянуть на себя и – начать учиться.
 |
|
| Юрий Белановский, Руководитель добровольческого движения «Даниловцы» |
Могут ли православные развивать социальные инициативы? 
Юрий Белановский: Можно ли сделать что-то доброе без иностранных денег и политики? 
Юрий Белановский: «Почему российская благотворительность не зародилась в православии?» 
Юрий Белановский: Зачем нужны православные догматы? 
